9.03.1254, Отец мой, я согрешила. 

Дата, время:9.03.1254 - ....03.1254
Место действия: Беллония, Вудвилл, баронство Виалл
Участники: Морин Вэлинт, Вилмар Шекли, Киллиан Вэлинт
Предыстория/суть темы: Оставившая супруга Морин возвращается домой в надежде, что родители поймут ее и поддержат. Насколько откровенным будет рассказ девушки? И не простит ли барон Вэлинт свою неверную супругу?

Трясясь по раскисшей дороге в повозке, Морин задумчиво мяла тонкими пальцами яркую желтую кисточку одной из подушек, то распушая шелковые нити, то вновь комкая. Мысли ее вились вокруг супруга и его слов, точнее обещания. Обещания оставить все что произошло в тайне от тех, кто к ней непричастен. Сперва она испытывала по этому поводу некую смесь тоски и благодарности, теперь же… Ее супруг человек чести, он никогда еще не нарушал данного им слова, но, а вдруг? Вдруг он возжаждет справедливости? Наказать неверную - да таких неверных, наверняка же на каждом шагу! - жену? Но ведь он обещал… Так что мысленно баронесса, все еще или еще пока? баронесса, спорила сама с собой, ругала себя, жалела. Злилась на всех, и, особенно досадную помеху, которая уютно устроилась в ней, ожидая часа своего рождения.
Трижды пришлось повозке остановиться на пути к родному замку Морин. Дать отдых коням и остановиться на границе с баронством Виалл на ночлег. Ни Кэти, ни нянюшка с Морин не поехали, она вообще их больше не видела, да и вспомнила о них лишь когда ей потребовалось сменить одежду. Чем ближе они подъезжали к Маригольду, тем спокойнее и благостнее становилось у Морин на душе. Дома ее встретят родители, мать, как и прежде, положит свою теплую ладонь на макушку дочери и будет гладить по волосам, приговаривая: “Не плачь, не плачь, детка, прискачет к тебе белка, принесет орешки Морин утешить. Не плачь, не плачь, детка, прибежит к тебе зайчик, принесет морковку Морин успокоить. Не плачь, не плачь детка, прилетит к тебе сойка, принесет колечко...” Взрослая она уже была, Морин, но все равно просила мать произносить эти слова когда на душе у нее было гадко, может, сработает и на этот раз? Замок уже виднелся вдали, а баронесса растворилась в воспоминаниях о детстве. Все ее любили, но за проступки все-навсего журили, так почему же барон, шептавший ей в минуты уединения на ушко слова любви не простил ее проступка? Да, разумеется, это не уж в постели и не жаба в супе, за измену даже казнят! Но ведь он любил ее… А разве любовь не должна прощать, как учили в Храме? Морин стало до того грустно, что когда лошади и повозка въехали в мощеный темным, почти черным камнем замковый двор, когда открылась дверь повозки, девушка явилась прислуге и стражникам с заплаканным лицом. Не дожидаясь пока родителям доложат о ее прибытии и те выйдут ей навстречу, Морин сама ринулась в замок на их поиски, то и дело отирая глаза влажным от слез рукавом.
- Мама-а, - позабыв что она не маленькая девочка, а уже, еще замужняя женщина, едва завидев в малом зале знакомую фигуру в кресле у окна, баронесса бросилась к ней, и упав на колени, долго и протяжно разрыдалась.
Побледневшая, а затем посеревшая лицом баронесса-мать только и успела что поднять руки с пяльцем, чтобы дочь, не дай, Амата, не ткнулась глазом в иглу. Растерявшись в первые секунды, и не ожидавшая увидеть Морин, она собралась с мыслями и отложив работу на подоконник обняла ладонями лицо дочери и с усилием приподняла, заглядывая в ей в глаза. Сбивчиво, то и дело срываясь на рыдания, девушка принялась за рассказ, но не успела сообщить матери и половины того, что желала, как за ее спиной послышались знакомые тяжелые шаги.

Голова у Вилмара немилосердно гудела, но он усилием воли заставлял себя сидеть на месте и с сосредоточенным видом слушать, как несколько крестьян, перебивая друг друга, с жаром пытаются ему доказать, кому было издревле разрешено косить траву с заливного луга, который находится за их деревней. Сидящий рядом с ним Генрих выказывал к происходящему неподдельный интерес и подогревал ярость спорщиков, бросая время от времени реплики вроде: "Так-так, а что считает твой дед?", "Кому, говоришь, было первому выдано разрешение?", "Я-то тебе верю, а вот чем докажешь?".
Генрих терпеть не мог присутствовать на подобных разбирательствах, о чем прекрасно знал Вилмар, но надо же было как-то приобщать сына к хозяйственным делам. Сын приобщаться не желал, что и демонстрировал периодически. Сегодня он решил побить отца его же оружием, затягивая разбирательство о сочной, еще не выросшей толком траве до бесконечности.
- Милорд, - в дверях показался несколько растерянный слуга. - Приехала леди Морин... то есть, леди Вэлинт...
- Морин? - обрадовался Вилмар, поднимаясь с места. - Отлично, я уже иду. Сын, закончишь тут без меня.
Барон Шекли, мгновенно пришедший в отличное расположение духа и забывший о головной боли, направился было к дверям, предвкушая встречу с любимой дочкой, но встревоженное лицо слуги его насторожило. Морин приехала - внезапно, без предупреждения... Может, что-то случилось в Вэлинте?
Хотя, что там могло случиться? Зять, барон Киллиан Вэлинт, нравился Вилмару еще до того, как тот посватался к Морин. Надежный, толковый человек, ответственный, хозяйственный - не то, что Генрих, в голове которого все еще гуляет ветер. За такого не страшно отдать дочь - будет, как за каменной стеной. Соскучилась по родным, видимо, вот и приехала, благо, дороги после зимней сырости практически просохли и погода стояла просто прекрасная.
Вполне можно будет завтра с самого утра в честь прибывшей дочери устроить соколиную охоту, потом - пир и состязания. А может, дочь останется до Дня Матери - она всегда любила этот праздник. Тогда можно будет устроить что-нибудь грандиозное, времени пока что хватает...
С такими мыслями Вилмар прошествовал в покои к супруге - и остолбенел.
Его дочь, его ненаглядная младшенькая крошка, захлебываясь слезами, что-то бормотала, глядя в напуганное лицо Шарлотты.
- Боги милосердные, да что ж это такое?! - воскликнул Вилмар. - Кто тебя обидел, Морин?!
Рука Вилмара потянулась к ножнам - он был готов прямо сейчас ринуться на обидчика дочери и покромсать его в капусту.

