09.06.1253, Всему свое время  

Дата, время:
9.06.1253/Вечер
Место действия:
Графство Дайрен/графский замок
Участники:
- Раот Агьяр
- Эйнн Арден
Предыстория/суть темы:
Эйнн возвращается в свои покои после краткой беседы с кузиной, но здесь, в графском замке живёт ещё один человек, которому нужно принести слова соболезнования.

Сейчас, когда летняя ночь опустилась на замок, а гости разбрелись по отведённым им покоям, можно было, наконец, остаться наедине с собой. Можно было ослабить контроль за собственными чувствами, сбросить надоевшую уже маску и вдохнуть полной грудью летний ветер, что приносил наполненный влажной прохладой запах полевых цветов и молодой ещё листвы…
Покинув спальню, Раот прошёлся по галерее. Что ни говорите, какую бы скорбь ни испытывал любящий сын после погребения отца, никто не сможет его осудить, если он лично захочет проверить стражу, верно? Ведь он теперь граф, глава рода, полноправный хозяин замка и раскинувшихся вокруг него обширных земель…
При одной мысли об этом в самом прямом смысле начинала кружиться голова. Теперь уже не стоило сомневаться, что всё получилось.
Отец больше не стоит между ним и титулом.
Между ним и Алькирой…
Раот пригладил ладонью тёмные волосы – что с ними не делай, как ни пытайся уложить, непокорные пряди всё равно выглядели растрёпанными. Поправил изумрудную застёжку, что скрепляла у горла тёмную котту с разрезными рукавами. Остановился на миг, мимоходом оглядываясь по сторонам и в какой-то миг не в силах сдержать счастливой улыбки. Впрочем, улыбка эта, пробежавшая по губам графа, почти сразу потухла.
Не время ещё столь открыто проявлять свою радость. Вот когда разъедутся приглашённые им гости, тогда…
За прошедшую неделю он уже дал понять всей челяди, кто теперь является хозяином в замке.  Да и вассалы, которые тоже пожелали проститься с Лораном, вероятно, уже не сомневались, что воле молодого графа лучше не перечить.  
Но вот как следует, с размахом отпраздновать то, что Раот дорвался до власти, он сможет позже. Будет ещё время… А этой ночью ему всего лишь хотелось побродить среди родных стен, до конца свыкаясь с мыслью, что больше нет никакой необходимости оглядываться на отца, сдерживать свои порывы и стараться не переступать установленные Лораном границы.
Ладонь скользнула по холодному камню стены. Раот вздохнул, но во вздохе этом не присутствовало ни капли сожалений. Наоборот, графу казалось, что прежде он лишь мечтал о подобной свободе, о возможности дышать полной грудью… Впрочем, почему – казалось? Так ведь и было на самом деле…
Агьяр погладил короткую, аккуратно подстриженную бородку. И неторопливой вальяжной походкой направился к лестнице, что вела к его покоям. Там возле кровати ждал кувшин с молодым терпким вином. Сегодня с гостями он почти не пил. Днём следовало рассчитывать каждый свой шаг, тщательно выбирать каждое слово. А вот теперь можно было позволить себе хотя бы немного расслабиться…

Дверь глухо щелкнула засовом за её спиной, но Эйнн не спешила возвращаться в отведенные ей покои. Спать ещё не хотелось, как и вновь тревожить отца. Она досадливо сжала кулаки. “Нет, ну это ж надо, разрыдалась перед кузиной, словно маленькая девочка, как же стыдно, что она теперь подумает?!”
Эйнн медленно разжала пальцы, тряхнула головой, отгоняя мысли об отце. Все будет хорошо. Она обещала ему, и самой себе, что прекратит вылазки на пустоши, и она сдержит свое обещание, во что бы то ни стало.
В замке было тихо, гости уже разошлись по комнатам, и только по коридорам разлеталось эхо чьих-то неторопливых шагов. “Охрана или кто-то из слуг.” - подумала Эйнн и побрела к лестнице. Хотелось погулять по замку, заглянуть в гостиную и остальные комнаты. Не столько из любопытства, сколько хотелось понять, что за люди здесь живут, что их интересует, что им нравится или же наоборот, чего они терпеть не могут. Например, в замке дяди, Эйнн всегда чувствовала себя ужасно тоскливо и неспокойно. Голые стены, в комнатах не пахнет цветами или душистой водой, и кажется, в самом воздухе витает одиночество. Девушке иногда нравилось представлять, что делают или говорят хозяева, когда гости и родственники разъезжаются по своим замкам. Облегченно вздыхают и радостно думают о том, что вина осталось ещё с полдюжины бочек, а барду, что развлекал их два дня, после интрижки со служанкой, и вовсе можно не платить, пусть радуется, что под зад не дали и кости не пересчитали. Или же грустят, потому что замок вновь впадет в спячку до следующего визита, и в коридорах не будут слышны женский смех и бранные шутки подвыпивших лордов.
Она шла медленно, осторожно ступая по каменным плитам, чтобы не привлекать к себе внимание, если кому-то вздумается, как и ей, прогуляться по вечернему замку. Факелы подрагивали от сквозняка и коридор освещало оранжевым светом, то ярче, то тусклее. У самой лестницы Эйнн обернулась, желая убедиться, что никто за ней не наблюдает. Никого. Вздохнув, она ступила на лестницу. Преодолев почти половину ступенек, девушка услышала за спиной звон. Точно что-то металлическое упало на каменный пол, разнося звонкое эхо. Эйнн невольно обернулась и оступилась. С визгом полетела вниз, но не упала, со всей силы впечаталась во что-то, а, точнее, в кого-то мягкого, хватая этого кого-то и утягивая за собой вниз.

Женская фигура, что почти беззвучно поднималась по той же лестнице, к которой подошёл и граф, от внимания его не ускользнула. Раот остановился на миг на нижней ступени, вглядываясь в сумрак, который почти неохотно разгоняли блики факелов.
Кузина Эйнн? Вот интересно, что это она делает в такой час вне своих покоев?
Агьяр не попытался её окликнуть. Зачем? Если уж девушка покинула спальню, стало быть, не могла не придумать объяснения своему поведению. И, разумеется, сумеет с лёгкостью обмануть чужое любопытство.
Они никогда не были особенно близки. Встречались лишь изредка, и Раот как ценитель женской красоты мог сказать лишь, что дочь Алистера Ардена безусловно хороша собой. Но вот чего ждать от кузины, он попросту не представлял себе.
Разумеется, сам факт её ночной прогулки не мог представлять для графа ни малейшей опасности. Однако… Как и большинство людей,  которым есть, что скрывать, Агьяр отличался мнительностью. И не мог не подумать о том, что кто-то из родственников заподозрил, что смерть Лорана, неожиданная и столь внезапная, произошла вовсе не по естественной причине. И вот теперь они ищут доказательства?
Не самое разумное предположение, кто бы спорил. Раот и сам прекрасно это понимал. Но всё-таки зародившуюся в душе тень сомнения следовало развеять. И здесь казалось вполне уместным, не окликая девушку, проследить за ней – благо сапоги из мягкой оленьей кожи позволяли передвигаться, не создавая лишнего шума.
Граф Дайрен уже хотел было податься чуть в сторону, чтобы не быть замеченным кузиной, и подождать, когда та поднимется повыше, чтобы пойти следом.
Однако его обожгла мысль, что Эйнн могла находиться здесь не одна – кто знает, быть может, ей уже удалось встретиться с кем-нибудь из недоброжелателей нового графа. Или девушка как раз к этой встрече готовится. Людям свойственно оценивать окружающих по себе. Вот и Раот, руководствуясь всё той же мнительностью, неожиданно решил, что жизнь его – точно так же, как и жизнь его отца – не может быть в безопасности даже в Маунгхолле. Рука его невольно потянулась к висевшему у пояса кинжалу. Дальше всё происходило настолько быстро, что граф попросту не смог ни среагировать, ни как-то оценить случившееся.
Он и сам не объяснил бы, как вышло так, что рукоять кинжала выскользнула из его пальцев, и отточенный клинок со звоном упал на каменный пол. Было безумно обидно столь глупо обнаружить своё присутствие, и он уже хотел подобрать пару-тройку приличествующих случаю фраз, но в этот момент девушка вскрикнула и оступилась.
Эйнн не удалось сбить его с ног, благо Агьяр ещё находился у самого подножия лестницы, и у него с трудом получилось устоять, привалившись боком к стене. Он не то, что бы поймал девушку – скорее, просто инстинктивно схватил её за талию, прижимая к себе.
- Боги… Кузина, вы так могли убиться.
Раот перевёл дыхание, стараясь прислушаться, чтобы понять, находится ли рядом кто-нибудь посторонний. Но собственное сердце стучало слишком уж гулко, мешая расслышать что-то ещё.
- Если вам захотелось осмотреть замок, вам следовало бы попросить меня стать вашим провожатым… - граф заставил себя улыбнуться, не отпуская пока что Эйнн.

Она не убилась. Эйнн машинально похлопала по себе ладонями, убеждаясь в том, что цела. Она не упала. Её ладонь накрыла чужую. На талии. И в этот же момент, когда Эйнн хотела было отстраниться и посмотреть, кто спас её по меньшей мере от синяков, услышала над самых ухом знакомый голос. Кузен! Облегченно выдохнув, девушка приложила ладонь к груди, где сердце билось точно бешеное.
- Могла. - Прошептала она, испуганно глядя на тёмную лестницу.
“Да, с такой упасть, костей не соберешь…” Последующие слова кузена заставили её вздрогнуть и отстраниться. Эйнн повернулась к нему лицом, на миг отвела глаза, стыдясь признаться в причине, по которой, сейчас стояла перед новоиспеченным графом. Но отнекиваться, тоже было глупо.
- Я не думала, что вы… Точнее, я… - Закусив губу, она точно нашкодившая девчонка опустила голову и пошаркала носком туфли об пол. - Я шла от Алькиры, но спать мне совсем не хочется, поэтому, мне показалось, что немного побродить по замку, не такая уж и плохая идея.
Эйнн подняла на кузена виноватый взгляд и робко улыбнулась.
- Милорд, а вы не хотите показать мне замок?
Но почти сразу же спохватилась. Охнула и присела в глубоком реверансе.
- Милорд, я… Ох, простите. Я такая глупая, дядюшка он… А вы… Вам ведь не до этого совсем. Как эгоистично… - Последнее она пробормотала уже себе под нос, выпрямилась и теперь, уже скорее испуганно глядела на мужчину. Сделала шаг к нему и её взгляд сменился на обеспокоенный.
- Вы же моему отцу ничего не расскажете,  правда? Милорд, не нужно его беспокоить, прошу.

