01.12.1253г. Магнарская свадьба. 

Дата, время: 1 день месяца Ветров
Место действия: Замок Крэйстон в графстве Мальгер.
Участники: Корнелия Гриффин, Дарри Мор, Тристан Райнхольд, герцог Магнар, прочие неписи.
Предыстория/суть темы: Замок Крэйстон распахнул гостеприимно двери для всех,желающих увидеть грандиозное, но не редкое в этих краях зрелище: свадьбу герцога. Воспользовавшись всеобщей атмосферой веселья и праздника, в замок проникает Мор, слишком долго ждавший возможности поквитаться со своим заклятым врагом.

"Это все неправда. Этого на самом деле нет. Сейчас я проснусь в Ринвейле, расскажу Хельге этот страшный сон, и мы вместе над ним посмеемся..."
Странно, но эта детская попытка убежать от происходящего помогала Корнелии не сорваться и не вытворить что-нибудь, чего нельзя делать леди-невесте в последние часы перед венчанием. Твердя про себя снова и снова эти слова, Корнелия безропотно дала себя нарядить многочисленным служанкам. И даже с интересом посмотрела на себя в зеркале - и правда, постарались девчонки на славу. Красиво, ничего не скажешь. Вот только для кого вся эта красота...
Захотелось схватить подсвечник потяжелее, или графин, в котором принесли из кухни какое-то сладкое питье для нее, хотя она просила обычной воды, и зашвырнуть в это зеркало. Чтобы не растравлять себя ненужными мыслями.
Для Корнелии уже было очевидно, что Марвин не нашел Мора. Может быть, и вовсе не искал, а соврал ей, чтобы отделаться. А ведь она так долго верила ему и ждала... И когда все из Нормерии отправились спешно готовиться к свадьбе в Эламену, Корнелия ждала. Каждый раз, когда процессия останавливалась передохнуть, она до боли в глазах высматривала среди переплетения ветвей фигуру загадочного разбойника, который явится освободить ее. А он не явился.
Потом, в Ринвейле, она доводила свою мать до истерики, целые дни проводя в Северной башне и разглядывая дорогу.
"Мы не можем дозваться тебя на примерку, ну сколько можно бессмысленно пялиться в окно?!" - вопрошала, заламывая руки, леди Альбина. Корнелия молчала и ждала.
Но дни шли, наряды были готовы, приданое собрано, и вновь семья Гриффинов отправилась в дорогу - в дорогу, которая имела для Корнелии только один конец. Снова леди Гриффин безнадежно всматривалась в изрядно поредевший лес, снова он был пуст и безмолвен, и надежда Корнелии на освобождение таяла с каждым оборотом колес.
Замок Крэйстон оказался довольно мрачным сооружением, глядя на него, легко верилось всем тем слухам о замученных женах и страшных комнатах. Он стоял на горе, окруженный лесом со всех сторон, и чтобы попасть в деревню, расположенную у основания горы, нужно было совершить настоящее путешествие, как показалось Корнелии. Там, в замке, она будет отрезана от мира. Герцог запрет ее в башне, а потом убьет. А родная мать счастлива. Да и отец доволен - пристроил все-таки дочь.
Хельга и Теодор, вернувшись, наконец, из Алантара, тоже не понимали и не разделяли страхов Корнелии. В конце концов, она прекратила все разговоры с близкими, замкнулась в себе и пыталась пробудить остатки надежды на появление Дарри Мора.
Но наступил день свадьбы, а ни Марвин, ни Мор не явились.
Покориться судьбе молча и терпеливо, вверяя себя Дюжине? Корнелия так не хотела. Кто знает, обратит ли великая свой взгляд на ничтожного человечка? Нужно было рассчитывать только на себя.
Выхода было два.
Первый, совсем никудышный - убиться самой. Выйти на открытую площадку, которую ей так любезно показали, перебраться через каменное ограждение и улететь в морозную тишину застывшего далеко внизу леса. Красиво, возвышенно, но ужасно глупо. Почему это она должна умирать - такая молодая и полная сил? Пусть лучше он...
Это был второй выход.
Бродя вчера в одиночестве по комнатам замка во время ночной бессонницы, внезапно овладевшей ею, Корнелия наткнулась на прекрасную комнату, где на стенах было развешано разное оружие. Ей приглянулся небольшой кинжал, так и просившийся в спину герцога Магнара. Пользуясь отсутствием слуг, Корнелия вытащила кинжал, оставив ножны висеть там, где они были - надеясь, что пропажи никто не заметит. Теперь этот кинжал она держала у себя под подушкой. Первая брачная ночь закончится, не начавшись. А потом Корнелия соврет, что в спальню ворвался страшный разбойник, и на ее глазах прирезал бедного герцога.
Идея эта не выдерживала никакой критики, но Корнелия была до такой степени напугана перспективой быть убитой в стенах этого замка и стать шестым привидением, оплакивающим свою участь, что была готова на что угодно, только бы избежать этого.
Мрачная решимость светилась в ее глазах, когда служанки принялись воспевать красоту и молодость невесты, восхваляя таким образом не столько природные данные Корнелии, сколько собственное искусство.
До свадьбы оставалось всего несколько часов.

Уснуть у Дарри так и не получилось, несмотря на то, что он ощущал страшную усталость. Без толку проворочавшись под шкурами и убив Магнарского герцога десятками разных способов, Мор оделся, набросил на плечи меховой плащ и выбрался из своего импровизированного шатра. Вокруг было темно, только ярким пятном светился костер. Мор подошел к нему, доставая трубку и одновременно разглядывая застывшую у огня фигуру. Не пришлось долго гадать, кто это.
- Рудди? Вроде не твоя очередь, а? - Мор раскурил трубку и уселся рядом с рыжим разбойником.
- И не твоя, атаман, - спокойной ответил Рудди.
Какое-то время оба молчали, слушая странные звуки ночного зимнего леса сквозь привычный треск костра. Мор неторопливо курил. Докурив, тщательно выколотил трубку и отдал Рудди.
- На. Вернусь - отдашь.
- Уже уходишь? - спросил Рудди, бережно принимая трубку. Мор молча кивнул. Больше никто из них ничего не сказал.
Дорога к замку заняла у Мора все оставшееся до серого зимнего рассвета время. Разглядывая суровое и величественное здание, расположившееся на горе, главарь разбойников почувствовал прилив сил. Злое, темное чувство заставило его губы искривиться в нехорошей усмешке.
"Я иду, Магнар... потерпи совсем немного..."
Несмотря на раннее время, дорога к замку не была пустынной. Несколько телег уже волоклись по ней, сопровождаемые невзрачными, укутанными до самых ушей, фигурами.
Пристроившись за одной такой телегой, Мор без труда узнал, что едут они из деревни, везут продукты для свадебного стола в замковую кухню, что это большая для них честь, что у них все всегда свежее, не то что у этих лодырей-соседей...
Нахваливая себя и перечисляя подробно свои достижения, одновременно поливая грязью менее удачливых соседей, нечаянные спутники Мора даже не озаботились спросить у него, кто он такой.
Зато стражники у ворот замка очень даже этим заинтересовались.
- Бард Марвин, - скромненько представился Мор. - Из самого Аллантара, между прочим. Удостоился чести понравиться госпоже невесте, и она пригласила меня спеть на ее свадьбе.
Тут Мор продемонстрировал висевшую на плече лютню. Инструмент был, на самом деле, всего лишь средством замаскировать здоровый Морров нож. Не один вечер потратил Дарри на то, чтобы укрепить нож внутри инструмента, испортив его при этом окончательно. Но играть на лютне он не умел, поэтому не особенно расстроился.
- Сама пригласила? - усомнился один из стражников. - А не заливаешь ли ты, столичный бард?
- Не веришь - не верь, - пожал плечами Мор. - Я в трактир пойду, тоже неплохо заработаю. Но когда госпожа встретит меня и пожелает узнать, почему меня не было на ее свадьбе, виноват буду не я. Потом сами объясните миледи, что это вы меня не пропустили. Так мне идти?
Мор сделал вид, что собирается уходить. Вдалеке на дороге виднелась еще одна телега, а дальше,у самого основания горы - сразу несколько. Не пустят в замок бардом, он проберется в какой-нибудь повозке.
Но тут второй стражник окликнул его.
- Эй, ты, Марвин или как там тебя? Побудь здесь, я отправлю кого-нибудь спросить госпожу, правда ли тебя звали. Сам понимаешь, служба.
Мор кивнул и отошел в сторонку, чтобы не мешать стражникам. Очень хотелось закурить, но трубка осталась в лесу. Он был спокоен. Какой бы глупой ни была эта Корнелия, она не сможет не сообразить, что "барда Марвина" нужно срочно принять и разместить со всевозможным комфортом. Оставалось только ждать...

Гомон и хихиканье служанок в конце концов вывели из себя Корнелию, и она отправила их всех вон, оставив около себя только верную Хельгу. В скромном светлом платье с изящной вышивкой, на которую девушка была большой мастерицей, Хельга выглядела не служанкой, а почти сестрой невесты. Корнелия вдруг поймала себя на том, что невольно сравнивает себя и Хельгу.
"Вот-вот свершится самое страшное, что может быть в моей жизни, а меня волнуют такие пустяки - кто из нас красивее, - удивилась про себя леди Гриффин. - Когда и так понятно, что я красивее. Я ведь леди, а Хельга - простолюдинка." Однако, леди охотно бы поменялась сейчас с простолюдинкой местами. Времени оставалось все меньше и меньше. Сумеет ли она вовремя сориентироваться? Не испугается ли в последний момент? А вдруг она не успеет выхватить из-под подушки нож?
Стук в дверь раздался в наступившей тишине так отчетливо, что Корнелии он показался громом. Хельга впустила в комнату служанку - не из тех, что наряжали Корнелию, другую. Она, явно смущаясь, сумела в конце концов выговорить, что стражники послали узнать у миледи, не приглашала ли она барда Марвина, и если приглашала, то не прикажет ли она его пропустить, потому что он явился и ждет у ворот замка.
Хорошо, что кроме Хельги и этой служанки в комнате больше никого не было. Корнелия поспешно отвернулась от них, скрывая ликующую улыбку. Пришел! Марвин все-таки пришел! Значит, и Мора привел с собой... Значит... она спасена!
- Немедленно впустить! Накормить и устроить как можно лучше! - воскликнула Корнелия, подхватываясь с места и путаясь в длинном шлейфе своего платья. - Это ведь очень известный бард! Ах, до чего же мне повезло, что он пришел! Как он поет...
Служанка с едва заметным удивлением взглянула на госпожу, которая так обрадовалась какому-то там барду, и поспешила удалиться. Корнелия, больше не сдерживаясь, радостно закружилась по комнате, затем подбежала к Хельге и обняла ее.
- Он пришел! Пришел!
Хельга только непонимающе хлопала глазами, затем решила, видимо, что для нервничающей перед свадьбой невесты такое поведение простительно, и успокаивающе погладила госпожу по плечу.
- Да-да, миледи, я слышала, пришел. Успокойтесь, а то платье изомнете...
- Хельга, ты должна будешь привести мне его сюда! - воскликнула Корнелия, не обращая внимания на призыв успокоиться. - Но вначале осторожно разузнаешь, что делает мать. Она, скорее всего, никак не подберет себе достойного украшения, поэтому будет долго одеваться... Я не хочу, чтобы она явилась сюда со своими советами юной невесте и помешала моему разговору с бардом, понимаешь? Иди, узнай, и если она занята, то зови Марвина!
Хельга собиралась было что-то возразить, но передумала и вышла. У нее никогда не хватало духа сопротивляться приказаниям своей госпожи.