Баронесса-мать при появлении супруга поднялась с кресла, осторожно выпустив дочь из своих объятий. Морин продолжила сидеть на полу даже при появлении отца, а услышав его голос, расплакалась еще пуще, уже не в силах перестать себя жалеть. Женщина же неторопливо подошла к барону и положила свою ладонь на его руку сжимающую рукоять меча, вынудив повременить с необдуманными действиями.
Шарлотта Виалл с самых малых лет отличалась степенной серьезностью. Никогда не рубила с плеча, предпочитала молчание пустым разговорам и сплетням. И с Вилмаром, как бы странно это не звучало, они прекрасно друг друга дополняли. Резкость и порывистость, желание действий, смешивались с трезвым умом, расчетом и осторожностью. Вилмар не был глуп, отнюдь, но порой, когда эмоции брали верх, они делали его слепцом. Вот и сейчас баронесса глядела на дочь, и, несмотря на то, что сердце ее сжалось от переполнившей его боли при виде страдающей дочери, она нашла в себе силы разобрать те крохи слов, что перемежались рыданиями. И ей они очень сильно не понравились.
- Джейн, принеси зеленый флакон с настоем валерианы и кувшин теплой воды, - отдала баронесса приказ пробегавшей мимо двери служанке, после чего обратилась к дочери. - Морин, будь добра, поднимись с пола, успокойся и расскажи нам, что же произошло, и почему твой супруг отправил тебя домой одну в таком состоянии.
Однако самой подняться девушке не удалось. Она попыталась ухватиться за жесткое сиденье материнского кресла, но руки ее до того тряслись и не слушались, что Морин практически сразу шлепнулась обратно на пол. Все также безмолвно баронесса-мать сжала руку супруга и убрала свою, ожидая, что он поможет Морин подняться на ноги. Одновременно с этим в комнату вошел один из стражей привезших Морин, служанка с подносом и тершаяся выгибая спину об ее ноги рыжая пушистая кошка. Стражник протянул барону запечатанный  печатью Вэлинта свиток. Служанка поставила поднос на стол у окна и не получив дальнейших указаний от хозяйки поспешила удалиться. Кошка же никуда не спешила и терлась теперь о ножки стола со сладострастным  мурчанием не обращая внимания на присутствие в комнате людей. Не дожидаясь пока супруг прочтет письмо, баронесса подошла к столу, откупорила флакон и отмерила в кубок несколько темных капель, тут же залив их теплой водой. Поболтала и протянула дочери. Та нехотя, икая, выпила содержимое, поморщившись на последнем глотке. Облизала влажные, соленые от слез губы и подняв на родителей заплаканное лицо, протянула:
- Он требует разво-ода-а…
- Барон назвал причину? - голос баронессы не дрогнул, хотя внутри у нее все заледенело от этих слов.
- Отец, - тон матери заставлял Морин чувствовать себя… взрослой… чужой… и она обратилась к отцу, протянула к нему руки, как в детстве. - Он… он не хочет меня проща-ать… я… я не хотела чтоб так...

- Отправил домой одну?! - Вилмар едва поверил тому, что услышал. Он всегда был о зяте самого лучшего мнения, и мысль, что Киллиан мог причинить его дочери хоть малейший вред, казалась абсурдной. Но вот перед ним Морин - заплаканная, ослабевшая, несчастная... Слез дочери Вилмар не умел выносить никогда. Мягко отстранив жену и не понимая, отчего та еще не разразилась проклятиями в адрес коварно обманувшего их ожидания зятя, барон Шекли подхватил дочь и усадил в кресло, а сам присел рядом, неуклюже вытирая бегущие по щекам Морин слезы.
- Я с ним разберусь, - пообещал Вилмар дочери, желая ее утешить. - Я вызову его на поединок! Он у меня еще попляшет! Я наколю его на копье, как рябчика на вертел! Я сдеру с него шкуру, отрублю его голову и притащу ее тебе, раз он так... чтоооо?

Разошедшийся барон будто споткнулся на последнем слове, услышав, как дочь говорит о разводе.
- Развод?! - взревел Вилмар так, что, казалось, даже стены замка вздрогнули. - Я ему покажу - развод! Опозорить мое честное имя?! Да кто он такой?!
Барон вскочил на ноги и устремился было к дверям. Он немедленно отправится в Вэлинт и либо заставит Киллиана передумать, либо сделает дочь вдовой. Увидев слугу с протянутым свитком, Вилмар недовольно сдвинул брови.
- А это еще что? Пошел вон, все потом...
На печати, которой был запечатан свиток, Вилмар заметил знакомое изображение лошади и собаки.
- От Вэлинта? - рыкнул он злобно. Слуга кивнул.
Вилмар выхватил свиток и взмахом руки отправил слугу, который и так уже слишком много услышал, прочь из покоев.
- Надеюсь, это хоть немного объяснит его недостойное поведение? - уже не прорычал, а скорее пробурчал Вилмар. Первый порыв гнева, охвативший барона, немного схлынул, захотелось проснуться немедленно в собственной постели, повернуться к Шарлотте и рассказать удивительный и глупый сон, который он увидел, вместе над ним посмеяться и приняться за такие приятные, хоть и порядком надоевшие, повседневные дела... И чтобы все было просто и понятно, чтобы дочь была счастлива, а барон-зять не творил непонятно чего...
Что там говорит Шарлотта? Причину? Боги, а ведь верно. Должна же быть причина, и причина веская. Иначе...
- Что? Прощать? Тебя? За что? - какая-то неясная, толком не оформившаяся, но уже крайне неприятная догадка попыталась промелькнуть в голове барона, но он с омерзением от нее отмахнулся. Нет. Только не его дочь. Его дочь вне всяческих подозрений и не способна на подлости. Его маленькая Морин, его любимая, долгожданная дочурка, его принцесса, которую они с Шарлоттой холили и лелеяли с самого ее рождения... Нет, сейчас все выяснится, и Морин будет ни при чем, во всем окажется виноват зять, и Вилмар просто его убьет.
- В чем же ты виновата, по его мнению? - рука, державшая свиток Вэлинта, опустилась. Вилмар обернулся к дочери, с нетерпением ожидая ее ответа .

У Морин уже не осталось сил тянуть с ответом, выдумывая как бы себя обелить и выгородить, да и теперь, когда она слегка успокоилась, ей самой хотелось рассказать родителям обо всем.
-  Я жду ребенка… - рыжая кошка запрыгнула к девушке на колени и с любопытством сунув нос в кубок, принялась вылизывать его стенки и донышко. Морин этого словно не замечала, покусывая свои и без того припухшие губы. - Но он узнал… Узнал что… это не его ребенок! Что мне делать?! - С мольбой в голосе выкрикнула Морин переводя полный отчаяния взгляд с одного родителя на другого.
Баронесса-мать до сего момента напоминавшая каменную статую, схватилась руками за голову, массируя виски. Значит и в первый раз, когда Морин ворвалась к ней несколько минут назад лепеча неразбериху, она не ослышалась. И ее родная, не знавшая отказов и запретов девочка, так и не повзрослела. Но и наказание за проступки уже куда как серьёзнее...
- Что пишет Вэлинт? И кто отец? - первый вопрос относился к супругу, а второй к дочери, и, несмотря на все тот же, казавшийся равнодушным тон, женщина была в шаге от того, чтобы потерять самообладание. О, нет, она винила не дочь, а себя и Вилмара за то, что не воспитали Морин должным образом, и теперь… Что же теперь? Как скажется на их имени подобный проступок их дочери? Они ведь только начали подыскивать Генриху невесту! Какого наказания будет требовать барон Вэлинт для неверной жены? Что может сделать она сама для того, чтобы все, если не наладилось, то хотя бы не вышло за пределы Вудвилла, и сможет ли? О Беллонии и без того ходят не самые лестные разговоры после того, как стало известно о том, что сестра их сюзерена находилась у мятежников в плену. Но не как именно туда попала и что с ней вытворяли перед тем, как умертвить. Сейчас еще и о дурных нравах местных девиц слава пойдет. На мгновение прикрыв глаза, баронесса не дождавшись ответа от начавшей вновь всхлипывать дочери, все же прикрикнула нее.
- Кто он!
- Э...Эдмунд… Айрелл...