Неужели всё объяснялось столь просто? Кузина всего лишь навещала Алькиру, а после этого решила прогуляться по Маунгхоллу? Выглядело вполне правдоподобно. Однако Раот для того и намеревался проследить за девушкой, чтобы не пытаться отличить истину от лжи в её словах, а убедиться во всём самому. Между тем, граф считал себя человеком проницательным. И сейчас был почти уверен, что Эйнн с ним искренна.
Здесь впору было бы посмеяться над собственными опасениями. Но Агьяр доверчивостью не отличался. И он вряд ли потерял бы голову, увидев, как очаровательно смущается кузина. Да, молодой граф легко мог увлечься красивой женщиной, но при этом обычно не забывал о собственной безопасности. И о собственных интересах.
Поэтому он не смог окончательно и бесповоротно отбросить сомнения касательно того, что прогулка дочери Алистера Ардена по замку носит столь невинный характер.
- Мне тоже не спится этой ночью, - признался Раот. Он больше не улыбался. Явно не стоило показывать, в каком хорошем расположении духа он находится. Ведь граф не был уверен, что улыбка его будет казаться лишь печальной и учтивой, что в ней не нельзя будет ощутить того ликования,  которое испытывает сейчас Агьяр. Впрочем, смотреть на склонившуюся в реверансе Эйнн было приятно. Очень приятно. Её поведение словно бы лишний раз подчёркивало то, как сильно изменилось положение Раота за последние дни.
- И не стоит укорять себя за то, что вы оказали мне честь, кузина, попросив стать вашим провожатым.
Граф выдержал паузу. Не слишком долгую, но всё же вполне ощутимую.
- Единственно, не скрою, мне обидно, что вы нашли время поговорить с моей сестрой, но так и не зашли ко мне. Если бы не наша неожиданная встреча на этой лестнице, мы, возможно, так и не пообщались бы наедине. Но…- Раот слегка приподнял бровь, наблюдая за девушкой и надеясь, что неяркий свет факелов не позволит собеседнице заметить интерес в его взгляде.  – Я готов пойти вам навстречу и ничего не говорить дяде. Действительно, зачем его зря беспокоить? Всё ведь закончилось хорошо.
Он всё-таки наклонился, чтобы поднять кинжал. Взявшись за клинок, легко перехватил за рукоять и убрал в ножны. Выпрямившись, небрежно откинул ладонью упавшие на лоб волосы. Объяснять, для чего он вообще вынимал оружие, не стал – любые оправдания могли сойти за слабость и неуверенность в себе. Разве он не хозяин в замке? Имеет полное право делать всё, что взбредёт ему в голову.
- Но у меня будет одно условие, - добавил почти доверительно, так, будто намеревался поведать Эйнн свою самую заветную тайну. – Давайте для начала поднимемся в мои покои, поговорим по душам.  Именно такие печальные события, как то, ради которого мы собрались сегодня, призваны сплотить нашу семью. Мне очень жаль, кузина, что мы до сих пор не успели стать по-настоящему близкими друзьями. Может быть, настало время это исправить?
Расчёт был в принципе прост. Раот считал нелишним произвести благоприятное впечатление на родственников – и дальних, и, самое главное, близких. Для того и созвал их всех в замок. И он ничуть не сомневался, что поговорив немного с Эйнн, во-первых, сможет окончательно убедиться, что та ему не врёт. А, во-вторых, развеять все подозрения, если они всё же зародились в душе девушки. Или её отца.

- Нет, я… Ох… - только и смогла выдавить девушка, в ответ на замечание кузена. И действительно, он же теперь граф Дайрен, а она первой навестила кузину. Некрасиво. Отец, тот уже давно высказал приличествующие слова своему племяннику, а вот она… Стыдно. Одна оплошность за одной… -  Мне показалось, что кузине слова утешения были нужнее. - Наконец ответила Эйнн. Потому что понимала девушку, и все время думала о том, что было, если… Но он жив, боги, отец жив, и теперь, следует благодарить богов за их милость.
После сказанной Эйнн глупости, кузен помрачнел, но все же согласился промолчать о её похождениях, что немного подняло девушке дух, и она уже смелее поглядела на мужчину, искренне заинтересовавшись его предложением. Кузен поднял оброненный кинжал, должно быть, выскользнул из ножен, а Эйнн, тем временем, наскоро переплела растрепавшуюся косу.
Подружиться. Это же прекрасная идея, даже не столько идея, сколько сам факт того, что вы не просто родственники, люди объединенные общими предками и одной кровью. Пусть  разбавленной, что течёт в их жилах, но близкие, действительно близкие люди, готовые прийти на помощь, быть рядом и в горе, и в радости не только потому, что этого требует долг, но потому, что эти люди тебе не безразличны.
-  Конечно, я буду только рада, милорд, рада и стать друзьями, и исправить то впечатление, которое, возможно, произвела на вас сейчас.
Она улыбнулась ему. Искренне. Обернулась к тёмной лестнице и снова взглянула в глаза мужчины, предвкушая любопытный разговор. Это ведь такая возможность, узнать о тетушке, услышать забавные семейные истории, и конечно же отвлечь, хоть ненадолго, но отвлечь кузена от мрачных мыслей.
- Нам ведь снова нужно будет её преодолеть, да? Обещаю больше не падать. - Неуклюже пошутила Эйнн. - Наверх?
Девушка подошла к лестнице и уже взявшись за перила, вырезанные прямо в камне, оглянулась и негромко рассмеялась каким-то своим мыслям, замешкалась, решая, рассказать ли кузену историю из детства.
- Однажды, - Эйнн уверенно ступила на первую ступеньку и начала рассказ, - когда мне было лет десять, я решила напугать сестру. Нам как раз рассказывали на днях о привидении, что якобы, обитает в замке. Еще вечером прорезала в простыне дырочки для глаз, небольшие совсем, чтобы не сразу разглядеть их можно было, и ночью пошла пугать. Вошла, на кровать залезла, прямо над ней наклонилась и крикнула, что хочу крови.
Эйнн обернулась и тотчас же оступилась, но не упала, только качнулась вперёд, рассказ, впрочем, девушка прерывать не стала.
- Она меня скинула, подушкой запустила, а на крик её ползамка слетелось, и матушка… - Она сделала паузу, но сразу же продолжила. - Так что убежать я не успела, Кайд поймал, охранник наш. Так что после той ночи, Аланна месяц одна засыпать боялась, а меня на полгода сладкого лишили, правда отец, иногда в тайне от матушки приносил груш или сладких булочек.
- Куда теперь?  - Эйнн поднялась по лестнице первой, и теперь, стояла в коридоре, ожидая кузена. Пустынный, серый коридор с одинокими факелами напомнил о доме, и, хуже того, о Марвине. Что сказал бы отец, если узнал, что его дочь, вновь провела вечер с мужчиной. Наедине. Пусть это мужчина и является её родственником. - А знаете, может быть, лучше поговорить в общем зале или обеденном? Однажды, я уже напугала отца, и мне не хотелось бы волновать его своим отсутствием, а в гостиной, он нас сразу найдёт.

- В любом случае, кузина, вы могли произвести только самое лучшее впечатление, вам не стоит в этом сомневаться. И ваше присутствие определённо сделает эту ночь не столь тягостной и унылой…
Раот вздохнул, словно бы вновь вернулся мыслями к отцу. Ничего удивительного, собственно говоря. Ради того, чтобы почтить его память, гости и съехались в замок.
Здесь главным было не переиграть. Изображать горе, что подчиняет все помыслы и руководит всеми чувствами без остатка, не стоило. В конце концов,  любой человек, на которого вместе с утратой обрушивается и бремя власти, не имеет права думать лишь о своей потере. Он должен принимать бразды правления вверенными ему землями, и эти новые заботы не могут позволить погрузиться в пучину безысходности.
Подобные рассуждения заставляли графа балансировать на весьма тонкой грани – с одной стороны, никто не должен был догадаться, какой восторг он испытывает от осознания вседозволенности, которую, как Раот был уверен, неизменно получаешь, становясь обладателем титула и земель. С другой, зная его нрав, мало кто поверил бы, начни Агьяр изображать бесконечное отчаяние.
Поэтому он позволил себе рассмеяться, услышав рассказ Эйнн – правда, смех его был негромким и не слишком весёлым. И предупредительно протянул руку, чтобы поддержать поднимавшуюся впереди него девушку, когда та вновь едва не оступилась.
- А меня баловала в основном наша мать… Не скажу, что отец бывал с нами слишком строг. Но он думал, прежде всего, о том, чтобы я вырос хорошим правителем… И теперь я должен от всей души благодарить его за это…
Граф уже предвкушал, как наполнит кубок вином, исподволь следя за гостьей и взвешивая каждое её слово. Говоря откровенно, ему хотелось убить сразу двух зайцев – и слегка напиться, компенсируя себе дневное воздержание, и постараться подпоить кузину. Наверняка та не откажется составить компанию родственнику, только что потерявшему родного отца. И это поможет немного развязать ей язык, чтобы окончательно отбросить те тревожные мысли, что посетили Раота, как только он заметил фигуру Эйнн на лестнице.
- Прошу, первые покои направо от вас…
Он намеревался уже лично распахнуть дверь, пропуская собеседницу, но в последний момент остановился.
- Я не сомневаюсь, что дядя не станет беспокоиться о вас в моём замке. Разве вам здесь может что-либо угрожать…
Впрочем, дальше настаивать молодой граф не рискнул. В этот час вряд ли им кто-нибудь помешал бы и в обеденном зале – гости разошлись, слуги уже успели навести порядок.
- Но если вам так будет удобнее, я не смею возражать.
  …Большой обеденный зал и впрямь пустовал. Лишь в углу у входа сидел карлик в сшитой из лоскутков одежде. Выходки шута за сегодняшним пиршеством были явно неуместны, и теперь тот, вероятно, появился, чтобы стащить что-нибудь из объедков, да вот немного задержался.
- Прикажи, чтобы нам принесли вина, сыра и пшеничного хлеба. Живо.
Голоса Раот не повышал. Правда, с огромным трудом подавил желание пнуть уродца сапогом. При жизни Лорана шут время от времени позволял себе шуточки на счёт похождений графского наследника. За что не далее как дня три назад был выпорот на конюшне.
Карлик подскочил и выбежал из зала с таким видом, словно за ним гнался растревоженный пчелиный рой.
 Вокруг царил полумрак. Его разгоняли только всполохи тлеющих в камине углей.
- Нет, Маунгхолл никогда не будет таким, как при отце… - Раот снова вздохнул и любезно указал спутнице на одно из тяжёлых кресел с высокой спинкой и широкими подлокотниками. – Знаете, если бы я успел подготовиться, свыкнуться с мыслью о том, что мне придётся так рано занять место отца, наверное, было бы легче… Впрочем, что толку об этом говорить?.. Приятнее вспоминать счастливые дни детства, когда все заботы и все разочарования проходили мимо. А самой большой проблемой было то, что нас лишают сладкого, - он вновь позволил себе улыбку.

Пришлось вновь преодолеть темный провал лестницы, но на этот раз обошлось без происшествий. Кузен провел Эйнн к уже знакомой зале, где днем, после похорон, они сидели за накрытыми столами, делясь с одними и гостями добрыми словами и забавными случаями из жизни графа Дайрена.
Шут, которому новоиспеченный граф отдал короткий приказ, скрылся в дверях так резво, что Эйнн не успела толком его разглядеть. Днем она не обращала внимания ни на кого кроме отца и кузины. Так что искупить свою оплошность часом, проведенным с кузеном, девушка посчитала вполне уместным. В конце концов, иногда и мужчинам необходимо выговориться.
Они успели сесть за стол в тяжёлые кресла с резными подлокотниками и спинками, когда в залу, поспешно вбежала молоденькая служанка, поставила на стол перед мужчиной поднос с кувшином вина, ковригой хлеба, сыром, ножом и кувшинчиком поменьше. Эйнн подтянула поднос к себе поближе, и хотела было поблагодарить служанку за расторопность, но когда огляделась, то никого кроме кузена в зале уже не было.
Тёплый свет факелов проникал в залу лишь на несколько дюймов, освещая каменный пол у самого порога, да и от камина, в котором алыми брызгами алели уголки, света едва хватало, чтобы разглядеть стол и силуэт сидящего напротив человека.
Тихо и темно. Задержи Эйнн дыхание, услышала бы, как в саду прохаживаются по дорожкам посыпанным мелкими камешками стражники, как делятся шутками или ругают кислое вино, что давеча, попробовали в трактире. Она любила такие тихие, спокойным вечера. Любила проводить их с отцом, в его кабинете, привалившись спиной к его ногам, пока он разбирал письма и бумаги, что-то подсчитывал или просто сидел за своим столом и думал. Подстелив под ноги тёплый шерстяной плед или покрывало, Эйнн сидела рядом и вышивала. Когда они остались вдвоём, каждая минута проведенная с отцом стала для ценнее редкого розового и черного жемчуга. И даже просто находиться рядом, совершенно ни о чем не беседуя, но молча сидя подле него, зная, что отец тут, с тобой, что он любит тебя и никуда не исчезнет, это чувство покоя, было для Эйнн бесценно.
Кузену Эйнн налила густое вино в кубок, стоящий тут же, на столе, свое же, щедро разбавила водой. Пить, впрочем, девушка не спешила.
- Знаете, вот вы упомянули сладкое, а я ведь к нему почти равнодушна, и только когда меня его лишали, только тогда мне нестерпимо хотелось попробовать булочки с патокой или пирог с яблоками и сливами. - Казалось, нет в этих словах,  абсолютно никакого намека, но Эйнн съежилась в кресле, прижала ладони к кубку с вином, повертела.
Нянюшка как-то сказала ей одну вещь.
“- То что вы, леди не цените сейчас, потом станет для вас дороже золота.”
И в тот же день, когда они возвращались из гостей, у кого точно они тогда гостили, девушка не помнила, так как была ещё мала, но по приезду домой, оказалось, что одна из её тряпичных кукол пропала. Забыла ли она её или потеряла, но именно тогда, впервые вспомнила слова старушки. Кукла как кукла, Эйнн с ней даже почти и не играла, но когда она пропала, девочке было очень грустно и обидно. Вот и отец. Всегда рядом, любит, оберегает, а она…
Эйнн закусила губу, стараясь отвлечься, не заплакать. В носу уже неприятно пощипывало. “Не хватало ещё и перед кузеном разреветься,  тогда они меня точно надолго запомнят.” Ещё какое-то время помолчав, она наконец пригубила вино, совсем не почувствовав вкуса.
- А было ли что-то смешное, что делал или говорил ваш отец, милорд?  - Случаев рассказанных гостями, девушка не помнила, да и хотелось отвлечь кузена от грустных мыслей.