Ждать пришлось долговато, но Мор не зря провел время. Он до мельчайших подробностей рассмотрел замковую стену и понял, что спуститься по ней можно, если только превратившись в муху. Из разговора стражников Мор понял, что смена к ним придет через пару часов. Задав несколько невинных вопросов тоном праздного любопытства, Мор без труда выяснил часы смены караула. Довольный своей предприимчивостью и смекалкой, Мор продолжил заговаривать зубы стражникам, но больше ничего полезного разузнать не удалось. Вскоре за ним пришла какая-то невзрачная тетка и провела прямиком в кухню. По дороге Дарри удалось рассмотреть внутренний двор,и он разбойнику совсем не понравился. Слишком мало пространства, ни одного укромного угла, много галерей, по которым наверняка по ночам шатается туда-сюда стража. И впридачу нелепый колодец в самом центре - словно для того, чтобы в самый ответственный момент оказаться на пути того, кому нужно срочно покинуть этот замок.
Кухня встретила Дарри разнообразием ароматов, заставившим его живот плотоядно заурчать. Здесь вовсю готовились к торжеству, и появлению служанки с каким-то незнакомым мужиком не особенно обрадовались. Но, когда служанка в двух словах объяснила причину появления на кухне Дарри, на него взглянули уже без неприязни. Усадили за стол, наложили в тарелку разной еды,даже кислого вина налили. Мор вежливо поблагодарил и принялся за еду, ловя на себе заинтересованные взгляды молоденьких служаночек, которым вдруг резко понадобилось ходить туда-сюда как раз именно возле Дарри. К такому вниманию главарю было не привыкать. В каждом трактире он наблюдал похожую реакцию со стороны девиц. Поэтому он, не обращая ни малейшего внимания на усилия местных девушек, спокойно продолжил свою трапезу, втихомолку посмеиваясь над их бесплодными попытками.
Девушкам в конце концов надоело и они потихоньку отстали от Дарри, занявшись своими делами, но одна,особенно упорная, решила пойти напролом.
- Может быть, вы нам сыграете, чтоб работалось повеселее? - изо всех сил хлопая ресницами, обратилась она к Дарри.
- Нет, - чересчур резко ответил Мор и, чтоб сгладить неприятное впечатление от своего отказа, объяснил уже мягче:
- Я лютню с мороза принес. Ей нужно время, чтобы прогреться. Иначе я могу испортить ее. Да и струны могут лопнуть.
Мор врал. Он понятия не имел,что может случиться с лютней после мороза.да и случится ли вообще. Но надо же было как-то выкручиваться. Играть на лютне главарь разбойников никогда не умел.
Слава дюжине, в кухню скоро пришла еще одна девица, по виду из благородных, и позвала "барда Марвина" к госпоже. Мор успел заметить на ее лице выражение искреннего удивления, когда она увидела "барда".
"Явно знает настоящего Марвина", - сообразил Дарри и поспешил скрыться из кухни вместе с вошедшей. Судя по тому, что она не произнесла ни слова и ни о чем не стала расспрашивать Дарри, девица была сообразительной. Дарри смело шел за ней по галереям и переходам замка.Попадающиеся навстречу слуги и стражники бросали на них короткие, незаинтересованные взгляды и даже не пытались задержать. В суете предсвадебных приготовлений появление еще одного барда никого не удивило. Мор мысленно похвалил себя за выбранный образ.
Девица подвела его, наконец, к дверям комнаты своей госпожи, постучалась и вошла первой, объявив, что привела "барда, которого вы ждали, миледи".
Испытывая приступ внезапного любопытства, Мор без колебаний шагнул в открытую дверь.
В комнате, кроме уже знакомой девицы, находилась еще одна. Она стояла напротив окна, лицом к дверям, и разглядеть ее черты Дарри было сложновато. Зато хорошо были видны светлые волосы, свободно лежащие на плечах, и роскошное свадебное платье. Без сомнения, это была та самая сестра Марвина. Корнелия.
- Ну здравствуйте, леди. Наконец-то я вас нашел, - Мор закрыл дверь и бесцеремонно прошел по комнате, отыскивая, куда бы ему можно было сесть. Выбрав для себя высокое деревянное кресло, он развалился в нем, закинув ногу на ногу, и принялся с любопытством разглядывать возмущенное лицо невесты Магнарского герцога, которое при ближайшем рассмотрении оказалось вполне миловидным . Пусть себе возмущается. Зато с самого начала будет знать, кто здесь хозяин положения. Это он нужен ей, а не наоборот. Потерпит.

Спойлер:

Пока Хельга ходила за Марвином, Корнелия от волнения не находила себе места. В любой момент Альбине могло прийти в голову зайти к дочери. Да и Эбергер мог вспомнить об обязанностях отца и появиться в ее покоях с каким-нибудь старинным глупым напутствием. Поэтому, когда Хельга вошла и сообщила, что Марвин здесь, Корнелия почувствовала некоторое облегчение. Марвин вошел, и...
И это оказался не Марвин. Корнелия с удивлением глянула на Хельгу, но та только пожала плечами.
- Сходи на кухню, приготовь нам с... Марвином теплого вина. Со специями. И с медом, - выговорила Корнелия, не отрывая взгляда от самозванца, который нагло прохаживался по ее комнате. А потом вообще уселся в ее кресло!
- Вы кто такой?! - воскликнула Корнелия, едва за Хельгой закрылась дверь. - Где Марвин?
- Понятия не имею, - отозвался Дарри. - А насчет того, кто я. Не вы ли сами, миледи, так страстно желали говорить со мной? Я пришел. И внимательно вас слушаю.
И Дарри насмешливо улыбнулся, продолжая рассматривать сестру кучерявого барда.
Так вот, кто это был! Корнелия растерянно смотрела на главаря разбойников, сидевшего так непринужденно напротив нее, и не могла поверить, что он в самом деле настолько безрассуден, что среди белого дня пробрался в замок, кишащий стражниками и людьми герцога. Но его насмешливое выражение лица свело на нет все ее восхищение.
- А вы попозже прийти не могли? - огрызнулась леди Гриффин, демонстративно подтаскивая на середину комнаты другое кресло и усаживаясь в него. - Например, через пару лет? Сегодня свадьба, если вы еще не знаете. Свадьба, которой я не хочу! От которой я просила вас меня избавить! Между прочим, за щедрое вознаграждение.
Дарри не выдержал и негромко рассмеялся. Корнелия была совершенно не похожа на брата. Злючка. И ведь понимает, что полностью зависит от него - но все равно хорохорится.
- Мне уйти, миледи?  - приподняв брови, лениво поинтересовался Дарри. - Раз уж я вас так сильно разочаровал своим опозданием...
Он сделал вид, что приподнимается с кресла.
- Нет! Стойте! - воскликнула Корнелия испуганно. - Не смейте уходить! Вы.. я... простите мои слова. Просто я уже совсем отчаялась, я думала, вы не придете, и мне, и я... с этим чудовищем...
Если она хотела его разжалобить, то у нее это не получилось. Но насчет чудовища Дарри был полностью с ней согласен. Этому гаду недолго оставалось топтаться по земле. Бездна заждалась.
- К делу, миледи, - заговорил Дарри другим тоном, серьезным. От насмешки не осталось и следа. - Я собираюсь убить вашего супруга в вашей спальне. Вечером. Когда он придет, чтобы исполнить супружеский долг. До этого времени я буду находиться в замке под видом барда. От вас мне нужно, чтобы вы после того, как поднимитесь в спальню - вы ведь сделаете это раньше супруга - так вот, когда поднимитесь в спальню, то впустите меня. Я спрячусь и дождусь герцога. После того, как я его убью, мне нужно будет уйти из замка. Вы знаете какой-нибудь тайный ход, которым можно выбраться наружу, быть может?
- Погодите... - взволнованно проговорила Корнелия. Вы можете мне пообещать, что убьете герцога до того, как он... как он... ну... вы понимаете? - она смутилась и покраснела, отводя взгляд.
- До того как он - что? - Мор нетерпеливо взглянул на леди Гриффин, внезапно разрумянившуюся, и досадливо сморщился. - А, это... посмотрим. Как вы сами понимаете, наблюдать брачные игры герцога - для меня сомнительное удовольствие. Но не буду ничего вам обещать.
- Вы - ужасный, невыносимый человек! - Корнелия стукнула кулаком по подлокотнику кресла. - Неужели вам настолько все равно?!
- Все равно, - подтвердил Мор. - Не делайте трагедии там, где ее нет, леди. В конце концов, это всего лишь один раз. Я мог бы вообще не прийти, и вы бы наслаждались обществом супруга каждую ночь в течение долгого времени. Так что нечего из-за одного раза устраивать истерику. Лучше скажите мне, знаете ли вы все-таки про тайный ход, или мне придется думать еще и о пути отступления?
- Не знаю я ни о каком ходе! Я вообще выхожу из этой комнаты очень редко! - Корнелия была готова расплакаться от обиды. Легко ему говорить "всего один раз"! А что будет с ней? Бесчувственное бревно этот разбойник! Сухарь, черствый и бессердечный.
- Понятно. - Дарри поднялся и подошел к окну. Вид из окна был прекрасен, но Мор не собирался им долго любоваться. Он повозился с задвижками и распахнул створки, не обращая внимания на холодный воздух, ворвавшийся в комнату. Выглянул и присвистнул.
- Это вот с такой высоты мне прыгать? Ну уж нет. Нужна веревка. Длинная и крепкая. У вас, случайно, не завалялось веревки, леди?
Корнелия, следившая за ним обиженным взглядом, покачала головой.
- Что ж, день большой, раздобуду две веревки как-нибудь сам.
- А почему две? - не удержалась от вопроса Корнелия.
- А потому что второй веревкой я свяжу вас, милая леди, - хмыкнул Дарри.
- Это еще зачем?! - Корнелии казалось, что кто-то из них двоих сошел с ума.
- А затем, чтобы вы не подняли тревогу раньше времени и дали мне возможность уйти, - непонятливость собеседницы начала раздражать Дарри. - Как думаете, когда убийство обнаружат, что вы будете отвечать на вопрос, почему вы не кричали?!
- А... да... вы правы... - растерянно проговорила Корнелия. Ей стало внезапно страшно. Когда она раньше думала об убийстве, то почему-то была уверена, что стоит герцогу умереть - и ее проблемы закончатся. А теперь, получалось, после его убийства нужно будет позаботиться еще и о том, чтобы не подумали на нее. Но кому придет в голову думать, что она, такая слабая и безобидная, может убить?
- Хорошо... вы меня свяжете, только аккуратно... потом, - согласилась она. - А когда убийство обнаружат, я стану говорить, что была очень напугана, и от страха ничего не помню.

Спойлер:

- Вот и правильно, - одобрил Дарри решение леди Гриффин. И неожиданно поинтересовался:
- Скажите, а Марвин - в самом деле брат вам? Уж больно вы непохожи на него.
- Брат, - подтвердила Корнелия все еще растерянно. Она не так представляла себе встречу с разбойником. Она ведь его наняла. И он должен был ее слушаться. А вместо этого получалось так, что он тут распоряжался, а она слушалась. Но проявлять строптивость было чревато. Если он разобидится и уйдет, ей придется испытать такой ужас, что при одной мысли о нем Корнелию бросало в дрожь.
- А с чего мы должны быть похожи? - прибавила она. - У нас только отец общий. А матери разные.
- Понятно, - кивнул Дарри, закрыл окно и отошел от него. Подошел к Корнелии и внимательно всмотрелся в ее лицо. Похоже, девчонка до смерти напугана. Странно, что она так боится после того, как сама же и предложила ему убить герцога. Или она боится не убийства? В любом случае, ее нужно было как-то подбодрить, чтобы в самый последний момент от испуга не наделала глупостей и не испортила, чего доброго, Дарри все дело.
- Главное - помните, я все время буду рядом. Что бы ни случилось. И ничего не бойтесь, - мягко проговорил Мор, заглядывая Корнелии в глаза. На трактирных девиц такой взгляд всегда действовал безотказно, а чем леди Гриффин отличается от них? Разве что громким именем и нарядным платьем.
- Скоро все закончится, и вы поедете домой, - продолжил Дарри тем же тоном. - Всего-то осталось потерпеть сегодняшний день и ночь. И забудете и о герцоге, и обо мне.

Корнелия снова удивилась, на этот раз внезапной доброте разбойника. Этому голосу так хотелось верить, а взгляд Дарри Мора проникал, казалось, ей в самую душу. И страх отступил. В самом деле, если рядом будет вот этот уверенный в себе, нагловатый и бесстрашный человек, бояться нечего. Он все сделает, ей останется только изобразить испуг и наплести какой-нибудь ерунды близким. Даже дышать, казалось, стало теперь гораздо легче. Захотелось скорее бежать укладываться. Завтра она сможет уехать! Вернется в Ринвейл, в свою комнату, станет жить, как прежде, забудет Крэйстон, словно страшный сон, вместе со всеми его призраками и не менее страшными живыми людьми.
У герцога оказалось так много детей, что Корнелия даже не запомнила их всех. Только имя наследника, Квестара - потому что его представили первым. И Асмера - потому что оно было несложным. У Дейрдре было необычное имя, и внешность тоже была ему под стать. Корнелия бы даже назвала ее красивой, если бы эта самая Дэйрдре при первой же встрече не смотрела на нее с такой злобой. Остальные имена не задержались в памяти. К чему их вообще помнить, ведь завтра она навсегда покинет Крэйстон.
Корнелия тепло и искренне улыбнулась Дарри Мору.
- Спасибо. Благодаря вам я почти успокоилась. И больше не боюсь. И...
Вошла Хельга и не дала ей договорить. В руках она держала небольшой поднос, на котором красовалось два кубка и небольшое блюдечко с ломтиками засушенных фруктов.
- Угощайтесь, - Корнелия взяла с подноса кубок, поблагодарив Хельгу кивком. - Вам следует беречь ваш голос. Теплое вино с медом - как раз то, что нужно.

- Нет, спасибо. С вашего разрешения, я бы отдохнул в каком-нибудь укромном местечке перед выступлением. А мне еще надо лютню настроить, чтобы не разочаровать вас. Если бы мне можно было оставшееся до вечера время провести в комнате для слуг, я был бы вам весьма признателен, миледи.
Дарри очень старался говорить вежливо и почтительно, как и говорят барды тем, кто их нанимает. Оказавшись в тепле после морозной бессонной ночи, да еще после сытного завтрака, разбойник в самом деле почувствовал, как его начало клонить в сон.
А вот пить вино Дарри не хотел. Ему нужен будет трезвый рассудок и твердая рука. Он лучше отметит потом свою победу вместе с ребятами в лесу.
- До вечера, миледи, - Дарри почтительно склонился перед сидевшей в кресле леди Гриффин, а затем вышел из комнаты следом за служанкой Хельгой. Та привела его в какую-то комнатушку, где было довольно чисто. Помимо кровати, в комнатке наблюдался довольно внушительных размеров сундук, покрытый толстой темной шкурой. Дарри указали на него, как на возможное ложе. И по строгому взгляду служанки Хельги, Мор понял, что ложиться на кровать барду-бродяге категорически запрещается. Ну еще бы. Комнатушка наверняка принадлежала этой самой Хельге, и ей явно не хотелось, чтобы какой-то бард пачкал ее постель.
Дарри хмыкнул и попробовал прижать девицу, когда та выходила, но заработал такой возмущенный и ледяной взгляд, что резко перехотел продолжать свои поползновения. В конце концов, на сундуке тоже можно неплохо выспаться.
Устроив ценную лютню с наиценнейшим содержимым в изголовье своего ложа, Мор в одежде повалился на сундук и тут же задремал.