Вилмар много знал и умел. Он знал, к примеру, как отсечь человеку голову с первого раза, чтоб он сразу умер и не мучился. Знал, куда ткнуть мечом, чтоб попасть прямо в сердце. Знал много способов, как наказать прилюдно браконьера, чтобы больше ни у кого даже мысли не возникло устраивать охоту на животных в его лесах. Умело разбирал споры между своими крестьянами. Да много чего мог - и по хозяйству, и в бою, и на охоте. Но вот чего он точно не знал - так это что делать с дочерью, забеременевшей не от мужа.
Вилмар так и застыл посреди комнаты, взглядывая растерянно то на супругу, то на дочь. В голове крутились какие-то несвоевременные мысли, хотелось бежать прочь и кого-нибудь прибить, но кого? Дочь сама только что призналась в своем ужасном проступке. Выходит, зять-то был ни при чем... Нет, не может быть, чтоб ни при чем. Как он допустил до того, чтобы дочка нашла себе какого-то...
Вот, вот кто виноват! Тот, кто соблазнил бедную девочку! Вот кого нужно убить!
Вопрос супруги, обращенный к нему, Вилмар услышал, но толком не понял. Да какая уже разница, что там теперь пишет Киллиан. Важнее всего услышать имя негодяя.
Услышал. И легче не стало, все только еще больше запуталось.
- Эдмунд Айрелл... - казалось, еще немного, и голова Вилмара лопнет, так много теперь в ней стало разнообразных мыслей. Убить брата сюзерена? Невозможно! Но надо же кого-то убить, кто будет отвечать за случившееся? Чья кровь смоет этот позор? Киллиан желает развода... Морин, опозоренная Айреллом, вернется в семью.
- Грогана ему ободранного, а не развод, -  проговорил глухо Вилмар. - Ишь чего удумал. Еще доказать надо, что ребенок - не от него...
 Но стоило взглянуть в заплаканные глаза дочери, как становилось ясно - никаких больше доказательств не требуется. Морин сожалела не о своем проступке, а о том, что муж не хочет ее прощать.
Тяжело шагая, Вилмар подошел к креслу и осторожно погладил дочь по голове.
- Не реви, малышка, мы с матерью что-нибудь придумаем...
А сам вопросительно глянул на жену, будто ждал, что она сейчас каким-то чудесным образом найдет выход из ситуации. Ожидая, пока супруга заговорит, барон сломал печать и прочел послание Киллиана.
- Смотри-ка, твой муж сам собирается навестить нас! - удивленно проговорил Вилмар. - Может, мы все вместе еще сумеем убедить его не разводиться с тобой, а?

Значит барон все же прибудет к ним. Это хорошо, это о-очень хорошо.
Баронесса прошла к двери и убедившись, что поблизости никто из прислуги и стражей Вэлинта не ошивается, плотно прикрыла дверь. После чего обернулась к дочери и мужу.
- Погоди, Вилмар, мне нужно подумать, - глядя на дочь сказала Шарлотта, но видя, что Морин вот-вот расплачется снова, вздохнула и подойдя ближе, забрала кубок из ее дрожащих рук.
На зашипевшую было кошку женщина попросту замахнулась, и наученная горьким опытом, рыжуха поспешила спрыгнуть с коленей Морин. Продолжая, однако, тереться боками  о ее ноги. Наполнив кубок во второй раз, баронесса протянула его дочери. На сей раз настойки она не пожалела и питье оказалось  еще более гадким, с интенсивным горьковато-сладким привкусом.
- Выпей и расскажи нам все с самого начала, - негромко, но настойчиво потребовала мать, сжав на секунду запястье Морин и рука у той дрогнула, пролив на платье несколько капель питья. - Кто видел вас с Эдмундом? Когда все началось? Как барон понял, что ребенок не от него. Морин, мне нужно знать все, слышишь?
Девушка сморгнула слезы и послушно выпив содержимое кубка, поведала родителям и о том, как впервые обратила внимание на брата графа Вудвилл, как в начале месяца Вьюг он пришел в ее покои и овладел ею. Как после того они встречались еще несколько раз, и что с того момента она не пускала супруга в свою постель, сказавшись больной. Как испугалась когда поняла, что ожидает дитя, и о том разговоре с бароном, где в ответ на его обвинения в том, что отцом ее ребенка является Деррик Айрелл, проговорилась о том, что отец - его брат. А потом барон вынудил ее отдать ему письма Эдмунда, которые Морин хранила в своих покоях. И в конце концов подтвердил ее опасения о разводе, отправив супругу в дом ее отца.
- Он говорил что любит меня! - Морин успокоилась и в ней вновь взыграла обида на супруга. - А он...а-ах!
Баронесса-мать оказалась более не в силах слушать причитания дочери и не сдержавшись, впервые в жизни отвесила ей звонкую, хлесткую пощечину, но тут же взяла себя в руки. Взглянула мужу в глаза, пытаясь понять, думает ли он о том же самом, что и она, и произнесла:
- Не только твой муж, Морин, но и мы с отцом не знали тебя, - она кивнула на дверь. - А сейчас ты пойдешь в свои покои и будешь сидеть там, пока я не приду.
Морин все еще прижимая руку к щеке и оторопело таращась на мать встала и с криком, под аккомпанемент дикого мява, как оказалось секундой позже, взвыла кошка, отскочила от кресла. Не заметив пушистого рыжего хвоста, девушка наступила на самый его кончик, и кошка в свою очередь глубоко полоснула когтями лодыжку. На тонкой льняной ткани обтягивающей ногу девушки тут же выступили алые разводы.
- Я скажу Джейн, она промоет царапины.
Дождавшись когда дочь наперегонки с котом покинет покои и закроет за собой дверь, баронесса устало опустилась на кресло. Подняла на мужа изнуренный взгляд темных глаз, размышляя о том, что ему, совершенно точно не следует знать, что первому его внуку не суждено появиться на свет. Нужно как можно скорее избавиться от ребенка. Если семя раздора будет уничтожено, то выше шанс, что поостыв, барон согласится принять нет, не неверную... а молоденькую, глупенькую, но все еще любящую и раскаивающуюся супругу обратно. А если и не примет, то…
- Как ты думаешь? Если Вэлинт не согласится принять ее обратно, есть шанс, что Эдмунд Айрелл возьмет ее в жены? Графу очередной скандал не нужен, если поговорить с ним начистоту, он наверняка нам уступит.