Самым смешным был тот случай, когда Лоран пригрозил лишить сына наследства. И Раот тогда никак не мог понять, насколько серьёзно отец сказал это.
Быть может, именно тогда нынешнего графа впервые посетила мысль о том, как следует поступить, чтобы раз и навсегда обезопасить себя от старшего Агьяра?
Вполне возможно. Раот не принадлежал к числу тех людей, которые раз за разом переживают события, оставшиеся в прошлом, пытаются понять мотивы собственных поступков, примириться с принятыми решениями. Он всегда находился в мире с самим собой. И никогда не сомневался в сделанном выборе.
- Помнится, мы как-то встретили нищенку с несколькими детьми. Я уж и не помню точно, сколько их было. Четверо? Пятеро? Они были грязными, крикливыми и оборванными. Отец натянул поводья, остановил скакуна и кинул ей не меньше пяти серебряных аверов. Мне тогда было лет пятнадцать, может быть, даже меньше. И когда я спросил отца, зачем он дал им так много, тот ответил, что каждый по воле Богов имеет право на милость. Этих детей, сказал он, нищета может сделать разбойниками и убийцами, а мы подарили им шанс стать честными подданными, поверить в то, что мы действительно защищаем людей, живущих на нашей земле…
Граф усмехнулся. Сейчас следовало следить лишь за тем, чтобы голос звучал уважительно и ровно, с нотками тихой печали. Эйнн всё равно не увидит его улыбку.
- Я любил его всем сердцем, но так и не сумел понять смысл этого поступка. Чтобы в наших лесах было меньше всякого сброда, нападающего на путников, следует делать лишь одно – вешать тех, кто заподозрен в подобном. Сдирать кнутом кожу, отправлять на рудники…
Агтяр кивнул, поблагодарив девушку за заботу, залпом выпил содержимое собственного кубка.
- Именно тогда наши подданные поймут, что мы проявляем о них заботу.
Он откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее, положив ногу на ногу.
  …Сегодня впервые, разговаривая с кем-то, он мог не следить за выражением своего лица, забыть о том, что можно прочитать по его взгляду. Впрочем, Раоту не удавалось и наблюдать за собеседницей. Скудное освещение позволяло лишь угадывать очертания её фигуры, но не давало ни малейшей возможности оценить, насколько искренна с ним девушка.
- Наверное, мы с отцом были слишком разными, несмотря на то, что я был его первенцем, его самым любимым ребёнком. Порой мне казалось, что к Алькире он относится куда строже…
В разговоре постоянно мелькало имя сестры. Ничего удивительного, если вдуматься. Только двоим из детей Лорана удалось пережить его. И, не считая челяди и стражников, они останутся вдвоём в этом замке, когда многочисленная родня разъедется. Но, тем не менее, каждый раз, стоило заговорить об Алькире, графа обдавало жаром. Раот снова и снова повторял себе, что теперь она находится в полной его власти. И стоит уехать гостям…
- Допивайте вино, кузина, - Агьяр протянул руку и, слегка привстав, на миг накрыл ладонью запястье Эйнн. – Оно дарует нам возможность хотя бы на миг позабыть о печалях…
Он вновь опустился на своё место. Хмель не ударял в голову – для этого выпито было явно недостаточно. Однако дело своё он делал,  мысли становились более лёгкими, настроение – почти беспечным.
- А отчего вам не спится этой ночью? Что вас тревожит, что беспокоит?
Раот поднял со стола нож, отрезал сыра и взялся за кувшин, чтобы вновь плеснуть вина в свой кубок.

“Смешное? Он же не шут, ну дуреха…” Очень хотелось хлопнуть себя по лбу, да посильнее. “Глупости и слезы, Эйнн, глупости и слезы.”
Кузен, впрочем, ничего не сказал о неуместности её просьбы или же содержании оной. Но история, что он рассказал, едва ли могла считаться веселой. Девушка слушала молча, не перебивая, глядя на темный силуэт и представляя себе эту мрачную картину. Проехал бы отец мимо? Нет. Как и она.
- Ваш отец сделал доброе дело, а вы проехали бы мимо и обрекли эту женщину и её детей на голодную смерть? - Она ответила не сразу, последние слова о “сдирании шкуры” заставили Эйнн вздрогнуть и неприятная дрожь пробежала по всему телу, а кожа покрылась мурашками, точно от ледяного порыва ветра. Отцу тоже приходилось вершить правосудие, отправлять людей на рудники, но он никогда не говорил о подобных делах, а если и упоминал, то точно не таким тоном. Пугающе властным, с нотками стали, решимости. Эйнн не сомневалась после того, что слышала, что именно таким образом, кузен и новый граф Дайрена будет поступать с разбойниками и их пособниками. - Поймут. Если вы повесите разбойника, будут благодарны, но если же вы поймаете, скажем… - Стоило ли продолжать? - Мальчика. Он охотился в вашем лесу, поймал зайца. Его семье нечего есть, и он решился на подобный поступок именно потому, что им не хватает денег. Как вы поступите, кузен? Сдерете с него кожу в назидание другим, или же простите? Ведь если простить, то кто помешает и другим промышлять в ваших лесах, а если изобьете, то настроите против себя ваших людей. Где золотая середина и есть ли она?
Этот разговор был спасительной ниточкой не только для графа, но и для Эйнн. Сейчас она ухватилась за него, лишь бы на какое-то время не думать об отце, обо всем что произошло, о похоронах дяди, своих поступках. Хоть один час провести без страха… Как раньше.
- Но я девушка, и, пожалуй, ничего не смыслю в подобного рода делах. - Кузен ненавязчиво сменил тему и Эйнн тихо рассмеялась, не настаивая на ответе. - Знали бы вы как отец беспокоится за меня, и думается мне, будь он чуть более строг, то беспокойства этого, можно было избежать.
Мужчина коснулся её руки, подбадривая, и она невольно сжалась, убрала руку, однако, все же сделала небольшой глоток. Потом еще один. “Если бы все было так легко, если бы вино действительно избавило от этих мыслей… Но не избавит.” И Эйнн это знала. Видела несколько раз таких вот людей. И у трактиров, и слышала разговоры служанок постарше. Людей, прячущихся в кружке с элем от печали и горя, и ей было их жалко… Но она прятаться не будет, не станет. Урок свой она вынесла, пусть он и отдаёт болью в груди и страхом за отца, но бежать от этого она не станет.
Эйнн с тихим стуком поставила кубок на стол, повертела в ладонях.
- А почему вы решили, что тревожит? Может быть, я шла за простыней? - Грустная улыбка, которую, сидя напротив, в этом полумраке кузен не смог бы разглядеть. - Прошу прощения, милорд, глупая шутка. Мне хотелось побыть одной. Раньше, когда живы были и брат и сестра, я убегала и пряталась, ища покоя. Потом же… - Пауза длилась довольно долго. Еще глоток терпковатого напитка и Эйнн обхватила себя руками, не то стараясь согреться, не то успокоить себя. Стоит ли рассказывать? Стоит ли сейчас вываливать все накопившееся в ней за эти годы?  Всю боль, обиду, страхи… Нет, но и смолчать она не смогла.
- Потом я искала покоя от самой себя, пряталась ото всех на пустошах, хоть отец мне и не разрешает, а все равно, места прекраснее нет. Там я одна, там я могу упасть рядом с душистым вереском и смотреть на облака. Считать сколько раз прокричат моё имя, быть просто Эйнн. Эгоистично, скажете вы, и я соглашусь. Но мне это нужно, милорд. Несколько минут, несколько мгновений, когда из графской дочери, из хозяйки замка, из благородной леди, я превращаюсь в просто Эйнн.
Попыталась ли она оправдать себя и свои побеги?  Да. Оправдать себя перед кузеном?  Нет.

А ведь действительно… Хорошо, что она об этом сказала – живых сыновей у дяди Алистера больше не было. Раот как-то не думал ни о чём подобном, сосредоточив всё своё внимание на отце и на графстве Дайрен.
Но сейчас, когда удалось так легко – будто играючи – убрать со своего пути Лорана, казалось, что на свете нет ничего невозможного.
Отчего бы к графству Дайрен не присоединить Тераден?
Слишком смелая мысль? Ну, а почему бы и нет. Смелость, как говорят простолюдины, города берёт.
А, быть может, и не только города. Быть может, и куда более обширные территории.
Что, собственно, мешает? Алистер был родным братом его матери. Единственного человека, которого Раот любил чистой и бескорыстной любовью ребёнка. Хотя… Отчего тогда частенько – даже в детстве – он представлял себя на месте отца, ничуть не сомневаясь, что, находясь рядом с ним, Айлин не покинула бы их так рано?
Опять эти извечные вопросы… Сейчас, в темноте, разгоняемой лишь неясными отсветами тлеющих углей, они вновь грозили появиться словно бы неоткуда. Нынешний граф Дайрен никогда не давал им возможности отравлять свою жизнь. Но всё-таки самые ранние, самые тёплые воспоминания, бывало, нарушали его покой.
Кубок был снова наполнен. И Агьяр, слегка приподняв его, отсалютовал собеседнице. А затем сделал несколько долгих глотков.
- Я вас прекрасно понимаю, кузина. Это ничуть не эгоистично. Каждому из нас порой необходимо сбросить маски. Отказаться – пусть на миг – от тех условностей, что нам диктует наше происхождение. Не сомневаюсь, любой рад был бы полюбить вас не за то, что вы хозяйка замка и дочь могущественного графа. А за то, что вы просто Эйнн… За то, что вы прекрасны…
Любая ложь звучит достоверно тогда, когда в ней есть доля искренности. Именно так получилось и в данный момент.
Невзирая на то, что Раот всей душой желал получить Алькиру, он не мог не чувствовать притяжения. Эйнн его волновала. Одни Боги знают, что тут было причиной. Острота самой ситуации, когда ликование сменялось подозрениями и неуверенностью? Невинность собеседницы – путь граф Дайрен прожил на этом свете совсем немного лет, он определённо мог отличить искушённую женщину от целомудренной девицы?
А, возможно, причиной всему было осознание факта, что Алистер Арден вполне может завещать свои землю не прямому наследнику, а мужу любимой дочери?
Хотя, пожалуй, тут всё было перемешано – выгода, азарт, физическое влечение.
- Я всё-таки отвечу на ваш вопрос…
Ладонь ещё хранила тепло прикосновения. И пусть девушка слишком поспешно убрала руку, Раот был уверен – он вообще редко в себе сомневался – что не оставил равнодушным и кузину. Она говорила о пустошах, о вереске и облаках. О своих желаниях… Вряд ли о таком заговоришь с первым встречным.
- Тогда, до того, как наш отец дал серебро нищенке, возможно, я и проехал бы мимо. Но тот случай научил меня обращать внимание на тех, кто нуждается в нашей помощи…
Граф врал естественно и легко – как и положено человеку, совершившему убийство, пользующемуся его плодами и не желающему останавливаться на достигнутом.
- А на счёт мальчишки, убившего кролика… Его следовало бы  повесить. Это тяжело, неприятно. Но он мог бы прийти ко мне и попросить еды для своей семьи. И теперь, в память о своём отце, я бы не отказал в подобной просьбе. - Ещё несколько глотков из кубка. Сумрак скрадывал ироничный блеск глаз и готовую появиться улыбку. – Не беда, если простолюдины будут меня ненавидеть. Если станут бояться – этого вполне достаточно. Это даст мне возможность избежать бунта, заботиться о поселянах, проявляющих законопослушность. И обезопасить от любых неожиданностей тех, кого я считаю своей семьёй. Разве не это долг главы рода?

