07.03.1254, Находка  

Вести из столицы застали его уже почти на выезде: Хайстрен был взят, оба принца остались живы, но погибла сестра герцога Беллонии, Нарисса Дарелл. Как выяснилось, тайно похищенная мятежниками. Киллиан приказал скрыть новости от жены и вскочил в седло. Не хватало еще беспокоить баронессу – с ее чувствительной натурой, Морин стала бы представлять все эти события в подробностях и горевать о несчастной. Ему же следовало все хорошенько обдумать.
Сказать честно, вся эта история изрядно напоминала барону Вестморский мятеж, хоть и помноженный на три. Снова во главе войска принц Астер, который, видимо, железной рукой будет карать мятежников. И хоть Киллиан был верен короне и ничто ему не угрожало, при мысли об этом хотелось оказаться где-нибудь подальше. Там, где правосудие вершится не вестморским мясником. Барон никогда не называл так Рикарда, хоть и считал, что это народное прозвище идет ему куда больше, чем обидная кличка, прицепившаяся к нему из-за физического увечья.
Монотонный ритм размашистой рыси его тенгильского жеребца заставлял гонять мысли по кругу. Оказаться где-нибудь подальше... И где же это? С Логрией он воевал, в Аспарии тоже много дел наворотил по молодости. Разве что забраться в какую-нибудь нормерскую глушь, где власть короля решает куда меньше, чем власть снега да холодного ветра? Вздор, даже думать смешно. С семьей на север? Тем более, что Морин так и тянет то в Аллантар, то в Ардор. Она в глуши жить не станет.
Кстати, об Ардоре: как же Киллиан был зол на себя за то, что согласился на просьбу жены остаться в герцогском замке после суда над Дерриком. Морин твердила, что ей это так важно, пускала в ход слезы, просила «еще только денек». И он дал слабину, не уехал сразу же после этого позорного наказания. Уже несколько раз Киллиан просил у графа прощения за это, и Деррик убеждал его, что не держит зла, и не помнит даже, но все равно у Вэлинта было чувство, словно он предал друга.
Вспомнив о герцоге, он снова разозлился - как тогда – и пустил коня карьером, сопровождающие остались далеко позади. Опять и Вудвилл в целом, и в том числе его баронство оказались заложниками решений Анджея. Не продуманных и справедливых решений сюзерена, а обычных хотелок недалекого педераста. Киллиан держал дружину в готовности и ждал, что нужно будет выступить в Ланс на помощь королевским леркарам. Что бы он ни думал о Рикарде, власть Авенморов над единым Кэйрандом он считал благом и готов был пролить кровь за сохранность этой власти. Теперь же он понимал, что ни один воин из Беллонии не был послан в Ланс потому, что герцога Дарелла шантажировали жизнью сестры. И что же? Все зря: Нарисса мертва, а вот бездействие Беллонии еще может вспомниться в столице.
До Эглентайна было всего полдня пути, но все эти мысли не давали ему покоя и делали дорогу невыносимой. Надо будет поговорить об этом с Дерриком. Какое счастье, что несмотря ни на что они все еще могут говорить друг с другом свободно.

Совместно

В замке барон застал троих братьев: Эдмунд уже отбыл в столицу. В который раз Киллиан подумал, как легко увидеть в любом доме отсутствие женской руки – вот и сейчас, когда везде готовились к празднованию дня матери, Эглентайн был столь же будничным, как и всегда, и даже немного заброшенным. Наверно, таким же был и его замок с момента кончины матери и до появления Морин. Вспоминая о жене, барон всякий раз чувствовал себя очень счастливым и немного стыдился этого счастья в присутствии Деррика.
Изначально они планировали выехать на охоту: в месяц проталин у кабанов появлялись поросята, и подстрелить такой деликатес к дружескому ужину было бы неплохой затеей. Однако сейчас любые забавы отходили на второй план – слишком уж важными были события в Лансе.
Намеченной на сегодня охоте Деррик был рад - провести время вне стен замка, осточертевшего ему по самую фаханью глотку; выгулять ни в чем неповинную Элспет; размяться и отдохнуть от бесконечного подсчета и прикидок, во что ему выльется сестрина свадьба. Арен еще не объявлялся, но судя по дошедшим до Беллонии слухам, ан-герцог Нормерии в Лансе сражался подобно горному льву. Но сказать честно, мятеж не вызывал у Деррика никаких иных чувств, кроме усталой досады. Казалось бы, Вестморский мятеж должен был надолго отбить у гордых сынов Кэйранда охоту к интригам, но нет. Пожалуйста. Зато теперь-то урок точно закреплен и выучен. Хочется думать.
- Киллиан, - Деррик хлопнул друга по плечу. - Отобедаешь с нами? Мы еще не садились.
- Почту за честь! С утра кусок не лез в горло – ты уже в курсе новостей из столицы?
- Скорее уж из Ланса, - мрачно откликнулся Деррик первым поднимаясь по лестнице к порталу. - Мятеж под самым боком зрел...
- Ну, в Лансе это не впервой, - тут барон осекся, вспоминая, что во вторую логрийскую Деррик еще был слишком мал для участия в боях. – Не в этом дело. Я про Нариссу и про герцога. Прости, что поминаю этого фаханова выб.. выскочку, - в последний момент удержался от совсем уж непотребного ругательства, - рано или поздно он поставит всю Беллонию под удар, а мы даже знать не будем, из-за чего. Интересно, какими словами его костерят в Веридане. Ведь, не подоспела бы королевская армия с нормерцами, на них бы перекинулось.
- Аа... Нариссу жаль, - отмахнулся от извинений Деррик.
С Киллианом он произошедшее не обсуждал и не собирался, предпочитая, как и в ранние годы, держать боль, обиды и разочарования в себе.
- Герцог герцогом, - остановился и серьёзно посмотрел на друга, - но и у нас своя голова на плечах есть.
Сказано это было не шибко громко, да и подгадал граф момент, когда полненькая служанка с горшочком томленого мяса в руках, от которого исходил просто изумительный аромат, протиснулась мимо них в малую залу.