Еще никогда, с самого своего рождения, Вилмар не испытывал таких противоречивых чувств одновременно.
Едва дочь начала свой рассказ-исповедь, он испытал жгучий, едкий, невыносимый стыд. Его дочка, взлелеянная и выращенная, будто редкий и хрупкий цветок, оказалась с гнильцой. Она так запросто рассказывала о том, что изменила мужу, будто в этом не было ничего предосудительного.
По правде говоря, Вилмар был и сам не прочь слегка гульнуть, особенно если хорошенько выпьет. Но разве это значило измену? О нет, совсем нет, мужчине вполне простительно было иметь хоть с десяток любовниц, по мнению барона. Главное, чтобы на всех хватало времени и сил. Но женщина - о, тут дело обстояло совершенно иначе. Женщина обязана была хранить верность своему супругу и рожать детей исключительно от него. Измена женщины была в глазах Вилмара чем-то противоестественным и ужасно стыдным. В первую очередь, стыдным для супруга этой женщины - стало быть, мужа ей недостаточно, и требуется кто-то еще. А если развивать мысль дальше, то измена женщины была позором для ее родителей - не воспитали, как следует, не привили элементарных правил поведения в браке.
Как теперь смотреть в глаза зятю, которого буквально несколько минут назад собирался вызвать на поединок и убить?
Теперь Вилмар чувствовал себя каким-то купцом-обманщиком, подсунувшим некачественный товар покупателю. Впервые в жизни появилось желание взять плеть и хорошенько повоспитывать дочь. Останавливало осознание того, что уже поздно, дочь выросла и уже ждет ребенка, пусть и бастарда. Бить женщину, тем более беременную, было для Вилмара недопустимым.
- Не пороли тебя в детстве, - с сожалением произнес Вилмар, слушая излияния Морин. - А зря...
Вилмар еще сохранял остатки самообладания, пока дочь рассказывала о подробностях ее отношений с эдмундом Айрелл, но, когда она принялась сокрушаться по поводу нелюбви Киллиана, Вилмара прорвало.
- Идиотка! - рявкнул он, двинув ногой по невысокому столику. Столик отлетел к стене и, потеряв одну ножку, нелепо завалился на бок. - Ты предала его! О какой теперь любви может идти речь?!
О, как хотелось Вилмару отлупить Морин так, чтоб она неделю не смогла сидеть на своем хорошеньком заду! Его супруга оказалась проворнее и дала дочери пощечину. Вилмар был полностью солидарен с Шарлоттой в этот момент.
- Да, лучше уйди! А не то я не ручаюсь за то, что смогу держать себя в руках! - прорычал Вилмар, подавляя желание запустить вслед дочери какой-нибудь мебелью.
Едва Морин скрылась за дверями, барон Шекли, издав какой-то невнятный звук, принялся колотить кулаком по стене.
- Дрянь... маленькая, бестолковая дрянь! Это все твое воспитание, между прочим! Посмотри, что из нее выросло! Этот Айрелл тоже хорош. Но кто ее просил раздвигать перед ним ноги? Что теперь? Вот что теперь?!
Двинув в последний раз рассеченным кулаком в стену, Вилмар сел в кресло и обхватил голову руками. Из разбитых костяшек правой руки сочилась кровь.
- Если я и пойду к Айреллам, то лишь затем, чтоб вызвать Эдмунда, - проговорил он, не поднимая головы. - Я уж теперь и не знаю, кто из них кого соблазнил, но точно знаю, что скорее умру, чем назову этого прохвоста своим зятем... Боги, ну за что вы меня так караете... Чем я провинился перед вами...

* совместно с бароном Виалл


- Взаимными обвинениями мы ничего не добьемся, Вилмар, поэтому, прошу тебя, оставь их на потом.
Баронесса поднялась с кресла, подошла к сидевшему напротив нее супругу, разглядывая его разбитую о стену руку. Не углядев ничего серьезного в рассаженных о стену  костяшках, подуспокоилась. В этом весь Вилмар. Человек действия. Как же тяжело ему от осознания всего произошедшего… от невозможности что-либо сделать, пока их зять не явится к ним на разговор… Однако прав, упрекнув ее, Шарлотту, в том, что это она не воспитала дочь должным образом. Баронесса и сама чувствовала за собой вину. А ведь она всего-навсего желала, чтобы ее дочь как можно дольше чувствовала себя беззаботным, свободным от тягот этого мира ребенком…
- Мы дождемся барона, попытаемся понять его настрой, уговорить, задобрить… В общем, сделать все возможное для того, чтобы его решение о разводе  поколебалось. Что до Эдмунда… Вилмар, то ты предпочитаешь видеть нашу дочь дестой или же в замке графа?
Вилмар тяжело вздохнул и внимательно посмотрел на жену.
- Ты в самом деле считаешь, что Айрелл согласится взять ее в жены? Женщину, которая вместе с ним наставила рога своему супругу? Этот сукин сын попользовался Морин, как последней шлюхой...
Вилмар скрипнул зубами, болезненно скривившись, приподнялся было, но рухнул обратно в кресло, как подкошенный.
- Ты пойми, он вполне может заявить, что ребенок - не от него. А какие у нас доказательства? Слова нашей дочери? А кто ей сейчас поверит? Она спала с этим Айреллом, будучи мужней женой. И вполне могла спать еще с кем угодно, я уже теперь ничему не удивлюсь... Пусть мне ворон привидится, я вижу только один выход - молить богов, чтобы Киллиан принял ее обратно.
- Молить, Вилмар? Не ты ли так любишь повторять: на богов надейся, а сам не плошай?
Последние слова баронесса произнесла шёпотом. Она была куда как набожнее супруга, что, однако же, не мешало ей время от времени совершать поступки Храмом неодобряемые.
- Мы будем говорить не с Эдмундом, а непосредственно с графом. Как я уже сказала, ему очередной скандал не нужен.
- Жена, да ты слышала ли меня? - Вилмар уставился на супругу с яростным недоумением. - Никакого скандала не будет - для Айреллов. Он выставит нашу Морин непотребной девкой, и опозорены будем мы!
Сложив руки на груди, баронесса пристально поглядела на мужа, с каждой секундой все яснее понимая, что действовать ей нужно немедленно и самой.
- Хорошо, тогда я приложу все усилия, дабы Вэлинт передумал разводиться, - голос её не в пример взгляду стал мягче, теплее. - Велю позвать лекаря, после он заглянет и к тебе. И прошу тебя, не делай ничего, о чем потом будешь жалеть.
- А зачем лекаря? - непонимающе проговорил Вилмар. - Брось, Морин пусть посмотрит, а ко мне ему нечего даже соваться.
Вилмар попробовал было понять, что значат последние слова жены, но в голове у него и без того было слишком тесно. Особенно после того, как барон Шекли явственно представил себе разговор с сюзереном, на который пыталась его подбить супруга. "Моя дочь совершила прелюбодеяние с вашим братом, милорд, предлагаю их срочно поженить, а то она уже понесла от Эдмунда"... о нет, лучше он пойдет с голыми руками на нормерского медведя, чем когда-нибудь решится на такой разговор!
- Хочу убедиться что с Морин все в порядке. Но так и быть, к тебе его посылать не стану, - и непритворно вздохнув,  добавила с горечью. -  С годами ты становишься только упрямее, - коротко махнув рукой на супруга, вышла из покоев, намереваясь поговорить с дочерью с глазу на глаз.