- Благодарю вас, милорд. - Эйнн зарделась и смущенно уткнулась в кубок, сделала несколько глотков. - Но вы же присутствовали на нашей помолвке с сыном графа Родана, и знаете, что помолвка позже была расторгнута отцом?  - Не то вино, пусть и разбавленное, все же ударило в голову, не то доверительная атмосфера, которая царила сейчас в этой зале, скрытая полумраком располагала к общению. Расскажи здесь, один из них, все свои тайны, сокровенные желания, поделись мыслями что не дают покоя и мгла сохранит их в себе. Обо всем, что произошло на пустошах в тот день, Эйнн не рассказала никому, даже отцу, особенно ему. О страстных объятиях и поцелуях, о кинжале, что так и остался где-то там, посреди снежной равнины, о словах, что они шептали друг другу. Это слишком постыдная тайна, что даже полумрак и вино не заставят её забыться настолько, чтобы произнести что-либо из этого вслух. - Этот человек клялся мне в любви, а после, оказалось, что подлее него нет никого на свете. Земли и титул, милорд, вот что им всем нужно, и я не питаю иллюзий… - Девушка откинулась на спинку кресла, запрокинула голову, плотно сжала губы, стараясь подавить всхлип и сдержать слезы. Потом невесело рассмеялась и посмотрела на силуэт кузена, тихонько шмыгнула носом. - Прошло три года, а мне до сих обидно и больно, простите меня. Так… ах, да,  брак моей матери и отца был браком по любви, а скажите, милорд, сколько таких подобных благородных семей, знаете вы? Я ни одной. Так что я не жду любви, кузен, я лишь хочу, чтобы мне не лгали и уважали меня. Отец спас меня однажды от брака с гнусным человеком, и я знаю, что его выбор падет на того, кто меня достоин.
Эйнн внезапно отодвинула кресло, неприятно скрипнули деревянные ножки о каменный пол. Отставила кубок в сторону и поднялась, не в силах сейчас усидеть на одном месте, прошла к тёмному окну. Ясная ночь. Ни единого облачка, а небо так и сверкает серебряными звёздами, то здесь мелькнет, то там. Опершись ладонями о низкий подоконник, она смотрела на небо, не спеша отвечать кузену. Да и что ответить, он мужчина, граф, ему виднее как поступать с ворами и разбойниками, как судить браконьеров, пусть она и не согласна с его мнением.
- Долг… Мы хотели отвлечься от хмурых мыслей, милорд, так почему вспоминаем лишь грустные истории? Вы стали графом, вы хозяин этого замка, вы можете творить здесь все, что пожелаете!  - Эйнн резко обернулась, коса мягко скользнула за спину. - Вы же можете приказать подавать вам на завтрак пироги с ягодами, сменить надоевшие покрывала, порадовать кузину новыми цветами, отвлеките её и себя, радуйтесь… - Восторженный голос её оборвался. “Радуйтесь.” А она смогла бы радоваться, не стань отца? Стала бы искать утешение в вине, как делали некоторые, или дорогих нарядах, смогла бы снять со стены матушкины зеркала? Не смогла бы.
Любили ли дядюшку его дети так, как она любила отца, Эйнн не знала, но ведь невозможно не любить родителей, пусть порой, они и бывают строги. Да, она злилась на отца тогда, когда он объявил ей, что помолвка расторгнута, да,  запустила в него горшочками, да, она убежала, но потом, когда обида схлынула, когда Эван показал свое настоящее лицо, первый, о ком она тогда подумала - отец. Как можно радоваться, потеряв единственного дорогого человека?
- Вы хорошо помните тетушку, кузен?  Отец говорил, что она была к ним с дядей Алдредом строга, точно вторая мать, я её никогда не видела,  но мне хотелось бы узнать о ней побольше. Вы расскажете мне о ней?
Несмотря на яркие звезды, месяц стоял ещё не так высоко, и его свет не достигал окон залы, так стол, стулья и сам мужчина тонули во мраке, поэтому, Эйнн глядела на тлеющие в огромном зеве камина угольки.

- Я хорошо помню нашу мать.
Раот и сам не был уверен, являются ли его слова правдой. Или, быть может, те воспоминания, что он бережно хранил в душе, могут оказаться всего лишь иллюзиями, лишь игрой его воображения. Айлин покинула их очень рано, её первенец тогда был слишком мал, чтобы запоминать события так, как они происходили, одно за другим. И чтобы вникать в подоплёку этих событий…
Память его хранила лишь ощущения – звуки голоса, тепло прикосновений, терпковатую свежесть запаха.
Пожалуй, именно эти ощущения граф Дайрен и искал всю свою жизнь. Он готов был рисковать, проливать кровь, нарушать законы и королевские, и те, что оставлены людям Двенадцатью Богами, лишь бы хоть на миг вернуться в то беззаботное время.
Однако рассказывать кому-либо об этом он точно не был готов.
- Со мной она не была строгой. Я любил прибегать к ней каждое утро и рассказывать о том, что мне снилось. Или о том, что накануне я нашёл в траве огромную жабу. Или о том, как первый раз удержался в седле…
Раот говорил, и видел перед собой утренний полумрак родительских покоев, первые лучи солнца, что пробивались сквозь опущенные занавеси, тонкое полотно домашнего платья матери, хранившее ароматы мяты и лаванды.  
Не время давать волю чувствам.
Он повторял это себе раз за разом, но напряжение последних дней не могло пройти бесследно. Графу требовалось хоть как-то освободиться от него. И если не удариться в загул, что пока было попросту невозможно, так хоть позволить себе окунуться в прошлое, путь на несколько мгновений… Раот и предвкушал нечто подобное, когда направлялся в спальню, надеясь наедине с собой отпраздновать победу. Вот тогда можно было бы разрешить себе побродить по закоулкам воспоминаний, вновь пережить самые ранние, самые искренние грёзы, почувствовать материнскую ласку и в очередной раз пообещать, что он сумеет взять от жизни своё. Получить всё то, что отнял у него отец.
Но вот сейчас, при Эйнн не стоило терять бдительности. Раот вновь почти готов был поверить ей, допустить, что эта встреча оказалась всего лишь случайностью, но в данном случае это ничего не меняло. Он не мог позволить кому бы то ни было – тем более, кузине, что оказалась весьма перспективной партией – узнать о своих слабостях.
И внезапно он ощутил, как его захлёстывает мутная волна безудержной ярости. Что и говорить, девушка быстро поняла, куда надо бить, чтобы спутать мысли и помешать рассуждать здраво.
Освободиться от этой ярости можно было лишь с помощью ещё одной порции вина.
Проглотив её залпом, граф отправил в рот кусок сыра. А затем тоже поднялся с места и приблизился к окну.
- Прошлое не даёт всем нам покоя, верно? И здесь даже не скажешь, какие воспоминания могут ранить сильнее – самые болезненные, или те, что мы бережём наиболее трепено. Но я уверен лишь в одном, кузина. Нельзя мерить всех одной мерой. Если однажды на вашем пути попался мерзавец, это не значит, что все мужчины таковы. Я был бы счастлив отвлечь вас от мрачных мыслей, знать бы лишь как…
Его рука дотронулась до плеча собеседницы и почти невесомо скользнула вниз. Пальцы графа на мгновение сжали ладонь девушки.
- И если цветы могут помочь этому, то я прикажу срезать все побеги в окрестностях. Какие вы больше всего любите?
Сейчас Раот находился слишком близко, чтобы не видеть блеска его глаз.  И не заметить, с каким нетерпением он ждёт ответа.

Тетушка ушла за Нит, когда Эйнн исполнился год. Кузен, пятилетний мальчик, едва ли помнил мать, но и тех нескольких слов о женщине, что была частью её семьи было достаточно, чтобы девушка смогла увидеть её образ. Безликая, невысокая женщина, от которой исходило тепло и уют, с мягким голосом и нежными руками. Она неумолимо напоминала Эйнн ее матушку, графиню Алессу Арден. Есть в женщинах, ставших матерями, некое располагающее к себе чувство доверия, что ощущается, едва уловимо, самым сердцем.
В зале уже повисла тишина, разбавляемая лишь тихими шагами, а у Эйнн перед глазами предстала картина из прошлого. Её прошлого.
“- Матушка, я первая, я первая!  - Темноволосая девочка лет семи врывается в обеденную залу, следом спешат светловолосая женщина и девочка помладше. Отец вошел последним.
- Так, - наморщила лоб старшая дочь графа Ардена и хитро глянула на родителей, - что же загадать?  
- Она всегда выигрывает… - законючила светловолосая малышка и дернула мать за складку юбки, потерла кулачками ещё сонные глаза и захныкала.
Ну вот, весь триумф маленькой, но победы, смыло солеными слезами Аланны. Эйнн нахмурилась, всего на миг, посмотрела на сестру, хмыкнула, потом взглянула на отца, ища поддержки. Они ведь взрослые, и ещё старше и большее нее, а она все равно выигрывает. Отец улыбался, от глаз уже тогда расходились паутинки морщинок.
- Так… - На сей раз громче повторила темноволосая девочка, но её голос потонул в таком пронзительном всхлипе и стоне, что Эйнн сдалась.
- Хорошо, я уступлю тебе свою очередь выбрать блюда, Аланна, но завтра я снова победю… побежду… - Родители переглянулись и весело рассмеялась, рассаживаясь за длинным столом. Аланна тут же перестала плакать и довольная, залезла матери на колени, та пересадила дочь на стул слева от себя.
Чтобы дочери доставали до стола, на сиденья укладывали подушки, матушка сама расшивала их причудливыми узорами. Эйнн восседала на одной, чем очень гордилась, тогда как Аланне, чтобы достать до столешницы, требовалось две.
- Одержу победу или выиграю. - Поправил отец и глянул на младшую дочь. Не выдержал и улыбнулся, глядя на её довольное личико. - Аланна, и что же ты хочешь на обед?  
- Медовые коржики и вишнёвый пирог, а ещё фиалки в сахаре и...и…
- Выбери что-нибудь одно, дорогая. - Графиня говорила мягко, но тон её не допускал возражений. Женщина наполнил кубок мужа, а после свой пряным вином, положила на хлебную тарелку младшей дочери жареное в масле яйцо, кусок сыра.
- Но я хочу все!  - Насупилась Аланна. Взгляд матери, короткий, спокойный, но непреклонный, заставил её тут же изменить решение. - Медовые коржики.”
Сердце больно защемило и девушка не сразу поняла, что кузен стоит совсем близко, пока его рука не сжала её ладонь. Его слова обращенные к ней, утонули в воспоминаниях о прошлом. Счастливом и беззаботном. Эйнн подняла на него глаза блестевшие от слез. Сама того не подозревая, она разбередила свою собственную рану. Мотнув головой и утерев соленую дорожку со щеки, девушка виновато улыбнулась кузену. Хотелось вновь извиниться, отвлечь его, ведь она не могла не заметить, как он изменился. Не столько голос, сколько… Здесь у окна, в тусклом ночном свете льющемся из окна, кузен казался таким родным...
- Белые зимние розы. Матушка их любила.