- Хельга, проведи барда в комнату для слуг да прикажи, чтоб ему не мешали. Я хочу, чтобы он сыграл для меня вечером. И хочу, чтоб игра эта была незабываемой. А для этого он должен хорошо отдохнуть.
Уже приказав, Корнелия вдруг сообразила, что безопаснее всего для Мора будет отдохнуть в комнате Хельги. Наверное, нужно было бы придумать какое-то вранье для служанки, чтобы она не начала додумывать сама, отчего это бард Марвин внезапно из темноволосого сделался светловолосым. Но у Корнелии уже ни на что не хватало сил. Подозвав служанку взмахом руки, она вполголоса приказала отвести барда в ее, Хельги, комнату, прибавив, что позже все объяснит.
Когда за ними обоими закрылась дверь, девушка со вздохом закрыла руками лицо. Она почти спасена. Осталось совсем немного потерпеть.
- Корнелия?! Что это такое? Ты что - пьешь вино?! - возмущенный окрик матери заставилее вздрогнуть и взглянуть в сторону двери. Альбина, наряженная так, будто сама собиралась выходить замуж, стояла на пороге, с осуждением глядя на дочь.
- И это как раз тогда, когда отец вот-вот явится за тобой, чтобы отвести тебя в Храм?! Ты хочешь, чтобы над тобой потом потешался весь Магнар? Пьяная невеста! Какой позор!
- Матушка, не волнуйтесь, я вовсе не пьяная, - мирно проговорила Корнелия. - Просто я очень замерзла. И разнервничалась. Вот и попросила Хельгу принести мне вина. Я выпила всего пару глоточков. А что...
Корнелия запнулась, медленно поднялась и сделала шаг по направлению к матери.
- А что, уже сейчас нужно идти в Храм?
- Ну, разумеется! - Альбина подняла в немой мольбе глаза к потолку. Очевидно, она призывала Дюжину полюбоваться глупостью ее дочери. - Я зашла сказать тебе о самом главном. Каждая женщина должна поведать это перед свадьбой своей дочери.
- Мама, умоляю, только не это! - взмолилась Корнелия, бросаясь ей на шею. - Я все и так знаю, не говори ничего, пожалуйста. Давай лучше просто помолчим...
- Откуда это ты... - начала с подозрением Альбина, но, тронутая лаской дочери, не стала продолжать.
- Глупый мой ребенок, - гладя дочь по волосам, улыбнулась она. - Я ведь ради тебя стараюсь. Подрастешь немного - скажешь мне спасибо!
- Спасибо, - прошептала Корнелия матери в ухо и, пока мать не видела ее лица, злобно скривилась. Ради нее есть кому постараться этой ночью.

В просторной комнате выходящей окном на пропасть, стену которой образовывала, поросшая редкими кривыми деревцами, каменистая гряда, круто спускающаяся вниз в долину, было прохладно. Курилась паром лохань с горячей водой, хлопотали прислужницы, двое молодых людей в роскошных нарядах беседовали у окна, а еще мальчик лет тринадцати, сидел в огромном, застланном шкурами россомахи кресле, и играл с кинжалом, лезвие которого отливало пурпуром.
- Даже не думал, что мы сумеем их всех разместить. - говорил, тем временем, один из молодых людей, тот, что казался старшим. Он был изумительно красив, именно таким типом красоты, который сводит с ума юных девушек - с большими, выразительными глазами, тонкими чертами лица, чувственным ртом и тонкими, нервными руками.
- Хочешь сказать, что не ожидал, что очередная свадьба нашего папочки привлечет столько гостей? - с явной иронией отозвался второй - чуть повыше ростом, но явно изрядно помладше возрастом, с непокорной копной вьющихся темных волос, таким же тонко очерченным лицом, зато с дерзким взглядом и ехидной полуулыбочкой. - Я вот, не ожидал. Казалось бы, что тут нового, ну женится в очередной раз герцог Магнарский, это знаменательное событие случалось уже столько раз, что я бы не стал отрывать зад от стула, чтобы полюбоваться на очередную пассию.
- И много бы потерял - раздался из лохани третий голос - ленивый и снисходительный одновременно. - Дурак ты, мой друг, я тебе уже много раз это говорил. Ты вообще ее видел? Она же красавица! Какие волосы! Чистое золото. А глаза! А грудь! Или думаешь, что боги создают красоту только для того, чтобы пустоголовые мальчишки, вроде тебя, по ночам змея доили, а на деле, при встрече лишь глупости пороли, пытаясь прикинуться мужчинами? Ну и пори на здоровье, нормальным людям больше останется. Спасибо, милая, а теперь воды.

Последние слова предназначались к женщине, которая тем временем исправно мылила длинные волосы лежавшего в лохани человека, и сподвигли ее взяться за черпак, тогда как другая поднесла большой кусок редкого полотна.
Оба молодых человека у окна скривились от этой отповеди, но если гримаса старшего была понимающей усмешкой, то гримаса второго была кислой, словно тот съел что-то неспелое. Женщины, тем временем, смыли мыльную пену, и человек этот легко поднялся из лохани, и переступил через ее край, ничуть не смущаясь того, что предстает и перед обеими банщицами, и перед остальными, находящимися в комнате, в чем мать родила. Одна из женщин тут же набросила ему на плечи редкое полотно, которым следовало обтереться, но тот лишь потянул на себя края, словно затягивал плащ у горла, пошлепал к большому медному зеркалу, и с удовольствием в него посмотрелся, то прямо, то повернувшись боком, пристально и с удовольствием разглядывая в отражении собственное тело. Да уж, девицы поработали на славу. Ни единого волоска, как и требовалось.

- Вам бы следовало сосватать ее за Асмера. - укоризненно сказал тот, что постарше, отводя глаза. Младший хмыкнул, явно стараясь придать своей юной физиономии вид бывалого сердцееда, но старший тут же огрел его по затылку, а еще стоявший у зеркала человек, пожал плечами,
- А сам Асмер что, дитя малое? Если бы она ему нравилась - так бы и сказал. Или сам бы за ней приударил. - после чего повернулся к банщицам, и царственным жестом бросил им снятое с пальца кольцо с крупным рубином. Одна из женщин поймала его, обе просияли и поклонились, а наградивший их, тем временем, выпорстал мокрые волосы из-под наброшенной на плечи простыни, еще раз оглядел себя в зеркало, горделиво похлопал ладонью по плоскому животу, и повернулся к молодым людям, продолжая:
- Сто раз говорил вам обоим, если нужна тебе женщина, то и незачем ушами хлопать, или ждать, что она сама свалится тебе в руки, женщина, друг мой, это не яблоко! Хочешь, так шевелись, сделай что-нибудь или скажи. Так нет же! Вы все каждый раз стоите, как будто язык к нёбу присох. А он, между прочем, надобен совсем для другого. И что? Ждете что я для вас красавиц раздобуду? Вот уж дудки, сами потрудитесь. В таком деле каждый сам за себя, и с чего это мне стараться для вашего удовольствия?

- Да нет же... - запротестовал, было тот, что был помладше. - Асмер имел в виду...
- Знаю я, что он имел в виду. - безмятежно ответил его собеседник, - И поэтому сегодня вы оба будете лысого гонять, да зубы скалить, раз на большее вас все равно не хватает, а вот я буду ублажать молодую жену. Кто чего стоит, тот то и получает!
И развернувшись к ним спиной, он направился к кровати, на которой были разложены предметы одежды, сбросив по пути простыню, и,похоже, совершенно не стесняясь своей наготы.
Мальчишка, игравший в кресле с ножом, встрепенулся, отложил игрушку, и вскочил, подавая подошдшему, цапнутые с кровати брэйлы.Тот кивком поблагодарил, и уселся на край кровати, чтобы их надеть, после чего, натянул штаны из тонкой шерсти, и поднялся, затягивая тесемку на талии.
- И только попробуйте хоть что-нибудь пикнуть по поводу новой герцогини. Языки повыдергаю, и в задницы вставлю. Вам ясно?
Оба молодых человека переглянулись, и вздохнули.
- Да, отец.

Ибо это и был их отец.
Герцог Магнар, Тристан Райнхольд, о котором не шушукались только ленивые.

Герцог Магнар был весьма красивым мужчиной. Высокий, худощавый, с гривой длинных, полуседых, но все еще густых волос, с изумительно вылепленным телом, крепким, узкобедрым, с плоским, как у юноши, животом и горделиво развернутыми плечами, он был красив даже сейчас, хоть и прожил на свете больше полусотни лет. Его тонкие черты, которые угадывались в обоих молодых людях, с возрастом, словно бы приобрели особую пронзительность, а глаза, окруженные лучистыми морщинками, смотрели на мир со все той же искренней жаждой наслаждений, как и тридцать лет назад.

Девушки на него засматривались, еще когда он был совсем юн, а когда подрос и возмужал, то с лихвой платил им тем же. Да так рьяно, что пожалуй не оставалось ни одной не распробованной им пригожей девицы в радиусе десятка миль окрест. Но что было самым главным-то а? Если по большому счету? А по большому счету, ни одной за всю жизнь, он не брал насильно, чем втайне весьма гордился. Что толку в победе, если она держится лишь на острие меча, и покоренный взбунтуется, стоит лишь ослабить иго? Вот еще! А вот завоевать, покорить, так, чтобы покоренная дева сама покорно, и с радостью, да, с радостью склонилась в его объятия - о да, ради каждой из таких побед стоило жить!
О, только ради них и стоило.
Ибо герцог любил женщин. Искренне и страстно, отдаваясь всецело каждой новой страсти. Он был истовым рабом Элины, считая самой могущественной из Двенадцати, и служению ей посвятил всю свою жизнь. Пять жен, бесчисленное количество любовниц, еще больше детей, законных и незаконных, ни один из которых не был им брошен, и ни одна женщина не оставлена без щедрых отступных, если уж случалось герцогу остынуть. О, в женщинах был весь смысл жизни. Ну правда, а для чего еще живет мужчина? Чтобы ухаживать, покорять, и дарить наслаждение!
И сейчас, готовясь к брачной церемонии, с этой чудесной златовласой девой с юга, он искренне трепетал, предвкушая грядущую ночь, этот упоительный момент, когда в девушке просыпается женщина! Правда его приходится выпестывать терпением и трудами, но, видит Элина, оно того стоило! Каждое мгновение этого одевания было для него исполнено смысла, поэтому предназначил себе в помощь сегодня сыновей а не слуг.
И уже потом, уже одевшись, стоя перед зеркалом в роскошном одеянии пурпурно-багряных цветов своего дома, герцог не удержался от довольного вздоха. Да. Все пройдет замечательно.

=

Все действительно было замечательно.
Церемонию в Храме он знал уже наизусть, но слушал с должным вниманием, и, направляясь на пир, вел свою свежеиспеченную супругу под руку так мягко и предупредительно, словно та могла рассыпаться даже от неосторожного вздоха. И на протяжении всего пира не спускал с нее глаз, предлагая разные кушанья, и самые изысканное питье. О, эта невинность и красота, этот потупленный взор, эти сжатые руки... как ему это было знакомо. О, разумеется она боится. Всех их пугает первая ночь. Ох, как это трогательно и волнующе. И время тянется так долго, так томительно долго, что когда наконец за невестой пришла служанка, герцог просиял, как только что отчеканенный золотой авер, и даже поднялся с места, бережно помогая своей молодой супруге встать. И наклонившись уже перед самым ее уходом, шепнул в самое ухо, так, чтобы его дыхание коснулось ее уха и шеи
- Не бойтесь, дорогая. Я буду бесконечно нежен!