совместно

- Голова есть, только двум головам на одних плечах тесно. Думаешь, наши дружины смогли бы пройти через Ардвилл? – вопрос был скорее риторическим, так что Киллиан хмыкнул и переключил свое внимание на жаркое. Тем более, что с утра он и правда зверски проголодался.
Конечно, глупо было ожидать, что Деррик загорится идеей призвать сюзерена к ответу. Тот с ним в одном поле и... оленя загонять не станет. Поэтому следовало планировать визит в Веридан – к графу Барфону.
- Не пройти, так переплыть, - добавил Деррик, но продолжать тему не стал.
Ирвин уже сидел за столом, и сосредоточенно откручивал ногу горячей жареной - мальчишка то и дело дул на обожженные и заляпанные жирным соком пальцы - курице. Но завидев гостя, тут же прекратил издеваться над птицей и поспешно облизав пальцы, сделал вид, что всего лишь дегустировал соус.
Надо сказать, что этикету Айреллы обучены были. Но за неимением большого количества гостей в последние пару лет, едва ли соблюдали оный меж собой в стенах родного замка.
- Лорд Вэлинт, - Ирвин приподнялся со стула глядя на барона с воистину щеньячим обожанием. Он обожал слушать рассказы Киллиана о путешествиях, охоте, лошадях, коих надо добавить, любил почище остальных братьев вместе взятых.
- Ирвин, пью за твои будущие сражения, - барон поднял кубок, салютуя младшему Айреллу. Сам он в этом возрасте уже был оруженосцем и считал, что Деррику давно пора определить судьбу брата: а поскольку храм или либрариум Ирвина не прельщал, то путь у того был один.
Заговорщически подмигнув мальчишке, Киллиан оторвал курице вторую ногу и с аппетитом закусил крепкое аспарское вино. Не хуже логрийского. Барону нравилась атмосфера в Эглентайне. И, хоть он и надеялся, что однажды Деррик женится – и визиты его станут полны почтительных церемоний, но сейчас обед в чисто мужской компании напоминал о старых временах и пирушках в вестморских дружинах.
Увы, при младших стоило придержать язык. Да и Деррик явно не был настроен обсуждать политику. Но Киллиан все думал: что скажет обо всей этой ланской истории Марк Барфон. И кем окажется Кристиан Дарелл – таким же избалованным выродком, как его брат, или более мудрым и смелым.