- Белые розы, - повторил Раот и едва заметно кивнул, словно бы показывая, что запомнил слова собеседницы. Сейчас он мог заметить слёзы, стоявшие в глазах Эйнн, как и её немного смущённую улыбку. Но, признаться, граф не понимал, что послужило причиной этой печали. Не могла же, в конце концов, она так горевать по Лорану, которого едва знала?
- Я вас расстроил своими словами, кузина? Простите… - он постарался, чтобы в голосе звучало побольше заботы и искренности. И, кажется, это получилось. Во всяком случае, Агьяр остался доволен собой. Впрочем, мимолётная злость прошла. А девушка и впрямь выглядела слишком хорошенькой для того, чтобы заставлять её плакать. Тем более – мысль эта настойчиво крутилась в голове – брат её по воле Богов покинул наш мир. Конечно, претенденты на графство Тераден имелись, но… Если повести себя правильно, можно повернуть ситуацию и в свою пользу. Главное, произвести хорошее впечатление на Алистера. И, разумеется, понравиться кузине.
- Я очень хотел бы загладить свою вину. Но, к сожалению, я пока так мало вас знаю, что могу вновь ошибиться, и сделать что-то не так.
Ещё некоторое время он молча смотрел в глаза девушке – это был проникновенный, долгий и пристальный взгляд. А затем резко развернулся, сделал несколько шагов по направлению к столу, взял с него серебряный колокольчик и позвонил.
Служанка – та самая молоденькая девица, которая приносила вино и кушанья – появилась незамедлительно и остановилась у порога. Однако когда Раот решительно направился к ней, вздрогнула, словно бы усилием воли заставляя себя остаться на месте и не выбежать из столовой. Граф приблизился к ней почти вплотную и тихо-тихо произнёс несколько слов. Служанка поклонилась и стремительно скрылась, плотно прикрыв за собой двери.
Агьяр мимоходом успел подумать, что эта простолюдинка так забавно его боится, что надо будет непременно оправдать её ожидания. Или самому лишить невинности – если этого, само собой, уже не успел сделать какой-нибудь конюх – или подарить в награду тому из своих приятелей, кто сумеет перепить Раота, когда, наконец, будет возможность шумно отпраздновать получение наследства.
- Мы с вами договорились не касаться в беседе ничего, что может вызвать печаль. Между тем… - он вновь обернулся к Эйнн. Пожал плечами, словно бы подыскивая нужные выражения, задумчиво огляделся, как будто надеялся заметить что-то новое для себя в погружённом в полумрак зале. – Здесь так часто звучала музыка и слышался весёлый смех… И мне очень жаль, что наш первый доверительный разговор состоялся при столь грустных обстоятельствах. Что как бы мы ни пытались, у нас не выходит наслаждаться этим прекрасным летним вечером.
Он подошёл ближе. Неторопливо, не делая больше резких движений, дотронулся до щеки кузины, по которой недавно скатилась слеза. Это было лёгкое, почти невесомое прикосновение.
- Но я дорого заплатил бы, лишь услышать, как вы смеётесь. Лишь бы понимать, что вы счастливы… Странно, не так ли?
Граф помолчал, задумчиво расправил разрезной рукав котты, через который проглядывал тонкий шёлк рубашки.
- У меня такое чувство, что мы были друзьями всю жизнь… Давайте выпьем ещё вина?
Если Агьяр старался понравиться женщинам, обычно у него это удавалось. Разве только Алькира пока что не попадала под его обаяние. Но тут ситуация была настолько запутанной, что граф решил не торопить события и дать ей время.
Сейчас же ему требовалось, чтобы у Эйнн остались о нём самые приятные воспоминания. Чтобы, покинув Маунгхолл, она постоянно возвращалась мыслями к их разговору. Чтобы ждала новую встречу.
- И вы мне расскажете, что именно так расстроило вас. Быть может, мне всё-таки удастся вас развеселить?

- Нет же, кузен, что вы! - Эйнн вновь коснулась пальцами тёплой мозолистой ладони. Сжала свою, пристально поглядела мужчине в глаза, словно бы стараясь прочитать в них то, о чем думал, и что чувствовал кузен. - Не вы, нет… Все это… Похороны дяди, наш с вами разговор, это всколыхнуло те воспоминания, о которых мне больно думать. Это не ваша вина, милорд, что прошлое не отпускает меня, но и вы сами, когда говорили о тетушке, неужели вам не стало тоскливо, пусть на один краткий миг.
Алые огоньки угольков в камине гасли, один за другим, тусклый свет льющийся в окна освещал лицо стоящего напротив мужчины. Эйнн видела его лицо, его взгляд. Пристальный, проникающий в самую душу. Взгляд человека, который её понимает. По коже пробежали мурашки и девушка невольно поежилась.
Они ведь никогда не общались по душам, да и зачем? В те редкие встречи, когда они навещали родственников или же те радовали их своим визитом, дети, подражая родителям, относились друг к другу подчеркнуто вежливо и холодно, пожалуй, ни с Раотом, ни с Алькирой, до сегодняшнего дня она так и не перекинулась даже десятком слов. Вот тебе и семья… Кровные узы что связывали всех их, казались такими крепкими и, одновременно хрупкими…
“- Матушка, ну посмотрите на меня, прошу вас, взгляните… Прошу…
Прошел месяц, а графиня изменилась почти до неузнаваемости. Осунулась, живые и весёлые глаза потухли. Словно жизнь покинула это тело, а боги, по одной, ведомой лишь им одним причине, оставили тело нетленным. Отец не сдавался, Эйнн многажды слышала его голос из-за двери материнских покоев. Мольбы, просьбы. Но она не вернется. Девушка поняла это сразу же, а отец верил... Верил до последнего, что Алесса одним прекрасным, солнечным утром проснется от долгого сна, улыбнется им обоим своей ласковой улыбкой, и они смогут  жить дальше. Все вместе.”
Но этого не случилось…
В день, когда брат и сестра покинули это мир, когда Безликая увела их за собой, крепко держа за маленькие ладошки, умерла и их мать, Алесса Арден. Она сдалась. Не смогла справиться с горем, замкнулась в себе, оставила мужа и дочь одних. И Эйнн, так и не смогла до конца простить её за это. Все они пережили боль потери, но ни отец, ни она не сдались, и в конце концов, продолжили жить дальше.
Звон. Девушка мотнула головой, провела ладонью по лицу, точно смахивая с глаз пелену. Кузена рядом не было, его силуэт, и ещё один - женский, Эйнн разглядела на фоне открытой двери. Полоса желтоватого света и две темных фигуры.
Служанка вскоре вышла, закрыла за собой дверь и зала вновь погрузилась в полумрак. У Эйнн в возникло острое и навязчивое желание подойти к камину, взять кочергу, и заставить вновь налиться багрянцем черные головешки. Вдохнуть в них жизнь, наполнить залу светом. Не холодным светом луны и звёзд, но теплым, домашним, уютным. Только вот кузен её опередил.
Она не отпрянула. Не вздрогнула, когда его ладонь,  коснулась щеки, провела едва касаясь, словно бабочка крылом задела.
Жест, который можно истолковать двояко. Забота о сестре или же нежное прикосновение к коже любимой.
Смешно…
Словно бы исполняя просьбу графа, Эйнн улыбнулась, смахнула ладонями соленые дорожки. Так спокойно рядом с ним, словно и правда они много лет знакомы.
- Давайте. - Прошептала девушка, но направилась не к столу, а к камину.
Три алые точки, совсем тусклые, но Эйнн нашарила рукой кочергу, что стояла у стены и сунув её в угли, поводила ей, из стороны в сторону. Неумело конечно, но зев камина озарили несколько багровых всполохов.
- Можно ли разжечь его?  - Она обернулась к мужчине, усаживаясь прямо на пол. Пол и стены ещё хранили тепло, так что Эйнн прислонилась спиной к стене, пристроив кочергу на место, утерла последнюю слезинку и благодарно кивнув, приняла свой кубок.
- Вы желаете узнать о том, что меня тревожит? Мне совестно, милорд, этот день… Впрочем, пожалуй, так будет лучше. - Расправив платье, девушка сделала небольшой глоток и поставила кубок на пол справа от себя, сложила руки на коленях. Улыбнулась. - Расстроило… Вовсе нет, только мне вспомнились детские годы, когда матушка, Аланна и Арвел были рядом. Как мы шкодили, как гуляли все вместе по вересковым пустошам, как матушка, - Эйнн запустила руку кошель и выудила небольшой букетик сушеной лаванды и вереска, бросила в камин. Барашки-соцветия зашипели и начали скручиваться, - вязала букеты вереска и лаванды, а после прятала их у нас в комнате. Она говорила, это отпугивает зло и дурные мысли, и вы не поверите, но спалось после этого ритуала намного спокойнее. Я скучаю по ним, милорд… Очень скучаю.

Стоило ли говорить, что и Раот скучал по своей матери? И в детстве, и сейчас, когда стал взрослым мужчиной, когда, так или иначе, занял место отца и получил титул. Сколько раз нынешний граф Дайрен повторял себе – мысли эти были навязчивыми, особенно тогда, когда он был ребёнком, появлялись едва ли не каждую ночь и смущали покой – что если бы он был мужем Айлин, она не покинула бы их так рано.
Говорят, что время умеет залечивать раны. Однако от тоски оно не спасает. Наоборот, из года в год тоска может становиться всё нестерпимее, и тогда требуется сделать хоть что-то, хоть как-то изменить свою жизнь, чтобы постараться от неё освободиться…
Но сейчас Агьяр запретил себе думать о чём-то подобном. В этой жизни ему, к сожалению, Айлин уже не встретить. У него есть Алькира, что порой до боли напоминала ему мать – такой, как Раот её запомнил.
А ещё у него есть графство. Неважно, каким путём он это графство получил. Сегодня, после погребения Лорана, стало окончательно ясно, что всё сошло ему с рук. Теперь он сам себе хозяин. И, стало быть, следует не травить душу воспоминаниями, а наслаждаться теми возможностями, что Боги ему даровали. Отчего-то Агьяр был уверен, что их мать, если бы смогла сейчас увидеть своего первенца, порадовалась бы за него…  
- И всё-таки жизнь идёт своим чередом, - приблизившись к Эйнн, он протянул девушке её кубок, предварительно плеснув туда ещё немного вина. Водой, разумеется, разбавлять не стал. – И наши близкие были бы довольны, узнав, что жизнь эта приносит нам не только разочарования.
Он опустился на пол рядом с кузиной, приподнял свой кубок, а затем вновь вылил его содержимое.
На душе становилось всё легче и легче. Нельзя сказать, что граф терял бдительность, однако подозрения всё-таки уступали место покою и уверенности в себе. В конце концов, даже если его кто-то и подозревает в столь внезапной смерти отца - то что? У кого хватит смелости обвинить Раота открыто? Ведь и у лекаря не было никаких сомнений…
- Поэтому мне очень хотелось бы, чтобы эта ночь изменила хоть что-то, дала нам надежду на радость… - Агьяр вздохнул поглубже, искренне получая удовольствие от ароматного дымка, с которым сгорали на углях засушенные травы. – Почему-то мне кажется, что совет вашей матери поможет и сейчас, дурные мысли оставят нас…
В этот момент двери вновь распахнулись. Бряцая колокольчиками на колпаке и семеня кривыми ножками, в столовую ворвался тот самый шут, что опрометью вылетел отсюда, стоило появиться графу и его гостье. Сейчас же на его лице застыла улыбка, и он специально тряс головой, производя побольше шума. Правда, сделав несколько шагов, остановился – угли хоть и вспыхнули ярче, вокруг всё равно царил полумрак, и глазам карлика надо было привыкнуть к подобному освещению. Впрочем, почти сразу же он сориентировался и быстро посеменил к камину. В руках шут держал охапку роз – признаться, не все из них были белыми, попадались бутоны розоватого и чайного цветов, которые срезали, вероятно, для того, чтобы  букет выглядел внушительнее.
- Миледи, примите сей дар от верного вашего слуги, Баора-дурачка! – он неловко подпрыгнул, постарался изобразить поклон, а затем разжал руки, и цветы полетели вниз, рассыпаясь по каменному полу рядом с Эйнн.
Карлик снова подпрыгнул, с неожиданным проворством прошёлся колесом и изогнулся в новом поклоне.
Раот молчал. Он ждал реакции кузины. Если та будет возмущена столь вольной выходкой, всё можно будет обставить как неуместную шутку пьяного шута. И, само собой, примерно его наказать.