Продремал Мор несколько часов. Сном, пожалуй, это состояние назвать можно было только с очень большой натяжкой. Стоило слегка забыться, как ему тут же мерещилось, что в комнатку врывается стража и хватает Мора. Или хватает лютню, разбивает ее, достает нож, а потом все-таки утаскивает Мора. То казалось ему, что Корнелия сдуру или с перепугу передумала, и как раз в этот момент все рассказывает герцогу...
Ну какой уж тут сон.
В конце концов Дарри послал в бездны все свои глупые мысли. До мести оставался всего один шаг. Пора действовать, а не пугаться выдуманных препятствий.
Тишина, воцарившаяся в замке, свидетельствовала о том, что все, кто мог, потянулись на церемонию в храм. Внезапно Мору подумалось, что сейчас самый подходящий момент проникнуть в супружескую спальню герцога. Кто знает, сколько дам притащится вместе с Корнелией? И служанки явно будут до последнего копошиться в комнате, чтобы насмотреться вдоволь на жениха и невесту.
Решившись, Мор взял лютню и вышел из комнатки Хельги. По дороге к спальне ему никто не встретился, хотя он и не скрывался. Бедный, не местный, заблудившийся бард - такая была у него легенда. В худшем случае дали бы пинка.
Но Мору повезло.
Комната, в которой совсем скоро герцогу вместо невесты придется повстречаться с Нит, казалась озаренной пламенем. Алые покрывала, малиновые занавеси, пурпурный ковер на полу. И повсюду дурацкие лепестки.
У Мора зарябило в глазах. Пожелав отправиться в далекое путешествие тому, кто придумал убранство этой комнаты, разбойник аккуратно прикрыл за собой дверь и огляделся в поисках места, где он мог бы спрятаться.
Самое простое было - забраться под кровать. Но что, если герцог его обнаружит раньше, чем приступит к своим брачным обязательствам? Тогда Мор окажется в ловушке.
Занавеси? Гораздо лучше. По крайней мере, Мор свободно сможет проткнуть герцога ножом, если тот подойдет слишком близко к нему. Но что, если подойдет не герцог, а какая-нибудь не в меру ретивая служанка?..
Внимание Мора привлекло зеркало. Оно было огромным, в полный рост, и зачем-то задрапировано алой тканью. За ним свободно мог бы спрятаться Мор и Рудди, еще и для Бадди бы место осталось.
Разбойник остался очень доволен собственной выдумкой. Человек около зеркала обычно смотрит только на себя и не замечает больше ничего. Место показалось Мору идеальным.
Единственным неудобством теперь для него было долгое ожидание. Какое-то время Дарри потратил на то, чтобы извлечь из лютни свой нож. Обломки растерзанного инструмента он тщательно запихал под кровать. А дальше ему было совершенно нечем заняться.
Звуки пира, донесшиеся до разбойника, обрадовали его. Долгожданный час расплаты неумолимо приближался.
Но целая вечность прошла, как показалось Дарри, пока, наконец, в коридоре не раздались шаги и голоса.
Дарри юркнул за зеркало и едва успел укутаться в драпировку, как в комнату вошли. Через крохотную щелочку Мор рассмотрел, что среди вошедших не было Корнелии. Это слуги притащили огромную бадью, которую тут же начали торопливо наполнять горячей водой. Мор с завистью наблюдал за их возней. Вот бы окунуться в эту воду самому... Служанки набросали в воду какой-то пахучей ерунды, от чего воздух в комнате наполнился цветочными ароматами. Дарри ухмыльнулся. По его мнению, все эти душистые излишества были ни к чему. Вполне достаточно пары ведер горячей воды. Но у лордов, разумеется, были свои предпочтения. Вокруг бадьи откуда-то появилось невероятное количество кувшинчиков и тазиков. Это еще зачем? В конце концов, в комнате появилась служанка, которая бойко принялась командовать остальными. Она принесла с собой целую корзинку крохотных бутылочек. Все эти приготовления показались Мору каким-то колдовским ритуалом.
И тут он увидел Корнелию. С ее появлением из комнаты ретировались почти все слуги и служанки, осталась только та, которая была с корзинкой, и еще две. Они очень быстро и ловко раздели Корнелию и усадили ее в бадью.
Мор, не испытывая ни малейших угрызений совести, рассматривал леди Гриффин, точнее, уже леди Магнар, пока она опускалась в воду. У сестры Марвина не было изъянов. По крайней мере, со своего места Дарри их не увидел.
Герцог не успеет насладиться всеми прелестями первой брачной ночи. Мор оскалился в злобной усмешке. Пусть перед смертью Тристан Магнар испытает еще и разочарование. Для Мора это будет приятным дополнением.
Процесс мытья занял отчего-то довольно долгое время. Мор искренне недоумевал, что так долго можно делать в этой баргестовой бадье. Бесконечное количество раз служанки вымывали волосы Корнелии - он уже видеть этого не мог. Затем что-то в них втирали. От обилия ароматов Дарри едва не расчихался.
Затем растирали какой-то пахучей ерундой ее тело. Затем смывали и вновь чем-то натирали. Мор был уже близок к тому, чтобы толкнуть зеркало, выбраться из-за него и перерезать всех служанок.
"Тянут фахана за хвост. Сполоснули бы разок где надо, и все. Что за грогановы бабы?" - зверел потихоньку главарь разбойников, чувствуя, как затекают у него руки и ноги.

Только когда в ее комнате появился Эбергер, Корнелия, наконец, осознала, что больше времени у нее не осталось. Едва соображая, что делает, она безропотно вложила дрожащую руку в протянутую ладонь отца.
"Посмотри на меня, мне же никогда не было так страшно! Ну пожалуйста, скажи, что передумал! И мы все вместе вернемся домой! Я никогда больше не стану капризничать и выпрашивать дорогие украшения! Я вообще пойду в десты! Только откажись, папочка, ну пожалуйста!" - молила Корнелия, пока отец торжественно вел ее в Храм. Но Эбергер то ли не видел, то ли не хотел видеть обращенного к нему взгляда дочери. Только Альбина, шествовавшая рядом, слегка дернула Корнелию за выбившуюся прядь волос и быстро шепнула: "Немедленно убери с лица это жалкое выражение!"
И Корнелия поняла - им всем попросту нет до нее никакого дела. Теодор, ее родной брат, всю церемонию глаз не сводил с темноволосой Дейрдре, а на Корнелию даже не взглянул. Хельга, которую леди Гриффин всегда считала своей ближайшей подругой - та вовсе с глупым видом таращилась куда-то в потолок, а затем мечтательно и грустно взирала на... Теодора. Корнелия с каким-то отстраненным удивлением поняла, что Хельга по уши влюблена в ее брата. И на что она надеется? Теодор ни за что не обратит внимания на такую, как она. На безродную. На простолюдинку.
С ней что-то странное происходило, она никак не могла подобрать определения этому состоянию. Упав на самое дно пропасти под название Отчаяние, она словно заново увидела окружающих ее людей. И ей казалось, теперь она лучше их понимает.
Эбергер. Ее отец. Всегда думающий о чем-то вроде бы важном... а на самом деле он мысленно уже на пиру. Альбина, старающаяся казаться молодой и красивой, а на самом деле безнадежно стареющая женщина, которая не может удержать былую красоту никакими ухищрениями...
Теодор, ее самонадеянный брат... на самом деле пустой и заносчивый человек, который выучился неплохо махать мечом. Мечтает о славе, а сам боится. Отчаянно боится поражения...
Корнелия нечаянно взглянула на супруга - и тотчас отвела взгляд. Он показался ей таким страшным, что она больше старалась на него не смотреть.
Он старый, почти такого же возраста, как Эбергер. И волосы у него седые. А рука, которая держала руку Корнелии... вдруг на ней несмываемые пятна крови его предыдущих жен?
Великая Дюжина, до чего страшно...
Все они - и мать, и отец, и Теодор - радовались тому, что так удачно сбыли Корнелию с рук. Она была уверена в этом. Отец ведь даже не пытался найти ей молодого и красивого мужа! Согласился на первое же предложение, скорее всего.
И вот теперь они останутся пировать, а Корнелию отведут наверх и отдадут этому старику на растерзание?
Подчеркнутая его мягкость не обманула леди Гриффин. Это он прикидывается перед всеми. Корнелия прекрасно помнила все те слухи, что о нем ходили.
Удивительно, что она до сих пор не столкнулась в коридорах ни с одним привидением его замученной супруги. Впрочем, возможно, он настолько ужасен, что его боятся даже привидения?
Служанку, позвавшую ее наверх, Корнелия захотела ударить. Но мать выразительно пнула дочку носком туфли под столом. А сидящая неподалеку Левелла в высокомерном удивлении приподняла брови.
"Ничего... Пируйте и веселитесь... Совсем скоро я повеселюсь еще лучше. Вы никто не сумели и не захотели даже попробовать меня защитить! Что ж, я докажу, что умею защищать себя сама..."
Фраза супруга показалась ей полной тайного, издевательского смысла. Вздрогнув, девушка отвернулась и, ничего не ответив, поспешила за служанкой.
Корнелия думала, что ее просто переоденут и оставят в покое, но служанки решили по-другому. Слабые попытки сопротивляться ни к чему не привели. Корнелия сходила с ума, пока ее вымывали, думая, что где-то за дверями спальни, рискуя быть обнаруженным в любую минуту, ее знака дожидается Дарри Мор. Будь поблизости Хельга, Корнелия отправила бы ее на поиски "барда", но гадкая девчонка куда-то подевалась. Как она могла так подвести свою госпожу? Именно тогда, когда ее помощь очень нужна...
"Дюжина, что будет, что будет? Когда они уже уйдут? Где Дарри?" - растерянность переросла в панику. Служанки понимающе хмыкали и бесперерывно тараторили какую-то чушь. Они думали, она так нервничает из-за того, что сегодня ей предстоит распрощаться с девственностью.
Глупые курицы... Как же ненавидела Корнелия сейчас их кудахтанье... И как мечтала, чтобы они поскорее убрались...
Но ей пришлось вытерпеть, кроме мытья, еще и процесс вытирания, облачения в какую-то воздушную нелепость, называемую здесь ночной рубашкой, и ждать, пока служанки с выматывающей неторопливостью высушат ее волосы.
Когда же они, наконец, закончили и вышли, Корнелия почувствовала себя совершенно обессиленной. Она кое-как добралась до дверей и открыла их, надеясь увидеть в коридоре фигуру Дарри Мора. Если бы его там не оказалось, девушка была готова отправиться за разбойником сама.
Но ее ждало жестокое разочарование...

Свадебный пир всем хорош. И вино льется рекой, и угощения под стать только королевскому столу, и барды, один другого занимательнее услаждают слух, и гости веселятся от души, не особо связанные мыслью о том, как бы соблюсти лицо, потому что пир горой, и даже хотя бы относительно трезвых во всей зале по пальцам посчитать.
Одно плохо - тянется этот пир долго, слишком долго для его главного героя.
Герцог Тристан стал считать минуты с того самого момента, как новобрачная покинула залу. Почти не ел, крошил хлеб на скатерть, отвечал на сыпавшиеся со всех сторон здравицы, поднимал кубок, исправно омачивал в нем губы, но не пил ни глотка.
Это в молодости было безразлично - сколько выпито за ужином. Теперь, его наверху ждала молодая жена, и уж совсем глупо было оскандалиться перед ней, только потому что перепив, окажешься неспособен к... главному.
А мысль об этом пресловутом главном прельщала его сверх меры. Настолько, что едва слуга шепнул в ухо, что все приготовления закончены, герцог вскочил на ноги с прытью, весьма похвальной даже для восемнадцатилетнего.
И вверх по лестнице поднимался легко, даже без едва заметной одышки, которая стала одолевать в последние пару лет. Вот что благословение Элины божественной сделать способно с человеком!
Вот и коридор, двое стражников, опирающихся на алебарды, проводили герцога понимающими улыбками. Пра-авильно, пусть завидуют!
А вот и дверь. И распахивается навстречу! А на пороге....
Она!
Тристан улыбнулся, и шагнул ей навстречу, в дверь, которую она, наверняка в томительном ожидании, открыла перед ним. Сама!
- Вы ждали меня... - мягко промурлыкал он, с нескрываемым восхищением окидывая взглядом ее фигуру. Шагнул вперед, и закрыл за собой дверь, глядя на девушку с искренним восторгом. - Воистину, благословенная Элина улыбалась в тот час, когда вы появились на свет, дорогая. Как же вы прекрасны!

- Нет! - выдохнула Корнелия, отступая от двери и с ужасом глядя на герцога. Она едва не проговорилась, что ждала вовсе не супруга. Ну почему он так рано пришел? Как же теперь Дарри Мор проберется в спальню? Хорошо, что герцог, входя, оставил дверь незапертой. По крайней мере, у Дарри есть возможность войти. А что, если разбойника обнаружили? Нет-нет, в таком случае герцог Магнара не был бы таким довольным.
Довольным... еще бы. Он пришел взять то, что теперь принадлежит ему. Неужели придется в самом деле "потерпеть один раз", как деликатно выразился Дарри, ради того, чтобы потом стать свободной?
Но терпеть совершенно не хотелось. По сведениям, весьма отрывочным, но вполне достоверным, которые удалось собрать Корнелии, процесс единения супругов был желанен и приятен исключительно мужу. Жене же полагалось подчиняться и молча терпеть, потому что процесс этот был для нее очень болезненным. Зато приносил огромное счастье впоследствии - ребенка.
Ни боль, ни тем более ребенок, не входили в планы Корнелии. Значит, нужно было по возможности потянуть время. Девушке очень хотелось надеяться, что Дарри Мор все-таки придет.
- Благодарю вас, милорд, вы очень добры, - невпопад ответила Корнелия на комплимент герцога Тристана, делая невольно еще несколько шагов назад. Она отчаянно пыталась придумать предлог, который заставил бы герцога покинуть спальню, если не на всю ночь, то хотя бы ненадолго, но от волнения все мысли в ее голове смешались.
Отступая, она едва не задела невысокий столик, заботливо накрытый теми же служанками, которые ее так тщательно купали. Вино и сладости, расставленные на нем, должны были поддержать силы молодоженов, если они вдруг стали бы иссякать.
Корнелия взглянула на кувшин, затем дрожащей рукой взялась за него.
- Я налью вам вина, милорд? - проговорила она еле слышно, и, не дожидаясь ответа, приподняла кувшин, собираясь наполнить один из красивых золотых кубков. А в следующее мгновение кувшин выскользнул из ее рук и полетел на пол, разлетевшись на куски. На пурпурном ковре тут же растеклось темное пятно. Подол ночного одеяния Корнелии покрылся красными пятнами.
- Ах, какая я неловкая! - воскликнула девушка. - Нужно немедленно позвать слуг, чтобы они тут все убрали и принесли еще вина!
Теперь она могла спокойно выйти из комнаты. С озабоченным и серьезным видом Корнелия пошла к двери.