Совместно

В месяц проталин темнело позднее, чем зимой, и намеченную на сегодня охоту не стали откладывать. Барону поседлали недавно заезженного под верх чалого жеребчика, потомка аспарской красавицы Уны. Это был спор между Киллианом и Дерриком, длившийся уже почти два года – какие же лошади лучше, аспарские или вестморские. И каждый раз хозяин старался переубедить гостя. В прошлом месяце барон соорудил целую парфорсную тропу на пути к роще, где они загоняли оленя, и предоставил Деррику лучшего своего тенгильского жеребца - после Сумрака, разумеется. Всадникам предстояло преодолеть с дюжину препятствий в четыре фута высотой. Граф признал, что ход тенгильских коней мягок и даже во время прыжка ощущение, что задом сидишь на перине, но все же не предал своих любимых аспарцев. Теперь Киллиан ждал, какой из жемчужин конюшни Эглентайна его попробуют удивить.
Собаки довольно быстро нашли кабанью тропу, и еще до заката охотники вернулись в замок с трофеями. Свинью отдали слугам, а молочных еще поросят велели запечь к ужину. Рейнард с ними не поехал. Ирвину же разъяснили загодя, что при охоте на совсем маленьких кабанчиков в первую очередь необходимо целиться в их мать и держать повод построже – на случай, если взбешенная свинья решит атаковать лошадь. Киллиан решил подыграть мальчишке и сделал вид, что никак не может натянуть тетиву арбалета. Ирвин выстрелил свинье прямо в левое подреберье, но та еще могла держаться на ногах, хоть и передвигалась очень медленно. Деррик присвистнул, привлекая внимание брата.
- Лови, - он дождался, пока мальчик уберет за спину арбалет и перебросил Ирвину аспарское копье.
Тот был в таком азарте, что, казалось, забыл об опасности. Лихо подстегнув коня, Ирвин вонзил копье почти на целую пядь и еле удержался в седле. Свинья рухнула, как подкошенная, раздались одобрительные возгласы егерей.
- Молодец, Ирвин! Не знал, что ты умеешь охотиться по-аспарски, - улыбнулся барон.
- Главное, чтоб не по-нормерски, - отозвался Деррик, - с медведем так просто бы не было.
Спешившись, Ирвин осторожно, но едва сдерживая восторг, распаленный погоней, приблизился к поверженной туше, разглядывая коротенькие, но от этого не менее смертоносные клычки.
Деррик наблюдал за братом с гордостью и при этом некоей долей снисходительности, прекрасно понимая, что и он сам, и Киллиан уступили Ирвину намеренно. Сами-то они получили удовольствие уже от самой охоты и возможности на насколько часов позабыть о делах и заботах. Но вот сейчас, глядя на то, как брат в окружении егерей схватился за копье, намереваясь вытащить его из свиноматки, призадумался. Он уже давненько обратил внимание на то, что Ирвин более инфантильный, чем были все остальные Айреллы в его возрасте, и что в свои четырнадцать, он все еще сущий ребенок. Следовало бы озаботиться пристройством его в оруженосцы гораздо раньше, но, признаться честно: до недавнего времени Деррика мало заботил кто либо, кроме него самого.
- Помнишь, как дед рассказывал о том, как давным-давно победители поедали еще бьющиеся сердца побежденных? Они верили, что так получают силу врага, - задумчиво произнес мальчишка, глядя в стекленеющие глаза животного.
- Дагорт, вырежьте свинье сердце и отдайте нашему умнику, а мы поглядим как он будет его грызть. - не остался в долгу Деррик, лениво натягивая поводья.
- Эй…! - возмущенно воскликнул Ирвин с перекошенным от ужаса лицом. Фе, есть сырое сердце. Вот если его с морковью протомить… дело иное...
Темнело. Освещаемый десятком факелов лес казался чуждым и негостеприимным. Если долго вглядываться в окутавший деревья сумрак, можно было различить горящие, следящие за путниками глаза. Или же это воображение после травимых баек услужливо рисовало мрачные картины. И ведь помимо волков, редких, надо упомянуть, в этих краях, водилось в этих местах нечто, на чьем счету числилась уже дюжина пропавших и найденных изуродованными девушек. В то, что подобное совершал человек, верилось с трудом.

Совместно