Эйнн кивнула, принимая кубок, сделала большой глоток. “Неразбавленное. Как и в прошлый раз.” - Подумала девушка, когда терпкое вино коснулось языка. Только вот это вино, пить было одно удовольствие, не то что ту трактирную кислятину, которую они пробовали с Марвином. Тогда ей хватило пары стаканов чтобы опьянеть, так что Эйнн твёрдо решила, что этот кубок станет последним на сегодня. Но хорошее красное вино, что подали им с кузеном, с яблочным не сравнится не только по вкусу, но и по крепости.
Букетик трав медленно прогорал, и светлые, тонкие струйки сероватого дыма расплывались и таяли, едва покинув зев камина. Горьковатый и одновременно сладкий аромат пьянил, пожалуй, не хуже не вина, и Эйнн тепло улыбнувшись кузену, коснулась его руки, впрочем, ладонь почти сразу убрала.
- Конечно даст, милорд. Сейчас пучок догорит, мы допьем вино, а завтра, вот увидите, все станет на свои места. Жить дальше, как бы больно это не было и жестоко не звучало. - Её сердце вновь сжалось от страха, и ведь если бы, не дайте боги!!! Если бы это она, сегодня утром стояла там и прощалась с телом отца, если бы пережила весь этот кошмар с последующим обедом и тостами, должна была выслушивать соболезнования, и потом, кто-нибудь из этих лордов сказал бы ей подобное, Эйнн не сомневалась, что выплеснула бы содержимое кубка в лицо доброжелателя. Жить дальше без единственного человека, что любил тебя бескорыстно и являлся частью тебя самого. Она знала что чувствовали кузина, кузен, знала, но как бы схожи не были страдания и боль потери, каждый, все же, страдает иначе. Замыкается в себе, как матушка, продолжает жить - как продолжил жить отец. А ведь им обоим, смерть детей причинила ужасные, поистине мучительные страдания. Но эти слова, их принято было произносить и многие верили, что да, получится. Получится жить дальше без тех, кто был смыслом и частью твоей жизни.
Тишина. Вновь тишина.
Двери распахнулись неожиданно, грохнули о каменные стены, заставив Эйнн вздрогнуть и пролить несколько алых капель на подол платья. Тишину нарушил шут, кривляясь и улыбаясь, он направлялся к сидящим у камина мужчине и девушке.
Розы… Целый дождь из роз.
- Кузен, вот что за приказ вы отдали служанке. - Эйнн подняла белую розу, что упала ей на колени, поднесла к лицу. Вдохнула нежный, едва уловимый аромат едва-едва распустившегося бутона. Благодарно кивнула шуту, который из кожи лез, чтобы развеселить их, и, возможно, ему бы это удалось. Но не в этот день…
- Милорд, я вам так благодарна, могу ли и я сделать что-нибудь, чтобы вас порадовать или развеселить?

Раот ждал… Всё то время, что кузина молчала, он тоже не проронил ни слова, наблюдая за тем, как Эйнн реагирует на проделки шута, и стараясь сохранить самое нейтральное, самое равнодушное выражение на лице… Он лишь вновь остановил взгляд серых глаз на кузине, когда та заговорила об отданном им приказе и подняла упавшую ей на колени розу… По интонациям её голоса граф Дайрен уже понял, что собеседнице эта выходка не показалась недопустимой в столь печальный день. Но всё-таки он сначала махнул рукой, разрешая Баору удалиться, и лишь затем улыбнулся. Улыбка вышла тёплой, едва ли не мечтательной.
- Простите, если я очень уж вольно истолковал ваше пожелание радоваться жизни и отвлечь нас обоих от мрачных мыслей.  Но если у меня получилось это сделать, то благодарить стоит только вас, миледи…
  Выпито было не так уж и мало. Но при этом Раот чувствовал себя куда лучше, чем минувшим днём. Быть может, зря он отказывал себе в удовольствии пропустить кубок-другой, когда собравшиеся вспоминали добрым словом его отца. Зря пошёл на поводу у своих опасений. Вряд ли он выдал бы себя – неосторожным жестом, случайно оброненным словом или взглядом, в котором не сумел бы скрыть ликования. И провёл бы время с куда большим удовольствием.
Впрочем, что уж теперь… По крупному счёту, всё вышло не так уж и плохо. Особенно если учитывать эту позднюю встречу с дочерью Алистера Ардена. Сейчас – быть может, виной тому опять же был гуляющий в крови хмель? – он практически уверился в искренности девушки. Для этого не имелось никаких объективных причин – лишь внутреннее ощущение. А Агьяр привык доверять своим ощущениям – порой они оказывались куда вернее, чем все долгие рассуждения.
  …Шут выбежал – это вновь вышло очень уж поспешно, будто карлик боялся задержаться лишнее мгновение в обществе своего господина. Он даже неплотно прикрыл двери – и теперь  свет факелов, что озарял коридор, проникал в столовую, ложась мутноватыми бликами на каменный пол и выхватывая из полумрака неясные очертания предметов.
Раот мог попросить всё, что угодно? Вот уж, признаться, он так не думал. Какими бы лёгкими ни были мысли, как бы ни пела душа при воспоминании о том, что наконец-то удалось освободиться от Лорана, он помнил о присутствии графа Тераден в его замке. Как помнил и о том, что должен понравиться кузине. Конечно, кто бы спорил, женщины частенько ценят смелые, порой даже отчаянные поступки. Но сейчас, даже при всей его любви к риску, Агьяр не мог не осознавать, что вот-вот может пересечь тонкую грань дозволенного.
- Поцелуйте меня. Мы же с вами родственники, кузина, в этом нет ничего плохого… Мне так одиноко этой ночью, что…
Что именно – Раот не договорил. Поставил на пол опустевший кубок, опустил взгляд, словно его самого смутила эта просьба.
Он вновь старался оставить себе возможность для отступления. Для того, чтобы придумать самое невинное объяснение собственным словам и поступкам, если уж вдруг потребуется это сделать.
Но, между тем, подвинулся к Эйнн чуть ближе – так, что рука графа почти касалась ткани её платья…

Шут оставил их одних, и еще слышался звон колокольчиков, разносимый эхом по пустым темным коридорам замка, когда кузен обратился к ней с просьбой…
Девушка залилась краской, и не глядя на графа, смущенно опустила глаза. Но ведь невинный поцелуй в щеку, который он, несомненно, имел в виду, и правда не был бы чем-то неуместным. Но не ночью, в залитой мраком комнате, оставшись наедине. Выпив вина и сидя так близко, что для поцелуя, достаточно лишь чуть податься вперёд, коснуться губами тёплой щеки, обнять за плечи, привлечь к себе, позволить положить голову на грудь и провести рукой по волосам. Утешить…
Только вот перед глазами проплыли моменты из прошлого, её прошлого. То, что она отчаянно старалась забыть, но так и не смогла, и не забудет никогда…
“День помолвки. Беседка, скрытая от любопытных глаз белыми розовыми кустами, целомудренный поцелуй в губы, совсем лёгкий, но заставивший её щеки пылать.
Несколько месяцев спустя на заснеженном поле слились в объятиях двое. Поцелуи вначале нежные, становились все требовательными... Страсть завладела ими обоими, и тогда, щеки уже не пылали, но она сама жаждала продолжения, совершенно потеряв голову и позабыв обо всем. Обо всех…
Последний поцелуй, сорванный с её губ перед тем, как Эван скинул её в ледяной ручей. Вкус крови…”
Девушка склонилась к кузену, медленно, словно опасаясь, что спугнет его, обняла за плечи, не выпуская из руки белой розы, на миг, один краткий миг прижала голову к его груди, а потом отпрянула, охнув. Длинный шип вонзился ей в палец и выронив цветок, Эйнн надавила на ранку. На кончике мизинца выступила алая капля. Не мешкая, девушка приложила палец к губам, как делала всегда, когда колола пальцы иголками, смущенно взглянула на кузена.
- Неловко получилось. Такие прекрасные цветы, а иной раз ранят не хуже тернового куста. -  
Объяснять, почему она отказала, пусть и без слов в поцелуе, Эйнн не стала. Неловко. Вот, как она сейчас описала бы всю эту ситуацию. “Браво, Эйнн…”
- Уже слишком поздно, мне лучше вернуться в свои покои, если вы, конечно, не хотите, чтобы я осталась, но наверное не хотите. Это был такой тяжёлый день... - Эйнн опустила ладони на каменные плиты пола, правой, задев кубок и содержимое его пролилось на пол. Винные змейки поползли к ним с кузеном по стыкам плит.

Ему была интересна реакция девушки. То, насколько сильно уже удалось её зацепить. В конце концов, граф привык к вниманию женщин – особенно тогда, когда он пытался быть учтивым и не распускал руки сразу. Хотя, как ни странно, многие были даже не против последнего. Но кузина – так, во всяком случае, показалось Раоту - в их число точно не входила.
И теперь он пытался понять, как далеко следует зайти сегодня, чтобы, с одной стороны, Эйнн каждый день мечтала о новой встрече, а с другой – не вызвать её негодования. Всё-таки перед ним была благородная девица, которая привыкла к уважительному обхождению.
…Стоило девушке обнять его, Агьяр бережно провёл рукой по тёмным волосам, слегка наклонив голову и уже предвкушая тот момент, когда Эйнн поднимет лицо, чтобы самому сорвать с её губ поцелуй. По мнению графа это было бы весьма уместно – ведь, в конце концов, именно его требовалось утешать сегодня.  И попросту оттолкнуть кузена, вспомнив о приличиях, она  наверняка не решится. А уж дальше всё должно пойти само собой…
Да, он мечтал об Алькире. Но, признаться, чисто физически не мог не реагировать на близость Эйнн. Раот определённо считал её красивой. И она не могла не волновать наследника Лорана.
Дальнейшее оказалось неожиданностью. И первой мыслью было, что он недостаточно жёстко обходится с челядью. Это ж надо – не подумать срезать шипы?
Раот поднял глаза к потолку, словно призывая Богов в свидетели своих страданий. Пусть идея понравиться кузине была всего лишь экспромтом – граф успел настолько попасть под очарование своих фантазий, что уже не желал отказываться от тех перспектив, что подарила бы ему свадьба с дочерью Ардена. Такой шанс выпадает раз в жизни. И девица хороша, и в приданое – если постараться – можно отхватить едва ли не целое графство.  
- Простите… Клянусь честью, я не подумал, что слуги могут быть настолько несообразительными… Можете не сомневаться, они получат по заслугам…
Поцелуй так и не состоялся. Звякнул кубок, словно бы вторя бубенцам на колпаке у шута, опрокинулся на каменный пол.
Сейчас пролитое вино выглядело почти чёрным…
- Конечно, я хочу, чтобы вы остались. И не просто хочу – я буду благодарен вам за это…
Он взял кузину за ту руку, в мизинец которой только что вонзился шип. Настойчиво оторвал её от пола, подвинувшись чуть ближе и совершенно не опасаясь того, что пролитое вино может испачкать его одежду. Дотронулся губами до пораненного пальца, поцеловал ладонь и едва ощутимо прикусил тонкую кожу у запястья.
- Сегодня чудесная ночь. Вы же любите свободу от условностей, наслаждаетесь возможностью быть самой собой… Отчего бы нам вместе не убежать из замка, чтобы побродить под луной? – он поднял на Эйнн глаза, надеясь, что она не прочитает в них томительного  нетерпеливого ожидания. – Мы можем ещё многим поделиться друг с другом. Нам же всё равно не спится…