- Право же, какие пустяки - Тристан мягко перехватил ее за руку, вынуждая остановиться, и повернуться к себе лицом, и медленно, с особой значительностью, глядя ей в глаза, поднес ее к губам. Он касался ее руки губами мягко, нежно, упиваясь гладкостью ее кожи, хрупкостью ее нежных пальчиков, сам не замечая, что буквально полуприкрыл глаза от блаженства. Неторопливо, обцеловывая каждый пальчик, кисть, повернул ее руку, коснулся губами ладони, и с глубоким взохом блаженства прижал ее ладонь к своей щеке, снова открыв глаза, и глядя на свою жену с улыбкой. Жену! Это надо же! 
- Такие пустяки... - тихим полушепотом повторил он. - Не хочу видеть никаких слуг. Не хочу видеть никого, кроме моей красавицы-жены. 
Он протянул вторую руку, провел ладонью по ее волосам, пропуская золотистые пряди меж пальцев. Она была так напряжена... Как это знакомо. Они все нервничают, боятся, и, наверное, вполне понятно - чего именно боятся. О, герцог Тристан хорошо знал, как с этим бороться. Временем, терпением и нежностью. И то и другое и третье у него имелось в избытке.
- Вы нервничаете, дорогая? Не надо! Даю вам слово, я ни единым словом, ни одним движением своим не причиню вам ни малейшей неприятности. 
Его голос балансировал на грани между шепотом и вздохом, чтобы успокоить, и внушить девушке, что никто не собирается набрасываться на нее вот прямо сию секунду. Успеется, успеется, кому как не ему об этом знать. Плод должен созреть, прежде чем упадет в руки, надо только дать ему возможность созреть.
Он улыбнулся, мягко подвел ее к креслу, и опустился на пол у ее ног, все еще держа ее руку в своих ладонях, и глядя снизу вверх сияющими от предвкушения глазами.
- Вам не надо меня бояться. Хотите - я всю ночь проведу тут, у ваших ног? И буду проводить так каждую ночь, пока вы не привыкнете ко мне...

Едва герцог взял ее за руку, Корнелия замерла, ожидая, что сейчас последует то самое страшное, чего она так стремилась избежать. Страх парализовал ее, и вместо того, чтобы вырвать свою руку и броситься вон, она стояла и смотрела на герцога. А страшное все не случалось. Тристан Магнарский, похоже, растягивал удовольствие, уверенный, что никуда Корнелии не деться.
От прикосновения его руки к ее волосам Корнелия вздрогнула и словно очнулась от оцепенения. Вот! Начинается! Теперь он ее схватит, и...
Она зажмурилась, призывая мысленно Мора появиться прямо сейчас, потому что потом будет уже слишком поздно, но снова ничего страшного не произошло. Услышав тихий голос, девушка открыла глаза. Вместо страха ее внезапно охватило возмущение.
"Наверняка, он всем предыдущим своим женам говорил то же самое. Обещал, что никаких неприятностей не случится. Совсем никаких... они только немножко умерли. Даже не заметили..."
Однако, вслух она не стала этого произносить. Хорошо, что герцог решил притвориться добреньким, ей это на руку. Разумеется, он врет, не может быть такого, чтобы в первую брачную ночь муж не тронул своей жены, но теперь, по крайней мере, можно значительно оттянуть наступление этого момента.
Нет-нет, что значит оттянуть? Ничего подобного не будет, придет Мор и спасет ее!
Корнелия послушно прошла к креслу и уселась в него. Ей неожиданно стало интересно, почему это герцог Магнара, у которого было до нее столько жен, не собирается настаивать на своих супружеских правах. Конечно, такое его поведение было весьма кстати, но все же...
Корнелия с любопытством посмотрела на супруга - наверное, впервые за все это время забыв ненадолго о своем страхе.
- А почему? - спросила она. Теперь, когда он смотрел на нее снизу вверх, он больше не казался девушке чудовищем. Врагом, да, но не таким уж чудовищем, как раньше. Невозможно до смерти бояться того, кто оказался ниже тебя.

- Потому, что иначе это было бы преступлением - мягко протянул герцог, легко, самыми кончиками пальцев, погладив ее колено, и лишь на мгновение коснувшись его губами, сквозь тонкую ткань ее рубашки. Снова поглядев на девушку снизу вверх, он словно случайно, совершенно забыв о своей руке задержал ее на ее коленях. Ну подумаешь, рука и рука, ведь сидят же люди, спокойно опираясь о подлокотник, поскольку попросту не обращают на это внимание. А для него это было важно, чтобы она привыкала постепенно к теплу его руки, к прикосновению, пусть даже сейчас и вовсе не замечала этого прикосновения. 
- Преступлением против самой божественной Элины - излишне поторопиться, навязать вам силой супруга, которого вы не готовы принять... Так ведь возможно и вовсе отвратить юную женщину от любви, внушить ей мысль о том, что сей процесс лишь мучителен и постыден. Тогда как это и правда, великое преступление, когда столь божественная красота на всю жизнь остается в этом предубеждении, и никогда не сумеет познать вкуса блаженства... 
Он говорил мягко, медленно, точно рассказывал сказку засыпающему ребенку, и сам, блаженно полуприкрыл глаза, на мгновение коснувшись щекой ее колена, упиваясь этой случайной лаской.
- О, я бы отдал многое, чтобы вы стали моей уже сейчас. Но близость должна быть лишь тогда, когда вы будете к этому готовы, и лишь тогда любовь мужчины способна будет заставить вас почувствовать себя превыше королевы... Я подожду. Подожду столько, сколько потребуется, моя божественная Корнелия... Корнелия... - он протянул ее имя, словно смакуя каждый его звук, не скрывая собственной блаженной улыбки. Глуп тот, кто не умеет расценить всей прелести предвкушения...

Ее рука согрелась в его ладонях, а вторая мерзла, несмотря на ярко пылающий в комнате камин. Корнелия едва удержалась от того, чтобы вложить мерзнущую руку в его руки. Он же враг! Он не должен быть таким... таким теплым?
Странно, как это страшному садисту и любителю зловещих пыток удавалось казаться таким милым? И почему он притворяется? Неужели и правда хочет, чтобы она его не боялась? Может, это какая-то игра?
На минуту ей показалось, что рядом с ней не герцог, а огромный, сытый, урчащий кот. Жест, которым он дотронулся до ее колена щекой, усилил это впечатление.
Кот, играющий с мышью, перед тем, как ее слопать...
Но слушать его было так интересно... Корнелии теперь почти приходилось убеждать себя, что герцог опасен, что она его правильно боится, что нельзя верить ни единому его слову, но как же интересно было то, что он говорил... И совершенно не похоже на все то, что знала Корнелия прежде.
- Блаженство? - она снова удивилась. - Какое же это блаженство? Мне говорили,это больно и неприятно... ой!
Неужели это она сказала? Говорить о таком Корнелия до сих пор могла только с Хельгой, тщательно заперев на засов дверь своей комнаты, полушепотом и в темноте - чтобы никто никогда не узнал, о чем же они шепчутся. И вдруг заговорила, да еще с такой легкостью, с этим страшным стариком...
Но разве он такой уж старик? Теперь, когда он находился совсем рядом, Корнелия могла разглядеть, что до старости герцогу Магнарскому было очень далеко. Особенно странным показалось Корнелии то, что у герцога при ближайшем рассмотрении оказалась такая стройная фигура. Ее отец, Эбергер, уже давно обзавелся внушительным брюшком и с величавым достоинством носил его перед собой. А у Магнарского герцога было тело юноши.
Может, он еще и колдун? И как раз сейчас наколдовал, чтоб она его не боялась?
Ну где же Дарри? Пусть он... пусть он еще немного задержится.

- О, боги, ну конечно же! - Тристан тихонько рассмеялся, закинув голову, и с улыбкой, завладев ее второй рукой, приложил ее ладонью к своей щеке, глядя на нее снизу вверх. - Разумеется юным девушкам рассказывают всякие ужасы о брачном ложе. Но, подумайте сами, разве была бы Элина столь прекрасна и соблазнительна, если бы под именем ее подразумевали нечто неприятное и постыдное? О нет, нет, моя дорогая. Любовь, когда она взаимна и обоюдна, ведет к неизъяснимому блаженству. Боги предназначили женщин дарить мужчинам любовь, а мужчин - преданно служить своим женщинам, и дарить им наслаждение. Этого нельзя навязать силой, как, к примеру... - он задумался на мгновение, пытаясь подыскать подходящее сравнение - Ну, к примеру, восхитительный десерт из взбитых сливок и летних ягод. Если заставлять его есть насильно, угрозами и страхом - разве в состоянии вы будете распробовать его восхитительный вкус?

Мягкий, вкрадчивый голос герцога, его непринужденный искренний смех, ненавязчивые прикосновения - все это никак не вязалось с образом старого развратника и убийцы. Если только не было тщательно продуманной игрой. Корнелия неожиданно осознала, что говорить с супругом ей нравилось. Более того, ей нравились его прикосновения... и взгляд его нравился - было понятно, что герцог любуется своей женой, и это ей очень льстило.
- А если я не буду готова никогда, что вы станете делать? - с неожиданным даже для себя самой лукавством спросила Корнелия и неуверенно улыбнулась. Это была первая искренняя ее улыбка за все время пребывания в Магнарском замке. - Если не захочу пробовать сливки? Что тогда?

Ах, какая у нее была чудесная улыбка! Она улыбнулась! Она беседовала с ним! На равных! Даже шутила! Ах, Элина, четверть дела, можно сказать, сделана. Ну до чего же очаровательна она когда улыбается. Даже это серьезное и скорбное выражение лица, которое было у нее во время церемонии венчания куда-то подевалось. И ее милое лукавство было так заразительно, что он с удовольствием подделавшись под ее тон, драматически схватился за сердце, и с самым смиренным и трагическим видом закатил глаза
- Ах! Ну тогда я так и умру у ваших ног, не изведав блаженства вашей любви... 
- Но не дотянул паузу, и тихонько рассмеялся, опуская голову щекой ей на колени, глядя на нее снизу вверх, и продолжая уже безо всякой патетики, так же мягко как раньше
- Ну... Всякое конечно может случиться, но мне в это не верится. Не может такого быть, поскольку не может быть никогда! Разве наградила бы великая богиня вас такими глазами, таким гибким станом, который словно создан для объятий...  такими чудесными формами, которые так и тянут прикоснуться к ним губами - если бы вам суждено было до конца своих дней киснуть в скучном целомудрии? О, нет, девушка с таким телом просто создана для любви! И я подожду столько, сколько будет нужно.
И словно в подтверждение своих слов, он снова коснулся губами ее колена, задержав на этот раз поцелуй чуть-чуть подольше чем раньше, чтобы через тонкую рубашку она почувствовала бы его горячее дыхание.