Смола в колбе кипела, проходила через систему закрученных стеклянных трубок и уже бесцветным паром оседала в другом сосуде, потеряв свою вязкость и черноту. Киллиан наблюдал за работой мастера Санджива, пока кенирец искал среди своих снадобий то, что поможет забыться сном хоть на пару часов. Барон ощущал себя почти как эта смола: потерявшая все свои качества и безвольно стекающая по стенкам колбы, чтобы переродиться в совсем другое вещество.
Две ночи он провел, не сомкнув глаз ни на минуту: первую, в Эглентайне, обнаружив ту злополучную бусину, и вторую, когда все уже было решено, но казалось, что если он переступит порог спальни жены и попробует забыть обо всем, что открылось, каким-то волшебным образом жизнь станет прежней. Киллиан мерил шагами свои покои, а небо все медлило с рассветом, словно был не месяц Проталин, а самая длинная ночь года за неделю до Дня Поминовения. Каких сил стоило удержаться, почти физически ощущая, что Морин за стеной тоже не спит... Наверное, он предпочел бы еще раз пережить Битву у Кораблей, чем эту ночь.
Утро будто бы снова наложило на него невидимые чары, буря чувств сменилась холодностью и каким-то омертвением, а Морин, уезжая, обиженно закусила губу, кляня ледяное сердце своего супруга. Вместе с ней в Виалл уезжало послание, в котором барон обещал прибыть в кратчайшие сроки и дать все объяснения тестю. А перед этим следовало выспаться. Что бы ни случилось, негоже было представать перед Вилмаром Шекли еле удерживающимся в седле. Тот человек суровый, Киллиану довелось сражаться с ним бок о бок во Вторую Логрийскую. Не поймет, как можно «расклеиться из-за бабы», даже если эта самая «баба» – его дочь.
Наверное, стоило все продумать, учесть, что один из братьев Морин, Винсент, служил при дворе герцога Беллонии, а это еще больше осложняло задумку, о которой он говорил с Дерриком. Или хотя бы мысленно отрепетировать разговор с тестем. Киллиан усмехнулся: если бы он так мог... Никогда он не ставил рациональное во главу угла, думая о семье – за что, видимо, и поплатился. Сам, бывало, смеялся над теми, кто накануне свадьбы приносит дары не Элине, а Весту, теперь же ловил себя на мысли, что возможно так даже честнее.
Несколько раз Киллиан перечитал законы короля Леннарда. Хоть бы одну лазейку оставил ему блистательный правитель прошлого... Но выбирать было не из чего: чтобы не подвести Морин под плаху или позорное и мучительное наказание, ему разве что стоило объявить себя скопцом. Сможет ли принести этот последний дар своему растоптанному чувству? Тут уже впору смеяться в голос. Чуждый привычных холостяцких забав, барон не развлекался ни в обществе сюзерена, ни тем более в компании герцога Беллонии. Глядишь, и поверят. Впрочем, какая разница.
Голова раскалывалась от любого звука, даже от тихого позвякивания ложки, которой мастер Санджив размешивал снадобье в кубке. Киллиан вполуха слушал алхимика, кажется, тот сказал сначала выпить половину или треть, а затем – если не подействует – еще столько же. Мысли крутились вокруг завтрашнего разговора, свода законов, который он, казалось, знал уже наизусть, и безрадостных картин будущего, если вся эта история все же бросит тень на честь рода Вэлинт. Будь все в порядке, не позже конца недели барон уже собирался бы в Веридан, к Марку Барфону.
Он поднялся в свои покои, залпом осушил кубок и очень скоро уснул. Киллиану показалось, что он проспал всего с четверть часа, когда открыл глаза. В полумраке комнаты барон не сразу заметил силуэт, стоящий у окна. Гость повернулся. Неужели?.. Да, это был Рассел, давний друг, погибший по его, Киллиана, вине. В его появлении не казалось ничего странного, и на мгновение барон подумал, что пришел его час предстать перед Дюжиной.
- Прости, мой друг, я не могу пойти с тобой. Мои дела здесь не завершены...
- Пока не сделаешь – что, Киллиан?
- Не знаю, - барон почесал затылок, от головной боли не осталось и следа, но мысли шли медленно, словно пробираясь через Залив медуз в Зеленом море. – Пока не разведусь, наверное. Было бы крайне прискорбно оставлять наследие рода Вэлинт в руках той, что этого недостойна.
- Ты помнишь обещание, данное Мэй?
- Я обещал ей стать счастливым. Не уверен, смогу ли выполнить это, Рассел.
- Ты должен. Иначе ее смерть была напрасна.
- Это не единственное, что я не смогу исполнить. Еще я обещал ей уберечь тебя. Видишь, во всем я потерпел неудачу, и то, что случилось со мной, слишком малое наказание за прошлые мои грехи. Ведь, если вдуматься, тогда я был на месте...
Рассел перебил его:
- Давно не приезжал в Торрид?
- С тех пор, как Без...лицый украсил дороги мертвецами.
- Почти три года, значит. Когда все закончится, навести мой старый дом, хоть на день.
- Непременно, Рассел, и принесу дары Нит: за тебя и за Мэй. А помнишь, как мы шли вдоль бадемского побережья... – Киллиан всего лишь на секунду прикрыл глаза, а потом обнаружил, что он остался один.
Увы, то ли действие кенирского зелья закончилось, то ли друг его сказал все, что должен был, и ушел не попрощавшись. Что ж, пока не пришло его время отправиться в одну из Бездн, следовало поспать.
Было еще темно, когда настойчивый стук в дверь разбудил барона. Что еще случилось, настолько не требующее отлагательств, что слуги осмелились потревожить хозяина Маринира так рано?
Обычно сдержанный, Киллиан помянул баргестову бабушку и грогановых дуралеев про себя, а вслух крикнул:
- Что за пожар? До утра подождать не могли?
- Так вы уже ночь и день, и еще ночь почивать изволите, милорд. Вот, боялись, не захворали ли, - раздалось из-за двери.
«Ночь и день, и еще ночь?! Что ж было в этом зелье? А отец Морин наверняка в ярости и думает, что я праздную труса. Фахан меня побери, если еще раз возьму в рот хоть что-то аспарское!», - Киллиан вскочил с кровати.
- Немедленно седлать коней, поеду в Виалл.
Если выехать прямо сейчас, в Маригольде он будет до обеда.

В замке барона Шекли все напоминало ему о том дне, когда он приехал просить руки Морин. Знал бы он тогда... Киллиан покачал головой: если бы Вилмар знал, чем обернется брак его единственной дочери, сам спустил бы несостоявшегося зятя с лестницы. Впрочем, это барон Виалл может сделать и сейчас.