- Не будьте к ним так жестоки, милорд. Такой красоте нужна защита, и где вы видели розу без шипов?  - Улыбнулась Эйнн. “Он хочет, чтоб я осталась…” - подумала девушка и залилась румянцем, скрытым темнотой. Угли прогорели и только узкая полоса света не позволяла зале, окончательно погрузиться во мрак.
Змейки ползли  к ним, и уже коснулись сапога кузена, но ни он, ни Эйнн этого не заметили. Тепло, нежно, и вместе с тем, непреклонно мужчина поднял её руку, развернул ладонью вверх. У девушки на миг перехватило дыхание и она замерла, вновь, боги, вновь оказавшись там, на вересковом поле занесенным первым снегом.
Властные руки скользили по ее телу, дыхание - одно на двоих, пьянило не хуже вина, а губы, медленно и чувственно впивающиеся в кожу на шее, груди, заставляли её трепетать от нетерпения и тех, незнакомых доселе чувств. Обман. Все это оказалось обманом. Сладким, пьянящим обманом…
Губы коснулись ладони… Эйнн прерывисто вздохнула, но тут же отдернула ладонь, сжала в кулак, но кожа ещё хранила тепло прикосновения.
- Вы… Если я дала вам повод… Боги милостивые, милорд… - Она  задрожала и отодвинулась глядя на кузена. Но ничего не увидела. Ничего, кроме тёмного силуэта и блеска глаз. Ни выражения лица, ни того, что сказали бы если ни губы, то глаза мужчины.
Идиотка! А ведь ей было хорошо, пусть воспоминания и тревожили её, но на эти несколько мгновений, что они провели вместе, страх за отца отступил. Она невольно отвлеклась, а сейчас, сейчас ей опять стало страшно. Не только за отца, но и за себя. Эйнн медленно поднялась, опираясь рукой о стену. Двигалась она осторожно, словно кузен был не  человеком, а хищником, завлекшим свою жертву в ловушку. И только от неё зависело, когда же хищник нападает.
- Это неуместно, милорд… кузен… - Эйнн сделала шаг, и розовые бутоны и стебли жалобно хрустнули под её туфлей. - Цветы были прекрасны, милорд, но лучше бы вы подарили их кузине. Уже поздно, я, пожалуй, пойду, спасибо вам за вечер.
Говорила Эйнн тихо, неспешно, отступая к двери. К спасительной полосе света. Страшно, ей было страшно.

Сами Боги не поймут, что женщинам нужно! Всё же было хорошо, разве нет? Что же тогда могло не понравиться его гостье? В конце концов, граф ведь не сделал ничего недопустимого…
Злость вновь дала о себе знать – горячая вспышка внезапной ярости, что могла затуманить разум и толкнуть на самые необдуманные, самые импульсивные поступки. Подобное состояние накатывало на Раота с самого раннего детства, стоило ему не получить желаемого – лакомства за обеденным столом, глиняную свистульку или – когда немного подрос – понравившегося скакуна. В такие моменты прислуга старалась не попадаться наследнику Лорана на глаза, а отец подчас далеко не сразу мог успокоить своего первенца. При этом Раот, за исключением того времени, когда был совсем маленьким ребёнком, никогда не плакал. Однако мог швырять в челядь любые попавшиеся под руку предметы от серебряных блюд до подсвечников, требовать, чтобы провинившихся отходили кнутом или даже лично бросаться на них с кулаками. Ясное дело, что, будучи мальчишкой, особого вреда своим жертвам Агьяр нанести не мог, но при этом никто и никогда не решался дать хоть малейший отпор графскому сыну…
Он поднялся на ноги следом за Эйнн, мимоходом отряхнул пальцы, что успели испачкаться в вине, когда граф вставал. Опустил взгляд, сделав пару шагов по направлению к девушке.
Нет, сейчас не время показывать характер.  Обидно было бы испортить всё одной-единственной необдуманной выходкой. Теперь он является главой семьи Агьяр. Он сам взвалил на себя власть, полностью принимая ответственность за собственную жизнь и собственные поступки. И, стало быть, нужно заставлять себя если не учиться благоразумию – этому Раот вряд ли когда-либо смог бы научиться – так, во всяком случае, перестать совершать откровенные глупости.
- Я вас обидел, кузина? Чем?
Голос звучал тихо, и вполне могло показаться, что в нём присутствуют нотки раскаяния. Во всяком случае, Агьяр надеялся, что Эйнн не почувствует ни намёка на рвущееся наружу бешенство.
- Вы позволили мне забыть о том, что случилось с нашим отцом. И я впервые за последние дни обрёл покой рядом с вами…
Договорить Раот не успел. Упоминание об Алькире произвело то же впечатление, как если бы графу неожиданно выплеснули в лицо  кувшин с ледяной ключевой водой.
Что она хочет этим сказать? Неужели Арденн заметила, как он смотрит на сестру? Этого ещё не хватало…
- Я хотел подарить эти цветы вам… И если сегодняшний вечер и впрямь что-то для вас значит, я прошу вас, миледи, не уходите, пока не скажете мне, каким образом я могу загладить свою вину, ведь я и не предполагал, что могу огорчить вас.
Было очень сложно скрывать волнение – пожалуй даже, оно могло быть заметно и при таком скудном освещении. Меньше всего хотелось теперь отпускать кузину прежде, чем та объяснится яснее. Иначе графу придётся до утра заливать тревогу вином.
Он тоже подался ближе к дверям – словно бы хотел остановить девушку и не дать той выйти в коридор.
- Вы же не откажете мне в этой просьбе?

Ей бы бежать со всех ног в свои покои, но Эйнн, увидев, что кузен поднялся следом, замерла. От приближающихся шагов, мурашки пробежали по коже и сердце сковал ледяной страх.  По сути, граф Дайрен не сделал ничего, что могло бы причинить ей вред, лишь поцеловал руку. Ладонь… Эйнн сжала и разжала пальцы, она все еще чувствовала на коже прикосновение его губ, и сердце её билось словно бешеное, гулко стучало в висках. Подобный жест позволителен лишь для возлюбленных, супругов, но…
На первый вопрос она не ответила, только сделала ещё шаг к двери. О, боги…
- Милорд… - но он перебил её, продолжил говорить о утешении, о покое, о том, что на это время, что они провели в обществе друг друга, он, как и она забыл о своих страхах, долге, потере. Возможно ли, что это она, Эйнн не так все поняла, и даже через столько лет, каждом мужчине, за исключением отца, и пожалуй, охранников, ей видится Эван? В каждом, она невольно ищет, и, как ни странно, находит то, что ее отталкивает. Взгляд, что заставляет оцепенеть, но не от восторга, а от омерзения, жесты - настолько манерные и показушные несколько, что невозможно не рассмеяться.  Может ли быть так, что она сама сейчас разрушила ту тонкую нить понимания и доверия, что образовалась между ними. Стало невероятно стыдно.
Эйнн смутилась, на миг прижала ладони к горящему лицу, словно бы попытавшись спрятаться, но скоро опустила руки и спрятала их за спину, точно напроказничавшая девчонка.
- Милорд… - “Ну и как сказать, что ты напугана его прикосновением?! А если ты ему понравилась?  А что, если нет, и это был лишь порыв вежливости, попытка утешить, забыться? Эйнн, думай!” - Скажите, зачем поцеловали ладонь, кузен, если я дала вам хоть малейший повод думать… Если вы думаете, что я… Это ведь… ведь ничего не значит, правда?  Вы увлеклись, хотели утешить меня или себя, милорд, ведь так? - Она разве что не заикалась, стараясь найти подходящие слова, объяснить то, чего сама не поняла.
Эйнн робко шагнула в мужчине, ещё шаг и протянула руку, нежно коснулась его щеки. Она так до конца и не поняла, что заставило её передумать. Но он нуждался в ней. Сейчас. Нуждался, она это чувствовала. Нуждался в ком-то, кто не станет без конца повторять слова сожаления и поддержки, кузену нужен был кто-то, кто выслушает его, просто будет рядом, отвлечет. Она не смогла его оставить, хотя все еще дрожала от страха, чего мужчина не мог не заметить.
- Я останусь…

Кузина была напугана -  Раот в этом не сомневался. Но вот на счёт того, что именно послужило причиной её страха, терялся в догадках. В конце концов, сам он не сделал ничего такого, что могло бы пробудить страх в душе Эйнн – в этом граф был уверен.
Может быть…
Об этом даже не хотелось думать, но ведь лучше встречать опасения лицом к лицу, чтобы предотвратить возможные проблемы, чем прятаться от реальности.
Может быть, она и впрямь догадалась о его отношении к Алькире, и теперь беспокоится, что выдала себя случайным словом?
Признаться, Агьяр окончательно запутался. Что ни говорите, день был очень длинным. А если учитывать ещё и то, что с тех самых пор, как он только понял -  власть в графстве следует брать в свои руки, Раот спал лишь урывками, то сходя с ума от куража, то не находя себе места от тревоги, никого не удивит тот факт, что он попросту устал. Воспринимать происходящее здраво становилось всё труднее и труднее.  
Тем не менее, граф Дайрен был убеждён, что стоит выпить ещё кубок-другой, и всё встанет на свои места, в голове прояснится.
Ну, а пока следовало вести себя так, чтобы, с одной стороны, действительно не обидеть кузину – всё-таки перед ним была не поселянка, залезть под юбку которой можно было со спокойной душой – и, с другой стороны, не дать затухнуть интересу, который просто обязан был пробудиться в душе Арден по отношению к кузену.
- Ничего не значит? – он переспросил это задумчиво, словно бы и впрямь мучительно пытался отыскать ответ. – Я не знаю, что вам ответить, миледи.
Он ловко перехватил запястье девушки, мешая той вновь убрать руку. Ярость никуда не делась. Но – странное сочетание! – соседствовала теперь с внезапным влечением и тонким расчётом. А потому сдавала свои позиции.
Граф замолчал ненадолго, словно бы наслаждаясь теплом её ладони, даже на миг закрыл глаза. А потом разжал пальцы, отпуская Эйнн.
- Я поцеловал вашу руку, потому что вы прекрасны. Мне захотелось, и я сделал. Но при этом я сделал это со всем возможным почтением, лишь отдавая дань вашей красоте. И вашей доброте. И не надеясь ни на что большее…
Бывают такие ситуации, когда и самому трудно отличить правду от лжи. Раот привык носить маски, привык придумывать объяснения самым импульсивным поступкам. И вот теперь говорил с искренней непосредственностью, не забывая однако о том, насколько выгодной может оказаться симпатия этой  девушки.
Граф улыбнулся, очень стараясь, чтобы улыбка его выглядела неуверенно-застенчивой. И, возможно, это даже получилось, потому что он до сих пор не смог справиться с волнением. Как и однозначно понять, чего ещё можно ожидать от собеседницы.
- А давайте прогуляемся? Боги подарили нам прекрасную ночь. И раз мы оба не спим, отчего бы не побродить под лунными лучами, где мы будем всего лишь Эйнн и Раот, которые не думают ни о каких условностях? Кстати, вы хорошо держитесь в седле?