"Умру" - это слово отрезвило Корнелию, которая незаметно для себя самой увлеклась разговором с супругом. Оно прозвучало мрачным пророчеством для девушки, хотя герцог, конечно, и не думал умирать. Зато за него уже все решила его жена. И убийца в этот самый момент, быть может, уже подходит к их спальне!
Корнелия вздрогнула при этой мысли. Она растерянно смотрела на сидевшего у ее ног мужчину, пытаясь убедить себя, что все сделала правильно. Но у нее ничего не получалось. Девушка не хотела больше, чтобы Дарри Мор его убил. Вот не хотела, и все.
Наверное, впервые в жизни она почувствовала, что с ее мнением и чувствами считаются, что они для кого-то важны. Как же так получилось, что те, кого она до сегодняшнего дня считала самыми близкими людьми на свете, не смогли за всю жизнь дать ей то тепло, которое она так отчетливо почувствовала, пробыв с супругом всего несколько минут? Разве так бывает?
Никто и никогда раньше не говорил с ней так. От звуков голоса герцога по ее телу словно растекались невидимые приятные волны. Не хотелось убегать, не хотелось больше возвращаться домой. Рядом с ним было... хорошо. И одновременно с этим чувством все больше и больше Корнелию охватывало новое. Ему не было, наверное, названия, но оно заставляло ее трепетать, и вовсе не от страха.
А когда Тристан вновь поцеловал ее колено, она вдруг поняла, что у нее нет никакого желания сопротивляться. Наоборот, жгучее любопытство заставляло желать продолжения. Эти новые ощущения оказались такими сильными, что мысли о притаившемся в коридоре Море куда-то исчезли.
- А... как вы поймете, что ждать больше не нужно? - ее голос почему-то сорвался на шепот

Едва служанки покинули комнату, Мор озадачился вопросом: говорить или не говорить юной герцогине о своем присутствии? С одной стороны, неплохо бы ее и предупредить. А с другой - лучше оставить все как есть. Внезапность хороша именно внезапностью. Мало ли. Леди уж больно нервная, от такой неизвестно, чего ожидать.
Пока Дарри колебался, в комнате появился герцог. И тут уж Мору стало не до размышлений. До сих пор он видел ненавистного злодея только издалека. А сейчас он находился от разбойника всего в нескольких шагах. Как же чесались у Дарри руки от нетерпения... но главарь разбойников не спешил. Он собирался дождаться того момента, когда герцог приступит к выполнению своих супружеских обязанностей. Раздетый, в постели, Магнар будет совершенно беззащитным. Рот Дарри искривился в язвительной усмешке, когда разбойник вспомнил просьбу Корнелии убить супруга "до того, как". "После того" - было бы, несомненно, гораздо лучше. Довольный, разомлевший, полусонный... Такой противник даже и не противник как бы. Но Дарри неожиданно стало противно при мысли, что этот мерзавец перед смертью еще и удовольствие получит. Нет уж. Едва герцог заберется на брачное ложе, Дарри предстанет перед ним и внесет некоторое разнообразие в герцогские планы. Мор перехватил поудобнее нож и приготовился.
Но ждать пришлось неожиданно долго. Корнелия так явно нервничала, что это было видно даже Дарри. И он ей даже немного посочувствовал. Бедняжка наверняка была уверена, что осталась совсем одна. Впрочем, так было даже лучше. Когда герцог к ней полезет, она, скорее всего, станет рыдать или сопротивляться. Это отвлечет ее супруга, и Дарри сможет выбраться из-за зеркала незамеченным. А потом останется только произнести давно уже подготовленную речь и вонзить нож в сердце этого пожирателя собственных жен. И не только жен.
"Что ж ты медлишь, гад?" - Дарри никак не мог понять, что происходило в комнате. Вместо тог,чтобы схватить молодую жену и отправиться в постель, герцог зачем-то усадил ее в кресло, сел рядом на пол, и о чем-то заговорил. Говорил он тихо, и Дарри не слышал,о чем. Зато мог наблюдать за выражением лица Корнелии. И оно ему не нравилось.
Вначале эта глупышка явно чего-то опасалась и смотрела на Тристана Магнарского как загнанный в угол зверек. Но по мере того, как герцог говорил, испуганное выражение сменилось на любопытное, а затем и вовсе стало каким-то зачарованным. Мор грязно выругался про себя. Чем он думал, что доверился этой дурочке? То она кричала о том, что ненавидит герцога и хочет его убить, чуть ли не на весь Кэйранд, то теперь вдруг смотрела масляными глазками и только что не мурлыкала. Что он ей такого наговорил, а? Может быть, точно так же он соблазнил когда-то и мать Дарри?
Эта мысль оказалась последней каплей в довольно объемной чаше терпения Дарри.
Толкнув зеркало, от чего оно с грохотом рухнуло на пол, утянув за собой алую драпировку, скрывавшую разбойника, Мор в несколько прыжков оказался возле нежничающей парочки.
- Прошу прощения, что прерываю ваше милое воркование, - бросил он, свирепо глядя на герцога и угрожая ему тускло блеснувшим в свете свечей ножом. - Но у меня к вам срочное дело. Заприте дверь, миледи. Я не хочу, чтоб нам помешали.

Под тонкой, расшитой драгоценным аспарским кружевом, тканью рубашки герцог ощущал тепло ее тела, ее ноги, колени, лежать на которых было таким блаженством, что каждый вдох переполнялся сладким томлением. В предвкушении, в растягивании каждого мгновения, предваряющего близость, есть такая неизмеримое наслаждение, от которого трепетал каждый нерв, а по телу разливалось блаженное тепло. Каким же идиотом надо быть, чтобы не восхищаться, не ценить каждое такое чудо, не упиваться каждым прикосновением к красивой женщине...  Боги создали женщин для наслаждений, Элина одарила их красотой и прелестью, воистину, не смаковать этот чудесный дар было бы преступлением против богов! 
И он наслаждался не таясь, и в ее изменившемся голосе уже слышал ту так знакомую ему, еще потаенную дрожь, которую он должен был разбудить. Терпением, нежностью и ласками, превратить перепуганного зверька в поток изумительного наслаждения, заставить ее таять в его объятиях, стонать в голос от его ласк, оххх как же он любил весь этот процесс, впитывая в себя каждую мелочь. И сейчас, не торопясь, мягко улыбнулся ей, подняв голову, и снова склонил ее, на сей раз касаясь губами ее бедра, в то время как ладонь его осторожно, медленно и мягко-мягко скользнула по второму бедру вверх от колена, поглаживающим, успокаивающим движением, и это восхитительное ощущение теплой упругости под своей ладонью заставило плечи и спину аукнуться целым сонмом сладостных мурашек.  О да... она позволит. Позволит уже сегодня - он это знал без тени сомнения. И не торопился, как не торопится записной гурман, расценивая все оттенки вкуса редчайшего логрийского.
- Пойму... по тому, что скажет мне ваше тело... ваш голос... ваши глаза...
- он почти шептал, мягко касаясь губами ее бедра -то чуть выше колена, то еще выше...


Грохот! Да еще так невовремя, среди полной тишины, в самом разгаре этого чувственного транса. Да какой! 
Тристан вздрогнул, и вскочил на ноги, как ужаленный, чуть не задохнувшись от мгновенного ощущения, как будто сердце замерло а потом понеслось вскачь - от неожиданности еще и не такое бывает, и во все глаза уставился на человека, выскочившего из-за опрокинувшегося зеркала.
Он был так потрясен, что в первое мгновение не то что не нашел что сказать, но не успел даже понять, что происходит. Смотрел на молодого человека, рослого, красивого, чем-то смутно знакомого во все глаза, судорожно втягивая воздух, пока тот не заговорил, а потом...
Потом увидел нож.
Прежде Тристан Магнарский думал, что выражение "упало сердце" это такой вымысел трубадуров, придуманный ими для пущей драматичности. И никогда ему еще не доводилось переживать ощущение, как будто и правда сердце провалилось куда-то вниз, оставив в груди холодную черную дыру, наполняемую недоумением, и липким, холодным страхом, от которого по шее и спине поползли ледяные мурашки.
- Что .. это... значит... - отчаянно стараясь сохранить лицо и говорить с подобающим величественным спокойствием выдавил он, и внезапно, от звуков собственного голоса вдруг ощутил, что все это взаправду. Что здесь и правда стоит человек, который пробрался сюда невесть откуда, а теперь угрожает ножом! 
Ножом!!!!
Совершенно безочетным движением, Тристан задвинул Корнелию себе за спину, не отрывая взгляда от незнакомца. Дверь? Какую дверь, зачем, кто? Дверь. Надо позвать на помощь... 
- Кто вы такой? - спросил он уже тверже, чуть не задыхаясь от дико колотившегося где-то в горле сердца, и предпринимая титанические усилия, чтобы сохранить хотя бы внешнее хладнокровие. 

В осторожных и ласковых прикосновениях супруга не было ни намека на то, что он намерен применить к Корнелии хоть какое-то насилие. Он был нежным и терпеливым. И каждое его движение вызывало у Корнелии почти сводящее с ума предвкушение чего-то большего и все возрастающее желание узнать то, о чем так красиво и со знанием дела говорил Тристан Магнарский. И если бы кто-нибудь напомнил сейчас Корнелии, что совсем недавно она боялась герцога до полусмерти и с нетерпением ждала появления убийцы, она бы не поверила.
Рядом с герцогом было так хорошо, что не хотелось ни о чем думать. Хотелось, чтобы он продолжал говорить все эти приятные вещи... и новых прикосновений хотелось тоже. А еще совершенно неожиданно захотелось прикоснуться к герцогу самой. И Корнелия даже несмело протянула руку, чтобы погладить его волосы, как вдруг в комнате раздался жуткий грохот. Она не успела даже сообразить, что могло стать причиной этого грохота, как вдруг прямо перед герцогом оказался... Дарри Мор! Каким образом разбойник умудрился проникнуть в спальню герцога? Он ведь не входил в комнату! Неужели обнаружил какой-то тайный ход? Сейчас не было времени об этом думать. Нужно было как-то остановить Мора. Нужно было дать понять разбойнику, что она больше не хочет смерти герцога.
- Нет! - вскрикнула было Корнелия, но тут же умолкла. Кричать: "Не убивайте его, я передумала!" - было категорически нельзя. Но бездействовать и смотреть, как на ее глазах герцога Тристана зарежет главарь разбойников было невозможно. В этот момент герцог попытался защитить Корнелию собой от возникшего перед ним убийцы. Знал бы он, что именно Корнелия сюда его и позвала!
Девушку охватила паника. Вот-вот Мор зарежет герцога, думая, что выполняет свой заказ. Ну как же его остановить?
Корнелия выскочила из-за спины своего супруга и шагнула навстречу Мору, умоляюще глядя в его глаза.
- Прошу вас, не делайте этого! Уходите! Пожалуйста!

- Немного терпения - и вы все узнаете, милорд Сластолюбец, - Мор никак не мог понять, чего это леди мешкает и не торопится закрывать дверь на засов. От страха утратила способность двигаться? Ей-то чего бояться? Ведь обо всем договорились. Ну подумаешь, выскочил несколько раньше, и не из-за двери, а из-за зеркала! Зато все, как она хотела: первая брачная ночь не случилась, дева сохранила свою чистоту и невинность для настоящего супруга. Что же она застыла за спиной ненавистного ей мужа? Не рухнула бы в обморок, с нее, пожалуй, станется. Упаси, Дюжина, иметь еще когда-нибудь дело с нервными ледями! Герцог ведь сейчас очухается и примется звать на помощь! Вряд ли его сразу услышат - звуки пира Дарри не слышал, а значит, и их отсюда не было слышно тоже. Но мало ли кому вздумается пройтись по коридору... да и стража явно бродит где-то неподалеку. А эта глупая девчонка...
А эта глупая девчонка не нашла ничего лучше, как затеять игру в спасение горячо любимого мужа от злого и коварного разбойника. Не зря, ой, не зря она ему заочно еще так не понравилась! Что за каша в голове у этой странной девы, которая всего несколько часов назад горела желанием избавиться от Магнарского герцога? Дарри с удовольствием прирезал бы и ее следом за ее герцогом, но, к сожалению, его принципы не позволяли этого. Женщин и детей Мор не убивал.
- Я сказал, леди, заприте дверь! - ледяным тоном приказал он. - Вы не слышите меня, что ли?! - и Дарри, не отрывая взгляда от герцога и все так же наставив на него нож свободной рукой довольно резко подтолкнул Корнелию к дверям.
- И только пикните мне еще. У меня с собой много ножей. И метаю я их гораздо быстрее, чем сейчас с вами разговариваю. Одно слово - и вы уже больше никогда и ничего сказать не сможете.
Дарри, разумеется, врал про другие ножи. Но он решил, что на Корнелию в этом ее странном состоянии подействуют только угрозы. Надо же, "уходите"! Когда он уже у цели! Дурочка.
- Меня зовут Дарри Мор, - представился он наконец. - Когда-то вы, милорд, разрушили мою семью. Может быть, помните мою мать? Ее звали Рианнон.
Мор репетировал свою речь неоднократно. Долгими бессонными ночами у костра. Под шум дождя, под треск костра, под шепот снега, под шелест листвы... Он придумал тысячи вариантов, как он все красиво выскажет мерзавцу перед тем, как убить его.
Но сейчас слова были забыты. Лишь жгучая, ослепляющая ненависть вспыхнула в груди Мора, едва он произнес вслух имя матери.
- Ты умрешь, гад! Умрешь прямо сейчас!
И Мор резко выбросил вперед руку с ножом, целясь в грудь ненавистного врага.