Пока готовился ужин, а Ирвин хвастался всем и каждому тем, как ловко он уложил дикую свинью на охоте, Деррик предложил Киллиану скоротать время в либрариуме. Строго говоря, с недавних пор либрариумом это место назвать можно было с большой натяжкой. За пару месяцев до смерти отца в небольшом зале или большой комнате, которая была отведена под хранилище знаний, случился пожар, и большая часть книг оказалась утрачена. Так что с полдюжины фолиантов, пара десятков свитков сиротливо ютились на единственном уцелевшем шкафу.
- Прости, что утаивал от тебя эту новость, - начал Деррик застегивая крючки свежесмененного дублета. - Как-то все думал, а правильно ли поступил, а не поздно ли озаботился… Я выдаю Элизабет замуж за сына Регана Дисмора, Арена.
- Поздравляю, отличная партия! – Сказать честно, услышав такое вступление, Киллиан понадеялся, что друг порадует его новостью о собственной помолвке. Но и за Элизабет тоже был рад, в таком возрасте уже велик шанс до конца жизни в девицах проходить. – Вот к чему ты помянул Нормерию! Как же леди Айрелл восприняла весть о том, что скоро ей предстоит сменить столичный блеск на северные края?
- Я подозреваю, что она счастлива, по-крайней мере, сияла что твоя корона. Да и впечатление у меня такое... Что между ними ещё со свадьбы короля искра пробежала. Или не искра, зная Элизабет... Хотя нет, Киллиан. Я её уже, - подчеркнул последнее слово, - не знаю.
- Почему же? Разве она не проявила себя достойно в Ардвилле? – снова вспоминать те окаянные дни не хотелось, но тон Деррика его изрядно озадачил.
- Не устраивала сцен, имеешь в виду? Да нет...
Плеснув пряного и горячего аспарского вина в кубок, предложил другу, после чего наполнив свой, сел на деревянное кресло подле пышущего жаром камина.
- Дурак я, Киллиан. Полный дурак. Прав был Анджей, однажды сказав, что я никчемный брат и граф, так и есть. Было. Хочется мне думать. - В груди ворочался неприятный комок из грусти, горечи и злости на самого себя. Да, он был мальчишкой, глупцом, но с того дня многое в его жизни поменялось, а вот сам Анджей... - Осенью мне пришло письмо от лорда-канцлера. Гнусное письмо, в котором описывались, хм, весьма неприятные подробности жизни Элизабет. Сам понимаю, теперь уже понимаю, поспешил, не обдумал как следует, но отправился прямиком к Франку Хваму, и от него же, из его поганого рта услышал, что Элизабет ведёт себя как последняя потаску... Гулящая девка. Но он, лорда-канцлер, де, питает к ней некие чувства и готов жениться, уберегая тем самым её, да и меня, от позора. - Не делал пауз, не прерывал разговор, хотя во рту пересохло от одних только воспоминаний. - Я дал ему согласие, если поговорив с Элизабет выясню, что все это правда. Не верил я, Киллиан, не верил, и вместе с тем, боялся, что все сказанное правда. Она подтвердила что, представь себе, влепила Рикарду, принцу Рикарду, ты подумай, комом грязи в лицо... Что провела вечер в компании ан-герцога Нормерии. Ну я и... Ударил. Благословил их с Хвамом. А она... - Хмыкнул одобрительно. - Сбежала. Нашла способ развенчать гнусности, оказавшиеся ложью. Рикард и развенчал. Не про тот поступок с грязью, а слухи. И если бы меня не остудил, клянусь Торном, свернул бы лжецу его куриную шею.
Бедный Деррик. Сколько же испытаний выпало тогда на его долю. А Элизабет оказалась с характером. Бросить в принца Астера грязью – это ж надо было додуматься! Барон покачал головой.
- Ты слишком честный для этого мира. Вот и не можешь бороться с подлецами их же оружием. – На минуту Киллиан представил, что бы случилось, если бы Деррик в горячке убил лорда-канцлера. Тут и заступничество Рикарда не помогло бы. Но хоть что-то хорошее венценосный легат для него сделал – спас друга. И хоть барон восхитился поступком Элизабет, про себя поблагодарил Амату, что дочерей его матушке не послала. – Просто старайся держаться от них подальше. Ты же не обратишься к Анджею еще раз, по поводу разрешения на брак сестры с ан-герцогом? И забудь его слова, если бы не его высокое происхождение, валяться ему с перерезанной глоткой в портовых трущобах, как несчастному Барфону. – Увидев, как вскинулись от удивления брови Деррика, он добавил. - Да, в эти слухи я как раз верю.