На следующий день после ужасного разговора с дочерью, Вилмар проснулся сумрачным и разбитым. На душе было так погано, так муторно, что даже простые, ежедневные действия: подняться, умыться, одеться - вызывали в нем глухое раздражение. Умываясь, барон фыркал и отплевывался так яростно, что брызги разлетались по всей его комнате. Одеваясь, он так дергал и тянул одежду, что она жалобно трещала по всем швам. Выходить из своих покоев и встречаться с женой и дочерью Вилмару отчаянно не хотелось, поэтому известие о том, что в его лесу был пойман браконьер, барон Виалл воспринял едва ли не с радостью. Наказав сообщить жене, что он отбывает по крайне важному делу, Вилмар велел седлать коня и, захватив с собой несколько егерей, слуг и тщательно связанного любителя поохотиться в баронском лесу, отбыл на место преступления, чтобы "разобраться во всем самому". Разумеется, это был только предлог, чтобы сбежать из дома, а заодно и от навалившейся, точно какой-то здоровенный камень, на его плечи тяжкой проблемы.
Вернулся домой барон уже в сумерках, слегка успокоившийся и явно навеселе.
С некоторым опасением осведомился у слуг, прибыл ли барон Вэлинт, а узнав, что еще нет, вздохнул с облегчением и, приказав подать в свои покои мяса и вина, поспешил туда и сам, приложив максимум усилий, чтобы как-нибудь случайно не встретиться по дороге с супругой или дочерью.
Следующий день начался еще более неприятно, чем предыдущий - мерзкие мысли и ощущения никуда не делись, только теперь к ним присоединилась головная боль. Вилмар, как мог, оттягивал момент, когда все же придется выбираться из постели, с надеждой прислушиваясь к звукам из коридора - не случилось ли сегодня чего-нибудь еще такого, что требовало бы его непременного участия и присутствия, подальше от замка? Но нет, кроме привычной утренней возни, Вилмар ничего не услышал.
После завтрака барон бродил по замку, точно медведь, до срока выбравшийся из берлоги. Поднимаясь на галерею, он напряженно вглядывался в дорогу, шустрой змейкой убегавшую через поля к лесу, и не мог понять, хочет ли он, чтоб Киллиан приехал поскорее, или чтобы не приезжал вовсе? Вилмару было и стыдно, и одновременно из глубины души поднималась какая-то непонятная злость, то он принимался мысленно ругать зятя - мол, распустил жену, куда смотрел, - то негодовал на супругу за то, что не сумела как следует воспитать Морин.
Вилмар бесцельно мерил шагами зал, мешая приготовлениям к обеду и беззлобно ворча на бестолковых и неповоротливых слуг, когда ему сообщили о прибытии Киллиана Вэлинта.
- Проведи его в мои покои, - после небольшого колебания приказал Вилмар. - А потом сообщи леди Виалл, что у нас гость. Но не сразу. Через час сообщишь.
И Вилмар, оглядываясь, точно вор, заторопился к себе. Ох, как не хотелось ему говорить с зятем... но будущее дочери (чтоб ее фаханы по одному месту отшлепали, дурочка безмозглая) того стоило. Может быть, повезет, и супругов еще удастся как-то примирить?
С этими мыслями Вилмар добрался до своих покоев и встал у камина, отогреваясь и ожидая зятя.
Тяжело заскрипела, отворяясь, крепкая деревянная дверь, и Вилмар резко обернулся.
- Ну здравствуй, барон Вэлинт, - проговорил он глухо, подходя к зятю и окидывая его тяжелым взглядом. - Нам о многом нужно поговорить, и я не хочу, чтобы нам помешали. Садись.
С этими словами Вилмар указал на кресло у стола, а сам, приоткрыв дверь в коридор, коротко приказал не впускать никого, даже самого короля, если он вдруг каким-то чудом окажется в Виалле.
- Пожалуй, нам не помешает выпить, - барон Шекли собственноручно вытащил из сундука два серебряных кубка и до краев наполнил их вином из кувшина, который стоял на столе.
Отпив немного, Вилмар с тоской глянул в окно. Погода, как назло, была прекрасной. В такой день проехаться бы им с зятем вдвоем по лесам, поохотиться бы вволю, а вечером, на пиру, наперебой хвастаться перед дамами своими охотничьими подвигами... а у Морин, глядишь, и живот подрос бы... живи да радуйся... а потом родился бы внучок - первый в его, Вилмара, жизни, внук! И стал бы Вилмар дедом, и закатил бы невиданный доселе в Виалле пир... А вместо этого...
Тяжело вздохнув, барон Виалл допил вино и сразу же вновь наполнил свой кубок.
- Что ж это такое, а? - спросил он, и было непонятно, кому адресован его вопрос - Киллиану или самому себе. - Как так вышло?

/совместно с бароном Шекли/

Когда Киллиан ехал в Маригольд, он гадал, что Морин расскажет родителям. Будет ли честной с ними или выставит все в таком свете, что его ждет удар бердышом вместо «здрасьте». Однако то, как его встретил барон Виалл, заставило устыдиться собственных мыслей. Нет, его жена не коварная обманщица, а просто запутавшаяся юная глупышка, вот только расхлебывать последствия этой ошибки придется им с Вилмаром.
- Простите меня, милорд, что принес дурные вести в ваш дом, - Киллиан склонил голову в почтительном полупоклоне. Хоть барон Шекли и говорил сто раз зятю, что тот может называть его по имени, Вэлинт из уважения к герою двух логрийских войн не спешил переходить к панибратству. – Видимо, я не был предназначен Морин богами, и это еще можно исправить. Уверен, граф Вудвилл дарует нам право на развод так скоро, как только возможно. И ваша дочь успеет устроить свою судьбу.
Слыша свои слова, барон не мог поверить, что вместо гнева и горечи, на которые в общем-то имел полное право, сейчас старается указать кратчайший путь к новому браку Морин. Впрочем, если развод пройдет по согласию, это и ему облегчит задачу. А что делать со своей жизнью, он решит потом. Киллиан пригубил вино. «Как бы после вина аспарское зелье не ударило в голову снова», - подумалось ему, и кубок вернулся на свое место.
- Погоди, в таком... деле торопиться не следует, - слова давались Вилмару с трудом Он выковыривал их из себя, как землепашец выковыривает попавшийся на поле камень - и падали эти слова так же тяжело, как камни.
- Развод - дело серьезное... и шумное. Тебе - стыд, нам - стыд, а уж про Морин и говорить нечего. Я понимаю тебя. Но... прошу...
Вилмар споткнулся на последнем слове, умолк и внимательно посмотрел в свой кубок, будто видел там что-то очень занимательное.
- Ты - подумай, - после непродолжительного молчания проговорил барон Виалл, все никак не отваживаясь посмотреть зятю в глаза. - Морин - просто глупая девчонка. Она и сама толком не понимает, что натворила. Недоглядела Шарлотта, мало наказывала, мало поучала... Не со зла она, дури в голове много, вот и начудила. Я понимаю, тебе это тяжело, но ты ж ее любил. И она тебя. Простил бы ты ее...
Барон Виалл, бесстрашно бросавшийся на врагов, всегда гордившийся своей храбростью и доблестью, сейчас со страхом ожидал ответа зятя, и чтобы скрыть этот страх, снова приложился к вину.
Нельзя сказать, что Киллиан сам об этом не думал, но потом вспоминал послания Айрелла-младшего его жене. Такой стыд забыть нельзя, во сто крат хуже жить с изменщицей после всего случившегося, чем один раз перенести позор развода.
- И что тогда? Растить ребенка, в котором ни капли крови рода Вэлинт? И передать ему меч и стяг, что держали в руках мой отец и мой умерший от ран второй логрийской брат? Проверять покои жены каждую ночь, как бы не обнаружить там еще одного наглого юнца? - барон первый раз позволил себе повысить голос в присутствии тестя. – Хотели бы такой судьбы для Генриха или Винсента?
Киллиан залпом допил вино и продолжил уже спокойно:
- У меня было время продумать, как избежать позора для обеих семей. Если развод будет по обоюдному согласию, то причиной можно огласить мое желание уехать в длительное путешествие. Скажем, в Аспарию. Или в Северные земли. Что, как будет ясно любому человеку в здравом уме, крайне неподходящее место для благородной дамы.
Вилмар вздрогнул и пролил бы вино, если бы его кубок не был уже пуст. Барон Виалл грохнул им об стол, схватил кувшин и наполнил оба кубка: свой и зятя. Слова Киллиана были более чем справедливы, и, будь неверной женой не Морин, Вилмар бы первый требовал бы для нее справедливой кары. Но дочку было жаль, несмотря на ее вину.
- Верно говоришь, - Вилмар склонил голову к плечу и отважился-таки посмотреть на зятя. - А все же, не торопись, в тебе сейчас больше обида говорит, чем разум. Я тебе другое предлагаю. Ребенка я заберу, об этом даже не думай. И Морин втолкую, как нужно в браке жить, раз Шарлотта с этим не справилась. Фахан меня подери...
Было мучительно стыдно говорить об этом с Киллианом. Вилмар представил себя на его месте - и его рука сдавила края кубка, сминая их.
- Решил попутешествовать - отправляйся, странствуй. Как раз к твоему возвращению Морин уже родит. Вернешься - и заживете себе, как прежде...
Вилмар говорил - и сам чувствовал, как неубедительно звучат его слова. Эх, дочка, дочка, как же ты могла так опозорить отца...