Эйнн опустила руку, завела за спину, сжимая и разжимая пальцы. Она закрыла глаза вслед за ним, представив на месте кузена, безликого мужчину. Мужчину, который станет её мужем. Кто он будет? Кем? Из какого герцогства, рода? Стар ли, молод. Позволит ли он, точно так же дарить утешение разговором, прикосновением? Раньше она никогда не думала о том, что станет после того, как отец выберет ей мужа, а сейчас… Так странно…
Эйнн совершенно не понимала, что ей следует делать, говорить, мысли путались. Вино стало этому причиной, близость человека, нуждающегося в ней, или же усталость и глупость, но она не понимала что с ней творится. Кузен сказал, что она красива, поцелуем выразил свое к ней отношение, но правильно ли принимать сей жест? Правильно ли поощрять и утешать, касаясь его лица, очерчивая пальцами скулы? Почему его присутствие, заставляет вспоминать Эвана, тот ужасный день и задумываться о будущем?
Голова шла кругом. Она открыла глаза, темнота складывала их лица, фигуры, но на кузена, посмотреть она так и не решилась.
Прогуляться? Боги… Конечно она хочет и желает этого, но ведь нельзя. С отцом, предложи он подобное, Эйнн поехала бы без раздумий, с Кайдом или Родри, Бранном, но она знает их, а кузен, боги, да они до сегодняшнего дня никогда не говорили, разве что обменивались любезностями. И это жест. Поцелуй… Чтобы он не значил для него, Эйнн, все еще была смущена.
- Мы с отцом, часто выезжали на прогулки по пустошам и к морю, милорд, но, боюсь, что время сейчас, не совсем подходящее. Завтра утром мы вас покидаем, а ещё, мне не хотелось бы тревожить отца, узнай он, что я гуляла с вами вне замковых стен, ночью, без сопровождения… - Девушка виновато улыбнулась. Если Алькире она смогла рассказать об отце, о том, что ему нездоровится, то графу об этом сообщать не стала. Что-то удержало её от этого, и теперь, Эйнн подбирала слова, чтобы отказ не прозвучал по-детски либо же, слишком резко. - Вы же понимаете, правда? Не думаю, что дядя отпустил бы кузину с вами, одну, так ведь?
О поцелуе она не упомянула, заключив, что тяжёлый день и вино сыграли свою роль, а смущать графа ей не хотелось, поэтому сделала вид, что его объяснение её устроило.
“Уйти к себе? Остаться? Согласиться на прогулку, но попросить обойтись садом? Сесть за стол и допить оставшееся вино? А розы?”
Эйнн мотнула головой, отгоняя мысли, но они, точно назойливые мухи, все не оставляли её в покое. Она спрятала лицо в ладонях. Боги, как она устала. Устала бояться. За себя, за отца. За то, что совершит ошибку…
- Милорд, я так устала, - Эйнн убрала руки от лица. Обхватила себя за плечи, не то пытаясь согреться, не то, не дать себе раскиснуть окончательно, - могу я уйти к себе, прошу вас, думаю, что кузина ещё не спит, а розы… Алькира нуждается в утешении и поддержке, кузен, подарите их ей.
Эйнн развернулась и шагнула к двери, до золотистой полосы света оставалось всего несколько шагов, но что-то заставило её обернуться. Бросить на мужчину прощальный взгляд. Уйти сейчас и оставить его одного со своим горем. Поступила ли бы матушка подобным образом, а отец?

Она вновь заговорила об Алькире.  Не первый раз за сегодняшний вечер.
Почему?
Этот вопрос не давал покоя, сводя с ума и заставляя придумывать поводы, чтобы разговор продолжить.  Где-то на самом краю сознания граф Дайрен прекрасно понимал, что сестра настолько занимает его мысли, что любое упоминание её имени способно выбить из колеи.
Между тем, он понимал и то, что, даже просто мечтая о ней, рискует. Кто знает, что сумели заметить слуги, и чего уже успели наговорить собравшимся в замке родственникам. Да, конечно, сплетни челяди вряд ли решат судьбу их хозяина.
А вот испортить на какое-то время жизнь – точно смогут.
Здесь уж впору было бы думать о том, кого и как следует карать за досужие разговоры, однако Агьяр задавался сейчас другим вопросом. Его волновало, с какой целью кузина разбрасывается двусмысленными намёками. Это, во-первых. А, во-вторых, чем ему могут грозить её домыслы.
- Я не смею вас задерживать, миледи…
Какой бы притягательно-красивой Эйнн ни казалась, Раот не постеснялся бы применить силу, чтобы узнать правду, будь у него подобная возможность. Но возможности, к сожалению, не было.
- Могу лишь сказать, что мой отец легко отпустил бы со мной любую благородную девицу. Свою дочь – и мою сестру – в частности. В графстве Дайрен чернь знает своё место.  На нашей земле в моём обществе можно ничего не опасаться…
Он был в курсе, что врать следует, перемешивая правду и ложь. Когда ты сам веришь в то, что говоришь, тебе верят и собеседники. И если ты добавишь в свою речь немного того, что не соответствует истине, на убедительности это никак не отразится. И пока что Агьяр был вполне откровенен. Слава о наследнике Лорана – а теперь и хозяине здешних земель – распространялась далеко за пределы Маунгхолла. И он был уверен, что даже самые отчаянные головорезы не рискнули бы с ним связываться.
- Не сомневаюсь, что и ваш отец не побоялся бы отпустить вас на прогулку со мной, кузина. Но я не стану настаивать, а тем более, беспокоить его этой просьбой… Вам предстоит завтра нелёгкая дорога.
На этом, пожалуй, и следовало бы расстаться. Отвесить поклон, пожелать хорошего сна, вызывать прислугу, что проводила бы Эйнн до её покоев.
Однако Раот не готов был оставаться в одиночестве после её слов.
- Не думаю, что мою сестру могут утешить цветы после подобной потери. И если она всё-таки заснула, очень жестоко её будить и вновь возвращать к реальности…
Граф импульсивно махнул рукой, отвернулся на миг, заметив, что кузина, так и не перешагнув порог столовой и вновь взглянула на него.
- Эти розы уже подарены вам. Вы вольны поступить с ними, как угодно. А я знаю лишь то, что ни одной другой девушке они принадлежать не будут.
Агьяр замолчал. Он не пытался больше подойти к собеседнице, заинтересовать, удержать. Инстинкт самосохранения шептал, что излишняя настойчивость лишь оттолкнёт Эйнн от него. Не произнося лишних слов, вновь взял свой кубок, что остался возле камина, приблизился к столу и плеснул себе ещё вина.
Выпил.
Хоть Раоту и было совсем немного лет, он давно усвоил истину, гласившую, что если уж ты принял сегодня вина, время от времени надо добавлять ещё немного, чтобы не уснуть. Или не впасть в совсем уж тёмную меланхолию.
И, выпив, обернулся к дверям, чтобы убедиться, что кузина ещё не ушла.

Розы. Красивые цветы, прекрасные. Белые розы… Опавшие лепестки сливаются со снегом. Белое на белом. Эйнн никогда не задумывалась, почему именно белые розы нравятся ей, более остальных цветов. Почему не нарциссы? У них ведь так забавно трясутся на ветру гусиные головки. Почему не подснежники? Первые цветы. Жизнь, что пробивается из-под снега, возвещая о конце зимы. Почему не анютины глазки, не фиалка, не дикий шиповник или прочие цветы? Почему не алые, багрянцем,словно кровь розы, не розовые, бледные, точно румянец на щеках возлюбленной? Почему белые?
“- Матушка…- Аланна, ворвавшаяся первой в материнские покои, застыла на месте и Эйнн врезалась в сестру, отчего обе девочки повалились на пол, но шуметь и ругаться не спешили.
Вся комната была уставлена белыми розами. Едва раскрывшиеся белые бутоны источали нежный сладкий аромат, и сестры, невольно прикрыли глаза и одновременно вдохнули.
- Ваш отец сделал мне подарок. - Матушка доплела косу и закрепила её на затылке. Но светлые, пушистые пряди, все равно выбивались из причёски, делая её похожей на одуванчик. Пушистый, лёгкий.
- Но сегодня ведь нет никакого праздника. - Аланна насупилась и пихнула Эйнн локтем, за что получила тычок в спину. Но ссориться девочки не спешили, завороженные белоснежным великолепием.
- А для сюрпризов и подарков, мои дорогие, не обязательно быть именинником.
- Это… похоже на снег. - Эйнн скатилась с сестры и села на пол.
Эйнн потом, втихаря таскала розы, обрывала лепестки и подбрасывала вверх. И точно, совсем как снег, только не холодный и не мокрый. Застукал её за этим делом Кайд, когда десятый по счету стебель оказался выброшен в окно и упал ему на голову. Но охранник ничего не рассказал отцу или матери. Напротив, он помог оборвать лепестки с трех оставшихся цветов и они вместе их подбросили.
…
Студеный день, мерзлая земля, холодное тело матери. Одинокая белая роза…
...
Глаза отца, наполненные слезами. Но ни одна, так и не скатилась по щеке.
Когда матушка хотела сделать отцу приятное, поддержать, без слов или же, у неё было озорное настроение, она оставляла небольшой кувшин, а в нем - букет белых роз.
В тот день, Эйнн впервые сделала это за нее."
Кузен стоял у стола, в руке он держал кубок, и, как ни странно, смотрел на нее. Вернее, Эйнн чувствовала, что он смотрел, видела она лишь его силуэт. Собрать цветы с пола? А ведь она по ним прошлась. Оставить их так лежать на полу? Это будет плевком в сторону кузена.
Молча, девушка прошла к камину, присела, нашарила руками стебли. Подняла один цветок. Поднесла к лицу, вдохнула едва уловимый аромат. А после, повинуясь странному, необъяснимому порыву, поднялась и подошла к мужчине, встала на цыпочки и легонько коснулась губами его щеки.
- Пусть боги хранят вас, милорд. - Шёпотом. Эйнн отстранилась, но взор не потупила. Широко и искренне улыбнулась, прижала цветок груди и направилась к двери.
Уже у самой лестницы, она подумала о том, что этот вечер лучше забыть. Да и не верилось, что в эти тяжёлые, мрачные дни, всего несколько мгновений проведенных с едва знакомым мужчиной, смогли развеять страх и грусть. Нет… Она улыбнулась, сама себе, смущенно провела пальцем по бутону.
- Сон… Пусть это окажется сном.

Раот не торопился. Выжидал, стараясь определить, как поведёт себя кузина, чтобы понять, что предпринять дальше.
При этом он мучительно пытался угадать, отчего девушка всё-таки заговорила о его сестре.
Обычная учтивость? Очень хотелось бы так думать. Между тем, граф никак не мог заставить себя поверить, что всё так просто. В его положении беспечность может стоить слишком уж дорого.  
Он редко дарил женщинам цветы. Хотя в раннем детстве порой ему снилось – или это были не сны, а грёзы, что позволяли и наяву забыть о запретах, о том, что в этом мире возможно далеко не всё? – как он срывает в саду все фиалки и анютины глазки и приносит Айлин букет. Пусть этот букет был бы куда более скромным, чем тот, что притащил этой ночью в столовую карлик-шут, однако нынешний граф Дайрен  собрал бы его своими руками. Впрочем… если бы его мать захотела, он бы пересёк плавь реку, что подступала к самому подножию Маунгхолла, не побоялся бы углубиться в чащу и уж точно сумел бы отыскать хоть подснежники, хоть ландыши… Первенец Лорана был вообще не слишком пугливым ребёнком. Он даже помнил, как притащил матери охапку полевых цветов. Правда, потом ему влетело за то, что маленький Агьяр убежал от охраны, когда выехал верхом на прогулку за ворота замка. Между тем, цветы, пока не завяли, так и стояли в вазе в родительской спальне.
  С тех пор прошло много лет. И за все эти годы Раот не встречал женщин, которые пробуждали бы хоть что-то, кроме физического влечения. И ради которых хотелось бы чем-то жертвовать. Служанки, дочки и жёны местных ремесленников, весёлые девицы из близлежащих селений. Они помогали приятно провести время, но ничуть не занимали воображения. С ними можно было расплатиться несколькими монетами, но уж точно не появлялось желания посвящать им свои мысли. До сих пор единственной женщиной – кроме Айлин, само собой – о которой мог мечтать граф Дайрен, была Алькира.
Однако теперь, исподволь наблюдая за кузиной, за тем, как она вновь приблизилась к камину и подняла с пола одну из белых роз, Агьяр испытывал что-то сродни удовольствию. Эта девушка была равной ему по происхождению. И отчего-то она не могла не вызывать самые тайные, самые сокровенные желания. Конечно, всё можно было бы объяснить стремлением получить наследство её отца, возможностью увеличить владения, но отчего тогда Раот с трудом сдержался, чтобы не привлечь её к себе, отвечая на этот внешне невинный поцелуй?
Впрочем, как бы там ни было, он позволил себе всего лишь коснуться плеча Эйнн, дотронуться губами до тёмных волос и чуть почти незаметно улыбнуться.
- Доброй ночи, кузина. Надеюсь, Боги не оставят милостью и вас…
Всё… На сегодня следовало отбросить все мысли, все подозрения и сомнения. Оставалось лишь подняться в свои покои и упасть на кровать, чтобы забыться сном. Что ни говорите, Раот заслужил отдых. Все те вопросы, что сейчас занимали его, можно было решить и завтра…