Совместно

- Нет. Хватит с меня. Как придёт известие о том, что Арен Дисмор прибудет в столицу, поеду просить разрешение на брак у короля. Рисковать единственной сестрой я не намерен. А что до Барфона, боюсь, я тебя не понимаю.
- Уверен, король не откажет в разрешении на брак с героем, прекратившим смуту в Лансе. Слава Раасу, что Дисмор не сгинул на Диком Берегу. Вот еще один урок о том, что нельзя всему верить. – Наверно, из речи Киллиана можно было понять, что Арен единолично подавил ланский мятеж, а Рикард просто мимо на охоту проезжал. Но до того, как станет ясно, чем обернется карающая длань короны для герцогства, барон и думать не хотел о том, как события похожи на то, что было в Вестморе.
То, что Деррик отказывался прислушиваться к слухам, ходящим о герцоге, даже сейчас, после всего, что произошло, Вэлинта как раз не удивило. Граф Вудвилл действительно был слишком честен и даже наивен для нашего времени. Родиться бы ему лет эдак на двести раньше, во времена короля Леннарда, когда благородство не было пустым звуком и слово рыцаря было нерушимо.
- Наверняка ты помнишь, какие слухи ходили после убийства Ксана Барфона, - пригубив вина, барон продолжил. – Что виной тому его порочные наклонности, и в первую очередь связь с герцогом. Они же были неразлей-вода, везде вместе. И просто дружескими попойками этого не объяснить. Ты знаешь, у меня много друзей среди торгового люда, еще с давних времен. Люди говорят разное. Но когда ты слышишь подобные речи от тех, кто обычно не падок до сплетен – вот здесь стоит навострить уши. Анджей ни во что не ставит ни заповеди, ни свод законов, так какое право он имеет учить тебя жизни? Это большая беда для Беллонии, что он правит нами.
- В начале Листопада был у нас с ним разговор, - словно бы нехотя начал Деррик, опустив руку с кубком на узкий подлокотник и задумчиво глядя на остервенело лижущие закопченый камень языки пламени. - Ты же слышал, что у нас в графстве последние месяцы неспокойно?  Там девица пропадёт, тут. Не так, чтоб очень часто, но народ волнуется. В общем доложили мне, что Эдмунд в Ардвилле ошивается. Да и совсем нелюдимым он стал. Ну, я и спросил герцога нашего в лоб, его ли рук это дело, ведь слухи ходят разные, Киллиан.
Дальше Деррик вкратце поведал другу о состоявшемся разговоре, и уже в конце добавил:
- Беда бедой, но что он руку приложил к смерти девок и Барфона, я все же не верю. Не хватило бы ему на это характера.
- Самому, может, и не хватило бы, а вот приказать – для этого долго собираться с духом не требуется. Я думаю, Барфона убили из-за их с герцогом развлечений, с девицами или скорее с юношами. Может, мстил кто, а может, и Анджей следы заметал. Так что не спускал бы ты глаз с Эдмунда, нехорошо парню без дела болтаться. Дарелл умеет воздействовать на неокрепшие умы, убереги Торн его от такого покровителя. Эдмунд добрый малый, он сейчас выбирает себе дорогу в жизни и очень легко может оступиться.