/совместно с бароном Вэлинт/
Киллиан только покачал головой и отошел к окну. Вот бы сейчас и вправду оказаться где-нибудь далеко, да хоть в той же Аспарии. Пусть и не сносить головы, если он туда снова вернется. Все лучше, чем вести этот разговор.
- Простите, милорд, но вы просите меня о невозможном. Жить без доверия и без любви между супругами... так лучше при жизни отправиться в одну из бездн. Морин никогда меня не любила. А после того, как я читал письма ее... – барон все же не хотел оскорблять старого воина и произносить слова «любовника вашей дочери», - ...письма отца ее ребенка, то и во мне уже не осталось чувств. Однако же я ничем не хочу навредить ей. Поэтому и предлагаю огласить иную причину развода. Все приданное и махар останутся при ней.
- Ты молод еще, - вздохнул Вилмар. - Любит, любовь... Думаешь, этого...
Вилмар постарался подобрать не очень крепкое слово для мерзавца Айрелла, не сумел, и оставил, как есть:
- ... Думаешь, она этого любила? Дурь, блажь и избыток свободного времени, и лечится все это просто... - Вилмар покосился на свесившийся со спинки кровати хлыст, затем тоже встал, но к зятю не подошел, пошел к камину и уставился на вяло трепещущий по краям наполовину прогоревшего бревна огонь.
- Наломать дров сгоряча - дело нехитрое. Сейчас тебе трудно ее простить, я понимаю... Не принимай решения, пока в тебе говорит обида. Она - глупая, потому что молодая совсем. Кто по молодости не дурил? Теперь вот раскаивается, слезы льет - стало быть, осознала. В другой раз думать будет...
Вилмар вдруг понял, что говорит совсем не то, что следовало бы. Он откуда-то знал, что зять уже не передумает, и - странно - от этого осознания Киллиан сделался ему как-то ближе.
Вилмар потер шею - ее как будто сдавила невидимая веревка, из-за которой стало труднее дышать и говорить.
- Не простишь? - тихо, уже не уговаривая, спросил он Киллиана.
- Не приму обратно. А простить... Боги простят, и я прощу, ни к чему ей этот грех нести в посмертие.
Киллиану показалось, что они были как два тигра на узкой тропинке аспарских джунглей. И один не может отступить, и второй. Вроде и схватиться надо, а помирать сегодня ой как не хочется. Стоят, бьют себя по бокам хвостами, клыки скалят. А потом тот, что постарше, мудрее, сходит с тропы. И противник его тоже. Так и расходятся миром. Он очень ценил, что Вилмар сделал этот первый шаг, с тропы в джунгли.
- Вы знаете мою историю, сколько я служил в Вестморе, и чего только там не видел. – Вэлинт вернулся к столу, но садиться не спешил. – Так что меня сложно считать наивным юношей, - он усмехнулся, - Видел и вероломные измены, и коварных обольстителей, и неповинных оболганных дев. Дело в другом: Морин не чувствовала себя частью рода Вэлинт, Вы с миледи Шекли до сих пор ей ближе, чем я. И приехать сюда было первым ее порывом. После всего этого мне кажется, что ранее я удерживал ее подле себя силой. Пусть будет свободна и сама выбирает свою судьбу.
Бревно, наконец, прогорело и, издав приятный треск, развалилось на несколько частей, которые тут же с новой силой принялся облизывать воспрянувший огонь. Сейчас бы оказаться где-нибудь в поле, среди лошадей и собак, у настоящего костра, подкидывать туда все новые и новые дрова и смотреть, как искры роем взлетают во тьму и там пытаются смешаться со звездами... Барон поморщился, представив, что может наговорить ему супруга, узнав, как он "договорился" с зятем, затем представил вопли и слезы дочери - и подумал с мрачной и упрямой обреченностью: "Ну и пусть..."
- Я никогда не наказывал ее, - заговорил Вилмар, глядя в огонь. - Да и не за что ее было наказывать... Мальчики - да, получали от меня, если за дело. А ее - как накажешь, когда она вся такая маленькая, доверчивая, смотрит на тебя своими глазенками и ресницами хлопает... Жалел... Кто ж знал, что так только хуже будет? Думал - девочек матери воспитывают, объясняют им там все... А сам только любовался... и гордился - вот у меня какая красавица растет... И ты вот такой же - нет, чтобы потребовать справедливого наказания, - тоже о ее благе в первую очередь думаешь. Жалеешь. Хороший ты человек, барон.
Вилмар подошел к столу и сел на свое место.
- Что ж, - сказал он уже по-деловому, торопясь покончить с тяжелым разговором, - тогда за разводом к графу Вудвиллу отправимся вместе. Ты получишь развод, слово Шекли.

- Госпожа? - Джейн негромко постучала о косяк приоткрытой двери. Служанка слышала как хозяин распорядился сообщить баронессе о приезде гостя через час. Однако единственной своей хозяйкой почитала одну леди Виалл, оттого и сообщала ей все, что удавалось услышать как в замке, так и за его стенами. - Прибыл барон Вэлинт, но ваш супруг их беспокоить не велел.
Казалось, баронесса не расслышала обращенных к ней слов. Женщина не отрывала взгляда от ровного ряда коротких темно-зеленых стежков, которые, в конечном свете, должны были объединиться в широкий лист мальвы. Лишь когда линия достигла одной ей ведомой точки, баронесса закрепила иглу на ткани и отложила в стоящую подле кресла корзинку. Прикрыла сверху чистой тканью, а то вездесущая рыжая кошка имела неприятную привычку разматывать клубки и путать их так, что и самая терпеливая служанка скорее выбросит моток ниток в огонь, чем проторчит за распутыванием половину ночи.
- Спасибо, Джейн. Думаю, что скоро обед можно будет подавать, - она подняла тяжелый, усталый взгляд на услужливо кивнувшую девушку. - И я хочу, чтобы к трапезе подали лучшее вино, а не тот разбавленный компот, что стоял на столе в прошлый раз. Ты меня поняла? Да, и еще… Морин о прибытии барона я сообщу сама.
С кресла баронесса поднялась лишь когда стихли за поворотом шаркающие шаги. Убрала с коричневого платья налипшие нити. Выпрямилась и потерла грудь. Сердце неприятно ныло еще с ночи. Она и не сомневалась в том, что Вилмар попытается сделать так, чтобы при таком важном и судьбоносном для Морин разговоре, присутствовали лишь он и Вэлинт. Еще вчера она бы досадовала на мужа, но сегодня… Сегодня она была уверена в том, что Вилмар не сможет убедить Вэлинта позабыть такой позор и воссоединиться с супругой. Как и сам не принял бы изменившую ему жену обратно, а, это значило, что и доводов он убедительных не предоставит. Что же, пожалуй, оно и к лучшему. Ведь идею выдать Морин за Эдмунда баронесса так и не оставила. Даже после вчерашнего разговора с дочерью…