Что за проклятая нелепость здесь происходит в конце-то концов!!! Откуда здесь взялся этот человек, чего ему надо, как он вообще сюда попал? Безумный вихрь вопросов в голове, наряду с засевшим, точно ледяной ком от подбородка до желудка отчаянно подавляемым страхом мешал соображать, да так, что впору было заорать чтобы проснуться от этого совершенно непонятного, невероятного, невозможного сна!
Однако же, дело было не во сне, оно было наяву, и когда этот детина оттолкнул Корнелию, сопроводив эти слова жуткой угрозой, герцога буквально затошнило от ужаса. И, как это часто бывает - заходившийся в панике рассудок прибег к единственному спасительному средству, который оказывается сильнее страха - к гневу.
Этот оборванец мало того что явился в его замок, посмел ворваться к ним в самый неподходящий момент, так еще и смеет угрожать его жене?!!! Да полноте, в своем ли он уме?
Тристан не раздумывая подхватил девушку, боясь, что она упадет от толчка, и резко отстранил ее назад, удерживая ее позади себя, чтобы, не приведите боги этот сумасшедший не исполнил свою угрозу. При мысли о том, что он может потерять еще и эту женщину, он едва не зарычал.
- Не смей прикасаться к моей жене, паскуда - прошипел он, пригибаясь, как кот, и следя за разбойником сузившимися глазами. - Я же тебя повешу, скотина ты этакая!
Он сделал шаг назад, все еще удерживая жену позади себя, стараясь выиграть мгновения. Добраться до двери, вытолкнуть девушку из комнаты, чтобы она позвала на помощь... И отвлекать этого ненормального, чтобы он чего доброго не метнул ей в спину нож.. Раз он начал болтать, раз не напал сразу, то может быть..
Додумать герцог не успел.
Разбойник назвал свое имя, и он застыл как вкопанный, глядя на молодого человека как будто молния разверзлась у него под ногами.
Дарри.
Дарри Мор.
Первенец Рианнон.
Боги....
Порыв разбойника был так быстр, что герцог даже не успел ни подумать о защите, ни схватить со стола хотя бы нож для фруктов или кубок или канделябр. Лишь краем глаза увидел как сверкнул свет на клинке, и инстинктивно отшатнулся назад. Не слишком быстро, но во всяком случае нож не вошел ему в грудь, а лишь задел самым острием, взрезав наискось багряную котту. Боль ожгла как удар кнута, Тристан машинально вскинул руку, словно желая прикрыть рану, но все это было лишь инстинктивно, потому что мысль, ввинтившаяся в мозг точно бур рудокопов в скальную породу не позволила даже толком осмыслить произошедшее.
- Рианнон! Дарри?! - рявкнул он в ответ, сверля нападающего засверкавшими глазами, и подался ему навстречу, позабыв о том, что стоит безоружный перед вооруженным разбойником, вдвое младше себя.
- Дарри?!! Скотина, где ж ты шлялся все эти годы? Твоя мать извелась, когда выяснилось, что ты сбежал!
Разбойник? С ножом? Как бы не так! Перед ним был сейчас тот, из-за кого Рианнон плакала по ночам, а теперь еще явился с претензиями?! После того как сам же и сбежал! И не расуждая, что делает - Тристан шагнул вперед, и с размаха отвесил парню хлесткую пощечину

Герцог оказался чересчур проворным, и это еще больше разъярило Дарри. Он прорычал сквозь зубы грязное ругательство и вновь вскинул руку для нового удара, но реакция герцога была настолько неожиданной, что разбойник замер - на очень короткое время, но замер, недоуменно таращась на своего заклятого врага. Вместо того,чтобы защищаться и звать на помощь, этот подлец принялся его отчитывать! Затем последовала пощечина. Злоба и ненависть охватили Мора с новой силой. Нет, прежде, чем герцог отправится в путешествие по безднам, Дарри пояснит ему кое-что...
- А моя мать не извелась от того, что ее законный муж был отправлен гнить в рудниках?! Или ей попросту некогда было думать об этом? Еще бы, вы с ней неплохо проводили время, я уверен! Только какого баргеста тогда нужен был здесь я?!
Последние слова Дарри почти прокричал. Будто бы не было этих долгих лет разбойничьей жизни. Будто вчера он стоял на дороге и смотрел, как отца увозят на каторгу... Он снова был растерянным подростком, чей мир необратимо рухнул.
- Я не шлялся! Я ждал, когда буду готов отомстить тебе! И дождался!
Вот он - тот, кто виноват во всех несчастьях Дарри. Тот, из-за кого Дарри возненавидел свою мать...
Хватит разговоров! Этот слащавый бабник никогда не поймет Мора. Встречу пора было заканчивать.
Дарри шагнул к герцогу и ударил его ножом снизу, целясь в живот.

Кто бы знал, что придется однажды выяснять этот вопрос, и выяснять вот так. Но теперь, перед ним стоял не просто разбойник. Перед ним стоял тот, кто родился спустя девять месяцев после того, как Рианнон вышла замуж за кузнеца, тот, кто всеми чертами сейчас напоминал ее, кто был таким, каким несомненно станет Стефан, когда вырастет, теперь-то герцог понимал, почему лицо незнакомца в первую же секунду показалось ему смутно знакомым. Ох, боги, боги великие, что ж вы шутите так с людьми!
Только теперь Тристан лишился даже последней тени страха. Боги отнимали у него женщин, зато благословили детьми, и он привык вести себя с ними как отец, как господин, как старший. А старший - не боится! Как бы они не выкоблучивались, он даже в глубинах подсознания не допускал, что его авторитет по отношению к ним не может быть иначе чем непререкаемым, и теперь, когда он знал - кто перед ним, то страх стал просто физически невозможен, как невозможно было превратиться в птичку и вылететь в окно!
- Идиот.... - герцог перехватил руку с ножом, что было сил, вцепившись в кисть разбойника, чтобы удержать ее подальше от себя, а свободной рукой коротко, резко саданул кулаком в солнечное сплетение,в надежде, что Мор согнется и ослабит хватку на рукояти ножа. Он едва ли не скрипел зубами от усилия, слова вырывались резко, отрывисто, через силу,
- Дождался он! Мстить вздумал! Ты бы хоть раз наведался к матери, когда она тебя искала, вместо того, чтобы планы строить одиннадцать лет!

Резким движением Дарри вырвал свою руку из захвата герцога и вовремя отшатнулся - иначе получил бы удар герцогского кулака прямо в грудь.
- Сам ты идиот! - огрызнулся он. - Искала?! У тебя в замке? У нас была семья, понимаешь ты это? У нас был свой дом! Какого грогана ты к нам полез?! Своих баб было мало?! Ах,ну да,они у тебя надолго не задерживались...
Проклятый герцог! Он своими подлыми речами зацепил самое больное место Дарри. Столько лет жить, будучи уверенным, что мать променяла его, своего родного сына, на жизнь возле этого подлеца... предала семью, предала отца,предала все, что было так дорого Дарри... А теперь, оказывается, она его "искала".
Но в это так хотелось верить...
- Сдохнешь ты или нет?! - прорычал Дарри, отгоняя прочь образ матери, прежней, родной и любящей. Он бросился на герцога, свободной рукой хватая противника за руку, а другой нанося ему удар ножом - он был уверен, что в самое сердце.

Так нельзя.. так не бывает... Тристан еще пытался, пытался оттолкнуть его, и лишь на мгновение ему показалось, что тот удержал руку, когда...
- Ах!...
Боль. Холодная, ледяная боль, пронзила грудь, засела как глыбой льда мешая вздохнуть, в глазах потемнело, и жуткое, сковывающее осознание того, что возможно еще несколько мгновений, и свет в его глазах померкнет навсегда -сковало все тело, лишая сил. Он судорожно схватился за рукоять ножа, за руку ее державшую, не давая выдернуть лезвие, каким-то краем сознания вспомнив, что это может оказаться последней каплей, вцепился второй рукой в воротник морровой куртки, уже не держась на ногах, и практически повиснув на своем убийце, осознавая, что еще немного - и он упадет, а что тогда? Разъяренный разбойник был способен на все, и тогда... Корнелия... Боги, Корнелия....
- Беги!!!! - прохрипел герцог, едва ворочая языком - Корнелия... Бе-ги!!!!!
Время... потянуть время! Она убежит, она приведет стражу, боги, почему он этого не велел ей сделать раньше? Стражу?! Стража же убьет Дарри!
Время, время, боги... еще немного времени...
Едва ли осознавая что делает, Тристан вцепился в молодого человека вкладывая в это последние остатки своих сил, осознавая что сейчас упадет, и саданул его носком сапога по колену, чтобы хоть сбить с ног, утянуть за собой на пол, дать девушке хоть немного времени, чтобы убежать, привести помощь... может они успеют, успеют чтобы...

Спойлер:

Вместо того, чтобы умереть, как рассчитывал Дарри, герцог все еще сопротивлялся! Дарри попытался выдернуть нож из его хватки, чтобы добить негодяя, когда вдруг почувствовал болезненный удар в колено. Нога Дарри подогнулась, и он, не удержавшись, упал на колени. Герцог еще и пытался спасти свою драгоценную супругу, вот ведь...
- Какой же ты идиот! - прохрипел Мор в лицо своему врагу. - Думаешь, это нежное создание нуждается в твоей защите? Да она сама...

От резкого толчка разбойника девушка пошатнулась и, возможно, упала бы на пол, но герцог успел подхватить ее. Корнелия в ужасе смотрела на исказившееся злобой лицо Дарри. Ну почему он не послушал ее? Ответ последовал почти сразу же. Всемилостивейшие Боги, так они, получается, знают друг друга? Дарри и Тристан? Корнелия совершенно утратила способность что-либо соображать. Ее ноги подкосились, и она шагнув назад, упала в то самое кресло, в котором совсем недавно сидела, внимая с восторгом речам своего супруга.
Еще немного, и все закончится. Разве не этого она хотела?
О, Боги, нет. Уже нет!
Но что она могла? Только наблюдать за страшной схваткой и молить богов о том, чтобы они сотворили чудо?..
- Нет, нет, пожалуйста... нет... - прижав руки к груди, шептала она едва слышно. Дарри говорил о своей матери, о разрушенной семье, но она едва ли могла сейчас понять, что он имеет в виду. Вот-вот нож разбойника пронзит сердце герцога Магнара, и все закончится! И она станет свободной... В Бездну такую свободу!
Нужно пробраться к выходу и позвать на помощь. Прибегут слуги и защитят их! Схватят Дарри, спасут Тристана...
Но... но тогда Тристан узнает о ее роли во всем этом...
И Корнелия, уже приподнявшись было, вновь рухнула в кресло.
В это мгновение Дарри нанес герцогу удар ножом. Корнелия вскрикнула в ужасе. Больше она уже не думала о неминуемом разоблачении. Схватив со столика массивный серебряный подсвечник, она подбежала к упавшему на колени разбойнику,в которого мертвой хваткой вцепился раненый Тристан, и изо всех сил ударила Дарри по голове.

Удар, обрушившийся ему на голову, оказался для Дарри полнейшей неожиданностью. Еще более невероятным было то, что нанесла его эта глупая девица, которая сама же и позвала Мора убить герцога.
- Ах ты, подстилка герцогская! - рассвирепел Мор, с силой отталкивая Корнелию. - В игры играть со мной вздумала?!
Отделавшись на время от девицы, он выхватил из раны герцога свой нож. Времени, похоже, больше не осталось. Проклятая девка предала его, значит, на нее нечего рассчитывать, и из замка придется выбираться самому.
Добить герцога, разобраться с Корнелией - и можно будет уходить...

Возня, стук, крик Корнелии, звук удара, брань... Герцог еще увидел ее, метнувшуюся за спиной разбойника. Ужас, непонимание, восхищение - почему она не убежала, не только не убежала, она еще и кинулась на защиту, боги, но тогда... тогда она ведь рискует, что стоит Мору убить и ее? Боги, нет, нет, нет!
Боль полоснула острым, вслед за извлекаемым клинком, чуть ли не разрезая пальцы, когда разбойник выдернул оружие. Тристан рухнул на пол, отброшенный этим движением. В глазах на мгновение поплыло, нет, нет не сейчас, надо приподняться надо остановить этого ненормального... И Корнелия, боги, только не Корнелия! А рев Мора не оставлял сомнений в том, что девушке несдобровать...
- Нет... нет.. Беги... Беги!!!!! - в нормальном состоянии он бы кричал, но сейчас это был какой-то хриплый сип. Все силы, сколько их не оставалось, вложил он в то, чтобы приподняться на локте, упираясь согнутой ногой в пол, в попытке создать себе хоть какую-то точку опоры, и схватил Мора за руку, силясь удержать его на месте, дать Корнелии время отползти, подняться, убежать.
- Нет... Не делай этого. Ты не знаешь... Мор!... проклятье... Я любил ее! Любил

- Что?! - зарычал Дарри, услышав слова герцога. - Любил?! Ты?!
Багровый туман заволок сознание разбойника. Перед глазами мелькнули светлые локоны, пронизанные солнцем, ласковая улыбка, лучистый, добрый взгляд... и тут же потонули в кровавом месиве.
- Скажи это баргестам, ты, подлый, старый развратник! - вскричал Дарри, взмахивая ножом. - Отправляйся в бездну, тварь!
И Мор нанес герцогу свой последний удар.

К ужасу Корнелии, Дарри не упал, он даже не пошатнулся. Но зато отвлекся от герцога. Бежать, скорее бежать за стражниками! Только бы герцог остался жив... она сумеет что-нибудь придумать, она все ему объяснит, но только пусть Мора остановят!
Не успела. Мор отшвырнул ее от себя с такой силой, что девушка не удержалась на ногах и упала на пол. Падая, Корнелия выпустила ненужный уже подсвечник. Несколько секунд она не могла подняться - так сильно ударилась при падении, что у нее звенело в ушах, а перед глазами все расплывалось. Но мысль о том, что Дарри вот-вот убьет Тристана, вернула ей силы. Корнелия поднялась, хоть и с трудом, на ноги и бросилась к дверям, думая только об одном: успеет или нет, и ожидая каждую секунду удара страшного разбойничьего ножа в спину.
Но ей удалось беспрепятственно выбежать в коридор. В самом его конце она разглядела две высокие фигуры.
- Помогите! - закричала Корнелия, бросаясь к ним. - На герцога напали!

- Ты....
Удар оборвал его слова. Нож вошел в грудь по самую рукоятку, и с побелевших губ сорвался глухой вздох. В глазах потемнело, пальцы разжались, и герцог рухнул навзничь, бессильно уронив руки. Вслед за извлекаемым клинком на руки Мора брызнула горячая струя крови, с клокотанием хлеставшая из двух ран, так близко одна от другой, что они казались кровоточащими глазами какого-то живого существа. Багряная котта, наливалась уже другим багрянцем, влажным и темным, и кровь, напитывая ткань, стекала по боку, собираясь в страшную, окаймленную по краям розоватой пеной, лужу под неподвижным телом.