*изменение очереди согласовано с Киллианом

У Деррика давно сложилось впечатление, что свою дорогу Эдмунд уже выбрал. Примерно с того времени, когда он, граф Айрелл, в конце концов, объявил о том, что его наследником станет Рейнард, а не следующий по старшинству Эдмунд. Сделано это было не из-за нелюбви или страха соперничества - как раз о нем Деррик думал в последнюю очередь, воспитанный с самого своего детства с осознанием “я - первый”, а во благо Вудвилла, ибо второй из братьев Айрелл никогда не выражал особенного рвения и интереса к делам графства. Не последнюю роль в этом решении сыграло и пристрастие Эдмунда к праздности, с которой тот и не помышлял бороться или хотя бы поумерить, неприятно напоминавшее Деррику его самого. Обо всем этом он сообщил тогда братьям открыто, не утаивая причин и надеясь на то, что ни Эдмунд, ни Рейнард, на которого свалилась такая ответственность, не держат на него обиды. И все таки после того дня между Эдом и остальными братьями словно чёрная кошка пробежала.
Киллиан в эти семейные перипетии был посвящён поскольку-постольку, и рассказывать ещё и об этой его головной боли Деррику сейчас абсолютно не хотелось.
- Свою дорогу он уже выбрал. Девки да вино, - невесело отозвался граф, поглядев в наполненный кубок, в содержимом которого бликовало свечное пламя. - В столице за ним кухарка смотрит дедова, а тут в Вудвилле… Ну напьется, набьют ему морду или он. Так от этого еще никто не умирал. А с Анджеем, - устало потер лоб, - шут с ним, с Анджеем, не хочется вечер портить. Но… Киллиан…
Дверь раскрылась и на пороге появилась здоровая ряха с высунутым синеватым языком промеж белых клычков. Опешивший от такого зрелища: неужели свинью не добили и теперь она бегает по замку в поисках своего убийцы?! Деррик не сразу понял, отчего свиная рожа парит футах в пяти-шести над полом. А когда понял…
- Порой мне думается, - неторопливо произнес граф не отрывая взгляда от довольнющей физиономии Ирвина, - что у меня не замок, а приют для блаженных и убогих.
- Я её Треверу отдам, он обещал чучело сделать. Киллиан, как тебе?
Мальчишка повертел харю в руках, пачкая одежду кровью и землёй.
- Ирвин, унеси ЭТО прочь из замка и марш переодеваться! - Громко и чётко произнес Деррик теряя терпение.
- У меня складывается впечатление, - поднявшись и захлопнув дверь перед самым носом ничуть не смутившегося брата, добавил он, - что я совершенно точно что-то делаю не так.

Киллиан искренне расхохотался, даже не представляя, что его рассмешило больше: все это представление с головой убиенной свиньи или реакция Деррика на озорство брата. Как сам он жалел в детстве, что не имел младших братьев, а более всего мечтал о том, что где-то живет его потерянный брат-близнец, с которым однажды Киллиан соединится. Но уже в бытность свою в графских дружинах насмотрелся в Вестморе на склоки между братьями за наследство и титул. Ему ужасно не хотелось портить Деррику настроение, да и вообще выступать редким занудой. Но кто-то должен сказать правду, а Киллиан и так чувствовал свою вину за то, что вовремя не подсказал, не удержал молодого графа Вудвилла от опрометчивого поступка, коим скорее полагал поспешную помолвку, нежели дерзкий отпор злополучному герцогу.
То, что не было видно самому Деррику, со стороны читалось, как открытая книга. Четыре брата – столько же сыновей было у приснопамятного короля Ригейра Первого. И двое старших погибли именно потому, что не ждали удара со спины.
- Прости, Деррик, я буду говорить прямо. Дослушай меня прежде, чем возразить, что дикие нравы прошлых веков не имеют никакого отношения к нашему времени, - по контрасту с недавним смехом голос барона звучал почти зловеще. – Ты, конечно, помнишь историю короля Витгара и короля Арнестана?
- И королевы Майлоны? – Деррик упомянул имя той, что приходилась женой обоим.
Киллиан усмехнулся. Эту историю всегда рассказывают двумя способами. Романтическим, для таких возвышенных натур, как Деррик. Был, мол, наследный принц Витгар, женившийся на прекрасной дочери аспарского раджи Майлоне Чоудари, и младший брат его Арнестан, с первого взгляда в ту же Майлону влюбившийся. Через год, после смерти их отца, короля Ригейра, принц Витгар взошел на престол и все меньше уделял внимания молодой жене. Но рядом был Арнестан, не сводивший взгляда с аспарской красавицы и в конце концов завоевавший ее сердце. Не в силах совладать с преступной страстью, Арнестан и Майлона подстроили несчастный случай на охоте, и после гибели Витгара соединились в законном браке и на престоле.
Правда, оба потом скоро предстали перед Дюжиной, умерев смертью насильственной, но это реже упоминается составителями свитков с неизменными названиями вроде «Трагичные истории благородной любви» и рисунками скрещенных меча и розы на полях.
Второй же способ, крамольный, и оттого реже встречающийся в домашних либрариумах аристократов, отводил королеве Майлоне весьма скромную роль в этой истории. Возможно, именно она побудила Арнестана на братоубийство, но скорее жажда власти и соучастие в преступлении сблизили их. Второй принц, второй сын – самый опасный, особенно если находит того, кто лелеит его амбиции и наставляет в злодейских планах.
- Пока оставим роль роковой красавицы во всей этой истории. Но ты понимаешь, о чем я. – Киллиан вздохнул. Ему не хотелось говорить что-то плохое о втором из братьев Айрелл, но приближение того к Беллонийскому нарциссу казалось слишком опасным. - Пока Эдмунд живет праздной жизнью и не имеет цели, дела, которому сможет посвятить всего себя, хорошего не жди. И не дай Отец-Торн оказаться рядом кому-то, кто посеет в нем мысли о том, что стоит подправить волю богов собственной рукой – как Арнестан. А теперь вспомни, как погиб отец Анджея Дарелла.
Вэлинт видел, что его слова произвели угнетающее впечатление на друга. Что ж, лучше приготовиться к бою с померещившимся драконом, чем не углядеть кинжал оруженосца, как говаривал его отец.
Киллиан продолжил:
- Поэтому молю тебя, огради Эдмунда от влияния отцеубийцы. И пристрой к какому-нибудь делу, хоть к торговле с Аспарией. Там такие барыши, что никто уже не скажет, что не графское это занятие. Даже не ради тебя прошу, а ради себя: я видел резню в Кенире, видел опустошенный мятежом Вестмор. Не могу представить такое дома, в Вудвилле.