- Не реви!
Несмотря на все свое раздражение, дверь баронесса-мать прикрыла плотно и тихо. Не хватало чтобы прислуга раньше времени навострила уши.
- Хочу поговорить с тобой, Морин. Хочу знать все то, что ты утаила или не посчитала важным рассказать нам с отцом.
Лежа на животе, уткнувшись лицом в пахнущие пылью подушки, Морин уже не плакала всерьез, так, напоказ от обиды. Но если на отца ее слезы действовали практически безотказно, то мать это сердило еще больше. Так вот и сейчас, пошмыгивая носом, девушка поднялась на локтях, а после и села на кровати, обняв руками вышитую когда-то собственноручно подушку.
- Расскажи мне об Эдмунде. Почему именно он? Почему ты выбрала в любовники именно его, а, Морин? Чего тебе не хватало с Киллианом?! - руки матери задрожали и она готова была сорваться с места и оттаскать дочь за волосы, надавать ей пощечин, отхлестать полотенцем, что покоилось на столике для умывания!
Но ведь Морин не поймет за что… Да и поздно уже срывать на ней злость.
- Я слушаю.
Морин и правда было обидно. Не такого приема она ожидала от родителей. Да, она оступилась, поняла, что была неправа! Ожидала, что родители ее поймут, помогут, а они?!
- Не знаю, - промямлила девушка и замолкла, опасаясь что эти слова рассердят мать, но та молчала. - Он другой. Не такой как барон… Он…
Замялась, осознав, что в эту минуту ей абсолютно все равно. Что та страсть, кою она питала к Эдмунду, растаяла точно утренняя туманная дымка. Но за сим никаких глубоких размышлений не последовало. Пока. Морин лишь удивленно хмыкнула, дивясь такому повороту и продолжила:
- С ним интересно, он всегда придумывал что-то новое. Я не хотела изменять барону… Но Эдмунд так на меня смотрел, так говорил, что по коже бежали мурашки, и становилось невыносимо жарко. Он хотел чтобы я была его…
С каждым словом голос Морин становился увереннее и она уже почти без стеснения рассказывала матери о первом полученном от Эдмунда письме. О том, как она выбиралась из замка и возвращалась обратно перед самым рассветом… Как он обещал ей, что всегда будет рядом, а потом шептал все то же уже на ухо… И каждое слово произнесенное дочерью, каждое отзывалось в материнском сердце острой болью.
-  … Но я не желала этого ребенка. Не желала его от Эдмунда, понимаешь? Если бы не он, - Морин отбросила подушку прочь и хлопнула себя ладонью по еще незаметному животу, - то ничего бы не открылось! Но что я могла сделать?
- Ты могла спросить меня.
- Не понимаю, - растерянно уставилась на на мать Морин не веря свои ушам.
- А ты не знаешь, как избавиться от нежеланного ребенка? Но действительно, откуда тебе об этом знать, моя дорогая.
До этого дня поводов сомневаться в целомудренности дочери у Шарлотты не было. А это означало, что и знать о травах… отвары и настои которых могли бы оградить от нежелательной беременности, Морин не стоило. В браке все дети желанные. Так думала сама баронесса, но не ее мать, леди Вентан. После десятых родов, кои едва не стоили немолодой уже женщине жизни, лекари настойчиво рекомендовали Стюарду Вентану воздержаться от посещения покоев супруги. Но он их не слушал.
Шарлотта помнила тот день, когда мать позвала ее, свою старшую дочь к себе, и описав как выглядит проломник-северный, велела нарвать его и пронести в замок так, чтоб ни одна живая душа о том не прознала. С того дня у барона и баронессы Вентан детей не рождалось. Найти эту траву на юге практически невозможно, но зато имелись и другие, схожие по действию растения. Такие как: багульник, аконит, козлятник, чистец лесной, и еще пяток-другой.
- Теперь, Морин, кое-что расскажу тебе я. А ты будешь внимательно меня слушать, - присев на кровать, доверительно добавила баронесса. Положила свою ладонь поверх дочерней, как если бы ожидала ощутить, как бьется под ней крохотными пяточками ее внук. Но этому ребенку не прожить и недели, в этом Шарлотта тоже была уверена.
- Вэлинт едва ли примет тебя обратно, моя дорогая. Он приедет, но я не уверена, что отец сможет его уговорить тебя простить, и чем это закончится, я не имею ни малейшего понятия. Поэтому у меня есть к тебе одно предложение. Ты можешь его принять, а можешь отклонить.
Если ты решить родить этого ребенка, клянусь Аматой, что сделаю все, чтобы скрыть это. Возможно, ты выйдешь замуж снова. Или же уйдешь в десты, - вскинула руку, предупреждая возражения. - А можешь стать женой Эдмунда Айрелла, который находится всего в шаге от того, чтобы стать графом. И снова я обещаю помочь тебе, Морин. Но есть одно НО. Ни отец, ни кто-либо другой не должен будет знать об этом разговоре, и ты должна будешь слушать меня беспрекословно, ты поняла? Иначе это будет дорого нам стоить.
Бледное лицо Морин казалось в свете оплывших свечных огарков мертвенно-белым. Она облизнула пересохшие губы и неуверенно кивнула. Стать графиней? Она может стать графиней! Пусть сейчас наследник графа Рейнард, так поговаривали в графстве, но все же может измениться, правда? А то, что она охладела к Эдмунду… Пустяк! Главное, что она снова будет замужем и все разрешится!
- Хочу избавиться от него…

… - Морин? Барон приехал. Будь готова вскоре спуститься. И напусти на себя вид не обиженный, а покаянный. И молчи, пока к тебе не обратятся, ты меня поняла?
Она застала дочь сидящей у камина. Та игралась с рыжим котенком, а рядом крутилось еще два, рыжий и черно-белый.
- Пойду присмотрю за прислугой. Ах, да… Джейн принесет тебе напиток и ты его выпьешь.
Не только за прислугой собиралась присмотреть баронесса-мать, но и отдать Джейн особое распоряжение. Перед тем как Морин спустится к обеду, ей следовало выпить приготовленный с вечера настой тех самых, особенных трав.

- Милорд, вы не желаете отобедать?
Встретила баронесса пока еще зятя у подножия узкой лестницы.