Совместно

- Ты мнителен, Киллиан.
Из коридора послышалось громкое хрюканье, дикий женский визг, а потом ругань и обещания отходить несносного мальчишку полотенцем.
- Им всем нужно было найти место ещё когда отец был жив. Но я понимаю твои опасения, благодарю за прямоту и соглашусь с тем, что младших стоит пристроить. Только давай закончим этот вечер тем, зачем я тебя пригласил. Как тебе Кахир?
«Конечно, мнителен. Хочешь мира – готовься к войне», - барон подавил в себе желание сказать что-то еще про братьев Деррика и особенно про источник угрозы. Повторять одно и то же было не в его привычке. Он всегда говорил единожды, и тем весомее было его слово. Так что Киллиан пообещал себе не поднимать эту тему, пока Деррик сам не заведет речь об Эдмунде.
- Кахир? – Вэлинт покачал головой с улыбкой: на аспарском это значило «покоритель». Для тонконогого трехлетнего жеребчика пока слишком громкое именование. – Должен сказать, он очень быстр и прекрасно заезжен, даже знает повороты с полупируэта, редкая выучка. Но вот будь на моем месте, скажем, лорд Дисмор или кто-то из мужчин рода Арден, бедный аспарец поплатился бы хребтом. Не то, что крепкие тенгильские кони! Так что могу одолжить парочку к приезду твоих новых северных родственников, - не удержался барон от шпильки.
Это был бесконечный разговор, и Киллиан приготовился к спору ради спора, в котором обе стороны не сдвинутся со своих позиций ни на пядь, хоть сам Доран пришел бы их рассудить.
- А вот для дам аспарские лошадки подходят лучше всего, - не унимался барон. – Так что в следующий раз она может оседлать Кахира. Правда... – он замялся, моментально посерьезнев, - в последнее время Морин нездоровится. Конечно, я надеюсь, что причина тому меня обрадует, но все же сердце не на месте.
- Зря ты аспарцев недооцениваешь. Иной “аспарец” повыносливее тенгильского будет! - Вступился за Кахира Деррик. - Кстати, мужчин Арден осталось всего двое. Прежнего графа ещё осенью Безликая забрала, когда суд случился. В Терадене теперь его брат сидит, Алдред. Наследников-то у покойного не было, дочка одна и осталась. Миленькая надо признать. В твоём вкусе. Была, - улыбнулся Деррик, слегка подначивая друга. - Но! Готов с тобой поспорить, что я заставлю лорда Ардена прокатиться на Кахире!
Мать Киллиана происходила из баронства Тадер, так что он частенько бывал в Эламене. Знал о кончине Алистера Ардена, предыдущего графа Терадена. И прекрасно помнил его дочь, Эйнн, хоть и никогда не думал о ней в романтическом ключе. Бедняжка, она была очень привязана к отцу и теперь осталась совсем одна: ни родителей, ни братьев и сестер. Только дядя, человек грубоватый и скуповатый.
- Лорд Алдред на твоем ажурном аспарце? Ну нет, лучше сразу отдай его крестьянам поле пахать, и то дольше протянет. Поспорил бы на бочку логрийского, да жалко хорошего жеребчика. Оставь его дамам и Ирвину.
- Боишься проиграть?
- Ох, Деррик, азарт нас до добра не доведет, угробим животину. Но уж спорить так спорить. Удваиваю ставки: если Кахир продержится под графом Тераден хотя бы один выезд к дальней роще с галопом туда и обратно, с меня две бочки логрийского и фолиант с историей магнарских клинков, на который ты заглядывался. Но и ты уж поддержи ставку – не пожалей своей «Антологии аспарских змей».
Более всего Киллиан ценил книги, и при каждом визите не упускал возможности полистать редчайшие фолианты дома Айрелл, часть из которых была с родины деда Деррика.
Фолианта, подареннего кому-то из его родни, кем он точно не помнил, было жаль. Либрариум Эглентайна и без того был скуд, но, как говорят: кто не рискует, тому Вест не друг.
- По рукам, - сказав это, Деррик осушил свой кубок и повернулся к двери, за которой вновь послышался истошный женский визг. - Я сейчас вернусь.
Судя по звукам из коридора, прежде чем воздать по заслугам Ирвину, главе дома пришлось долго уговаривать перепуганную служанку прекратить рыдать и наконец, бохан ее побери, поверить, что свиная голова не может ни укусить ее за ногу, ни утащить за собой в одну из двенадцати бездн.
Киллиан только махнул рукой и взял с полки фолиант в зеленом бархатном переплете. «Бедняга Кахир, будем надеяться, что ему хватит ума скинуть с себя такую тушу, а не ждать, пока высоченный и тучный лорд Арден переломает ему хребет», - с этими мыслями барон погрузился в чтение и – самое захватывающее – разглядывание иллюстраций. Многих из этих змей он видел своими глазами, но некоторые водились только в южных областях Кенира, куда Киллиан так и не добрался, и своими размерами, расцветкой или смертоносностью яда поражали воображение.
Деррик забежал через четверть часа, совершенно взбешенный, но увидев друга, погруженного в чтение, извинился, пожелал доброй ночи и снова скрылся за дверью. Не в первый раз барон засиживался допоздна в либрариуме, и граф Айрелл знал, что отправлять слугу, чтобы проводить гостя в его покои, стоит не раньше полуночи.

«Антологию аспарских змей» Киллиан листал почти в каждый свой приезд в Эглентайн и наконец дошел до главы о морских змеях. В водах Зеленого моря эти опасные создания были редкими гостьями, а вот южное побережье Кенира, если верить неизвестному автору, ими кишело. Взять хотя бы готахор табаахи – змею, названную «неминуемая гибель искателей жемчуга»: сия невзрачная рептилия обладала сильнейшим ядом, а укушенного ждала мучительная смерть. Однако бесстрашные кенирские рыбаки могли голыми руками схватить запутавшуюся в сетях змею и выкинуть ее обратно в море. Киллиана всегда завораживала эта гармония с природой, свойственная аспарцам. Возможно, те верили, что в следующем своем перерождении имеют шанс явиться в мир в виде змеи. А скорее, просто не утратили еще связи с флорой и фауной, как более северные народы, вынужденные отгородиться от нее стенами домов и замков.
Стук в дверь отвлек барона от его размышлений. Обрывать чтение за пару страниц до конца главы было обидно, и Киллиан отослал слугу, попросив вернуться через полчаса. В либрариуме стояли песочные часы, видимо, для отсчета времени урока Ирвина, и Вэлинт перевернул те, на которых была выгравирована логрийская цифра «тридцать». Песок еще не высыпался до конца, когда глава была прочитана, а фолиант поставлен на свое место. Киллиан огляделся: книг и свитков было совсем немного, и вне зависимости от исхода их спора нужно будет заказать для Деррика один или два тома к свадьбе сестры. Да и сама леди Айрелл наверное обрадуется подобному подарку – в Нормерии зимы долгие, и лучше всего коротать их за чтением. Осматривая полки, чтобы не попасть впросак и не преподнести копию фолианта, уже имеющегося в либрариуме Айреллов, он заметил что-то блеснувшее на полу. Наклонился, чтобы поднять находку. Это была бусина вестморского стекла. Знаменитое на весь Кэйранд, вестморское стекло славилось тем, что узор каждой бусины, каждого медальона был уникален. Киллиан не мог поверить своим глазам. Этот сине-зеленый узор он узнал бы из тысячи: именно такой браслет он когда-то подарил Морин.
Как бусина тут оказалась? Он пытался вспомнить, когда баронесса последний раз посещала Эглентайн, но это было еще прошлой осенью – с месяца Снегов Морин нездоровилось. Да и браслет его жена так ценила, что подняла бы на уши всех слуг, случись тому потеряться. Но как? Почему?.. Только одно объяснение приходило ему в голову, но Киллиан пытался гнать эти мысли прочь. Неужели Морин передала свой браслет Деррику в знак привязанности и сердечного расположения, за спиной мужа?
Ему казалось, что он разучился дышать, с такой болью давался каждый вдох. Теперь, после этой находки, все словно встало на свои места. Перемена в отношении Морин, ее недомогание, отстраненность, прогулки в одиночестве – а может, встречи? И с кем – с его сюзереном. Конечно, Деррик хорош собой, этого не отнять, высок, красив, окутан романтическим флером из-за его аспарского происхождения. Эти догадки были хуже яда морской змеи: отравляли все, что было ему так дорого. Брак с любимой женщиной оказался дешевым фарсом, достойным ярмарочного балагана. Как там изображают красотку-жену и мужа рогоносца? Киллиан не мог поверить, что эта грязь, пошлость, бесчестье оказались в его жизни. А Деррик? Как он мог поступить с ним так, сам недавно пострадавший из-за похоти герцога?
Если все это правда, его жизнь разрушена. Любовь измарана в грязи, дружба осквернена предательством. А оскорбления такого рода можно смыть только кровью. Первым его порывом было желание решить все прямо сейчас: явиться к Деррику, вызвать на поединок, а там – все в руках Дюжины. Однако стоило сдержать внезапную ярость, и голос разума заглушил все остальное, даже боль. Необходимо разобраться, получить неопровержимые доказательства, поговорить с Морин. Честь рода, память предков, рыцарей и героев, память отца и погибшего из-за полученных на войне ран брата, - все это куда важнее домыслов и подозрений. И даже если сердце разбито, это не повод забывать о своих обязанностях. Ярость еще была где-то в уголке сознания, но больше на себя: что не увидел вовремя, не смог распознать, да что уж мелочиться – что выбрал не ту, недостойную называться баронессой Вэлинт.
Когда слуга снова пришел проводить его в покои, ничто в облике барона не выдавало его смятения. Только левая рука была сжата в кулак до побелевших костяшек пальцев, словно так можно было раздавить злополучную бусину.
Спать Киллиан так и не ложился, еще до рассвета он велел разбудить своих людей и покинул замок, оставив Деррику записку, что «сожалеет о спешном отъезде, но не может сдержать беспокойства о состоянии баронессы и дурных предчувствий, о коих графу Вудвиллу известно более, чем кому-либо». Этим он изрядно озадачил хозяина Эглентайна, решившего, что женитьба даже самых здравомыслящих мужей делает хуже токующих по весне тетеревов и застит им разум.
Однако когда Деррик проснулся и получил это послание, барон уже подъезжал к Мариниру. Свита еле поспевала за Киллианом. Коня своего он загнал до белой пены и, только завидев башни замка, перешел на шаг. Пользуясь тем, что сопровождающие отстали, он вытащил бусину, чтобы взглянуть на нее еще раз. Маленький кусочек стекла, лишивший его в одночасье спокойствия и веры самым близким. При дневном свете Киллиан заметил то, что укрылось от его внимания ночью. На бусине было маленькое пятнышко – капля сургуча. Что-то крутилось в памяти: сургуч, письма, посланник из Эглентайна. Как он мог быть столь слеп! Виновник его бесчестья не Деррик...
* * *
14-й день месяца Вьюг того же года
Эдмунд еле дождался конца урока Ирвина, чтобы проскользнуть в пустой уже либрариум. Перед отъездом в Аллантар он решил написать Морин, передавать письма из столицы было бы куда сложнее. Он принимал правила игры как пикантную приправу к блюду и соблюдал все необходимые предосторожности. Спроси у него кто-то, что больше привлекало Эдмунда в жене соседа, ее прелести или запретность этой связи, он бы не смог ответить. Да и сам особо не задумывался. Вдали от Морин он вспоминал их ночи и даже носил ее браслет под рукавом котты. Однако же представляя себя на месте барона Вэлинта, понимал, что стал бы тяготиться ее каждодневным обществом.
Поэтому и письма его были далеки от романтических историй о влюбленных рыцарях. Слова не складывались в рифмы, он подолгу сидел над свитком, и только переходя на непристойности мог написать что-то такое, от чего Морин приходила в восторг и в своих ответах просила «свести ее с ума еще раз огненными словами, идущими от самого сердца». Эдмунд хмыкнул, не от сердца они шли, либо сердце его было расположено несколько ниже.
Он приготовил чернила, сургуч и бумагу – как раз вчера доставили несколько листов превосходной вериданской бумаги, большая редкость. Лист был размером в полстола, и следовало разрезать его на четвертинки. Эдмунд взял специальный нож для бумаги, тоже редкая вещь, Элизабет привезла из столицы. Сложил лист, примерился... Как назло, нож задел браслет, и бусины запрыгали по столу, по полу, «разбегаясь» в разные стороны. Юноша беззлобно выругался – не столь дорог был ему браслет, как не с руки собирать бусины. Со вздохом и привычной поговоркой «удачу марела съела» он принялся подбирать сине-зеленое вестморское стекло, цвета вод Зеленого моря.
* * *
Барон Вэлинт стоял в зале, наблюдая как сервируют стол к завтраку. Ему передали, что Морин спустится с минуты на минуту. Он скрестил руки на груди. Вместо горечи и волнения была какая-то странная холодность, словно озноб от бессонной ночи сумел заморозить и его сердце. Киллиан не знал, как он отреагирует на появление жены, что скажет ей. Но вдруг подумал: а что, если он больше никогда не испытает любви.