Хороший день - свадьба. Этак и по чарке каждому поднесут как с поста сменят. Да и на посту раздолье - в верхних ярусах никого, все еще на пиру, а герцогу с супругой явно никто не нужен. Вот и травили стражников разные байки, прислонив свои алебарды к стенам. Весело травили, с прибаутками, потому как ничто не поднимает так интереса служивому люду, как перспектива хорошо выпить и выспаться. Благодать.
К чему они не были готовы - так это к истошному крику, раздавшемуся.. из герцогской спальни! И не какой-нибудь девичий страстный вопль, а призыв о помощи! И тут же в распахнувшейся двери, в прямоугольнике света, которым озарилась в темном коридоре открытая дверь - возник силуэт девушки, кинувшейся к ним почти бегом.
Напали?!!!
Стражники переглянулись и устремились ей навстречу, гремя подкованными подошвами сапог по каменным плитам пола

Наконец-то! Магнар, подлый разрушитель Моровой жизни, был повержен окончательно! Дарри поднялся с колен, выпрямился и посмотрел на труп своего врага, стараясь запомнить эту картину до мельчайших подробностей. Ведь это была его сбывшаяся мечта, его достигнутая цель, то, к чему он стремился все эти долгие годы.
"Я все-таки его убил", - подумал Мор, но ни облегчения, ни радости, ни торжества он не чувствовал. Пустота внутри него никуда не делась. Как странно. Ведь он надеялся, что стоит убить Магнара, как все изменится. Но, как теперь оказалось, Мор обманулся. Вот он, герцог, лежит, истекая кровью у его ног, а вокруг все по-прежнему. Глупо было надеяться что-то исправить этой смертью.
"Но по крайней мере, я отомстил за отца," - решил Дарри, и тут до его слуха донесся вопль проклятой девчонки.
"Гроганова истеричка! Надо было ее вырубить... " - метнувшись к двери и осторожно выглядывая наружу, запоздало пожалел Дарри. Белая фигура, похожая на привидение, семенила к стражникам, которые, слава Дюжине, находились довольно далеко.
"Успею," - решил Дарри и, выскочив из комнаты, бросился бежать в противоположную сторону. Вскрик за спиной: "Эй, ты, стой!" - он проигнорировал. Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь вообще останавливался в такой ситуации, услышав подобный приказ? Мора он только ускорил.
Коридор повернул, и Мор на какое-то время сделался невидимым для своих преследователей. Взлететь по лестнице и пробежать еще немного по коридору верхнего этажа, чтобы попасть, наконец, в комнатку Хельги, Мору удалось без свидетелей.
Девица очень удачно не закрыла дверь на засов. Впрочем, никакого засова в этой комнате не было. Была лишь небольшая задвижка, которая не устояла под напором Дарри.
Хельга уже лежала в постели. Жалкий огарок свечи тихонько догорал на табурете возле ее кровати. Девица не спала. Увидев в своей комнате "барда", она похлопала глазами и открыла рот, явно собираясь заорать, но не успела. Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Дарри повалился на кровать рядом с ней и крепко зажал деве рот.
- Если не хочешь неприятностей своей госпоже - заткнись и слушай!
............................................................................................................................
Увидев удирающего по коридору человека, Клод, не раздумывая, бросился за ним, предоставляя Толлу остаться с леди и разобраться, что произошло.
- Тревогу поднимай! - только и успел крикнуть Клод, на случай, если Толл сам не сообразит. Преследуемый на окрик не остановился, гаденыш, а продолжал свой бег. Потом же и вовсе скрылся из глаз. Но топот ног по лестнице Клод хорошо расслышал, и почти торжествовал победу: оттуда беглецу не скрыться. В этом крыле находились комнаты прислуги, и вела к ним всего одна лестница. Преследуемый сам себя загнал в ловушку.
Взбежав наверх, Клод выхватил меч и огляделся. Полутемный коридор был пуст.
"Куда ж ты подевался, засранец?"
Клод дернул одну дверь - заперто. Постучал решительно. Из-за двери донесся сонный голос:
- Что случилось?
- Открывай!
Обходя комнаты, Клод бесцеремонно поднимал с постелей их обитателей, заглядывал под кровати и в сундуки и шел дальше.
Постучав в очередную дверь, Клод не получил ответа. Постучал сильнее. Двинул ногой - и дверь распахнулась сама.
Однако! Девица, обитающая в этой комнате, очень даже неплохо проводила время! Клод немного понаблюдал, отметив новую для себя позу, завистливо вздохнул и продолжил обход.
............................................................................................................................................................
- Он уже ушел, - хмыкнул Дарри, слегка отстраняясь от Хельги. - Впрочем, если тебе понравилось, мы можем и продолжить!
На что получил перепуганный взгляд, снова хмыкнул, слез с кровати и принялся торопливо одеваться. Его расчет полностью оправдался - стражник и не подумал заподозрить в столь пылком любовнике только что убегавшего от него по коридору разбойника. Правда, чтобы убедить Хельгу сымитировать страстные объятия любовников, пришлось продемонстрировать ей свой нож, с которого Дарри еще не успел вытереть кровь герцога. Хельга сразу стала послушная и понимающая. И очень умело изобразила пылающую страстью девицу. Настолько умело, что, не будь Дарри так занят...
Но дел у главаря более чем хватало.
- Скоро в замке станет очень шумно, - сообщил Мор Хельге. - Будут искать меня. Потому что я только что убил герцога. И если они меня найдут, то твоя госпожа пойдет под суд вместе со мной, поскольку я прибыл в замок по ее приглашению. Понимаешь, к чему я тебе это все рассказываю?
Хельга испуганно помотала головой, кутаясь в одеяло. Дарри нетерпеливо дернул уголком рта.
- Твоя госпожа - соучастница. А теперь и ты тоже. Нас казнят всех вместе, если меня поймают. Так понятнее?
Проблеск понимания вроде бы промелькнул в широко раскрытых глазах девицы. Мор кивнул.
- Умница. Схватываешь на лету. Так вот. Пока тут еще не началась всеобщая беготня, ты оденешься и раздобудешь мне прочную веревку. Я тут же спущусь по ней из окна - и можешь считать, что никогда меня не видела. Договорились?
Теперь Хельга, похоже, начала приходить в себя. Это было ей понятно - выполнять приказы она привыкла с самого детства. Не задавая вопросов, девушка принялась одеваться, и Мор в очередной раз пожалел, что ему нужно торопиться.
Немного страшно было отпускать ее из комнаты - но выхода у него не было. Оставалось только надеяться на ее преданность. Или на ее страх. Причем, последнее внушало больше доверия.

Толл, на мгновение оторопевший от сумятицы, и от зрелища, которое представлял собой окровавленный труп на полу, застыл на месте. Что, как, какую тревогу, и как ее поднять - бежать вниз? А как же герцог? Герцогиня? Толл был еще совсем молод, и таких катастроф на его памяти еще не происходило. Не зная, что делать, он осторожно опустился на колено возле герцога, но еще через мгновение подскочил, как укушенный, сдирая с себя куртку.
Показалось? Или нет? 
Скрутив неподатливый войлок в крутой жгут он что было сил прижал его к ранам из которых хлестала кровь, и теперь уже без тени сомнения увидел, как вздрагивают ресницы, а с побелевших до синевы губ сорвалось что-то похожее на беззвучный стон.
- Жив... он еще жив, миледи! - юноша оглянулся на новобрачную, одновременно с паническим и торжествующим видом. - Придержите! Прижмите! Я побегу за лекарем! Надо скорее... 
Он не договорил, чего именно надо скорее, нелепо взмахнул руками и подорвался прочь из комнаты, гремя подкованными сапогами, и вопя во весь голос. "Сюдаааа!! Тревогааа!!!"

Корнелия видела, как Дарри выбежал из комнаты, и бросилась обратно. Какая-то безумная надежда,что Мор не успел, что он испугался преследования и не сделал того, о чем она же сама так просила разбойника, подгоняла ее, и Корнелия не отставала от стражников.
Но, увидев герцога, лежащего на полу, хлещущую из ран кровь и темное, постепенно расширяющееся пятно на ковре, она поняла, что все кончено.
"Это не Дарри... это я сама убила его, - замерев в дверях и не в силах отвести глаз от зловещей картины, подумала Корнелия. - Я же сама этого хотела... И вот он мертв..."
Только теперь она начала понимать, что натворила. Лишила человека жизни - из-за чего? Из-за своих глупых страхов! Из-за того, что поверила слухам! Но ведь никто не говорил ей, каким мягким и приятным был у герцога голос, какими волнующими - прикосновения. Никто и не подумал рассказать, каким он был предупредительным и заботливым... Был. Был, потому что больше уже не будет ни разговоров, ни прикосновений... ничего. Из-за какой-то глупой девчонки жизнь этого удивительного человека оборвалась. А ведь он так и не узнал, что это Корнелия во всем виновата. Он до самого последнего момента своей жизни пытался ее защитить.
Как же она теперь будет жить, со всеми этими мыслями?
Корнелия всхлипнула и сделала несколько неуверенных шагов к телу герцога. Она толком не знала, что будет делать. Наверное, попросит у мертвого прощения... молча, чтоб никто не слышал.
Но вдруг стражник сказал - жив!
Отчаянная надежда тотчас вернулась к Корнелии.
- Жив?! - переспросила она едва слышно, затем, слабо понимая, что ей говорит стражник, подошла ближе и опустилась перед Тристаном на колени, прижимая скрученную куртку так, как показал юноша. Ткань, как ей показалось, быстро пропитывалась кровью. Но она не смотрела на нее. Корнелия теперь пристально вглядывалась в невероятно бледное, как у призрака, лицо Тристана, чтобы уловить малейшее его движение и увериться, что он на самом деле жив, что стражнику не померещилось.
- Прости меня, - прошептала Корнелия, заливаясь слезами бессилия и раскаяния. - Пожалуйста... прости...

Мир плыл. Плыл и качался. На волнах из крови, под каким-то странным черным небом. Кровь булькала в выдыхаемом воздухе, кровь тяжелым солоноватым, тошнотворным привкусом скапливалась во рту, и стекала из уголка рта. Мир гудел вокруг тысячами колоколов, и самое простое - вдох и выдох стали почти невозможны, точно сверху на грудь навалился весь Северный хребет, и наверное уже раздавил его без остатка. 
Это и есть смерть? Но почему здесь голоса? Хотя холодное дыхание где-то на своей шее он уже ощущал, и знал, что Безликая пришла. Пришла за ним. Сколько осталось? Сколько мгновений? Боли он не чувствовал, только невероятную тяжесть, и жар в груди так, словно все тело постепенно обращалось в лед, и лишь раны дышали жаром как извергающийся вулкан, а из них уходила и жизнь, и все тепло которое было в его теле.
Голос. Корнелия. Так она уцелела. Все в порядке?
Ресницы дрогнули, и герцог медленно, с огромным усилием заставил себя открыть глаза. В туманном облаке над ним плыло ее лицо, ее золотые локоны. Жива...
Хвала богам.
Он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Все лицо, и даже губы онемели, и едва слушались. А она... она плакала. Боги, как же теперь будет... 
И внезапно в угасающие мысли вплыло решение. Такое ясное, такое простое.
Он с усилием поскреб пальцами по полу, но не смог поднять руки, и попытался заговорить, хотя не был уверен, что она его услышит. У него не хватало дыхания даже на то, чтобы шептать, только выталкивать сквозь непослушные губы воздух, и надеяться, что она все-таки услышит, услышит, если наклонится к самым его губам
- Кор-не-ли-я... Пожалуйста...

Ей казалось, уже прошло много часов, а никто не спешил к герцогу на помощь. На самом же деле прошло всего несколько минут. Но со временем творилось что-то странное. Каждое мгновение тянулось бесконечно долго.
"Только не умирай, я не смогу жить с этим страшным чувством вины... пожалуйста, не умирай..." - беззвучно умоляла она Тристана, вглядываясь в его безжизненное лицо. И вдруг увидела, как дрогнули ресницы герцога. Затаив дыхание, Корнелия смотрела, как Тристан открывает глаза.
"Боги, спасибо!"
Его пальцы пошевелились и замерли. А потом он попытался что-то сказать, но Корнелия почти ничего не расслышала. Может быть, он просит ее о чем-то?
Чтобы лучше разобрать слова, Корнелия склонилась к самому лицу герцога, вглядываясь в его глаза с тревогой и надеждой.
- Что?..
Она была готова выполнить сейчас любую его просьбу.

- Простыню... с кровати... - он едва выговаривал слова, и старался удержать взгляд на ее лице, словно это было единственным, что могло еще удержать его в этом мире. Мгновения шли, и холодное дыхание Нит все явственнее ощущалось у самого сердца 
- Омочи в моей крови... и постели обратно... И кровать.... перевороши...
Он замолчал, тяжело переводя дыхание. В горле заклокотало, на губах появилась пена, и герцог бессильно откинул голову, стараясь набрать воздуха носом, чтобы проговорить дальше. 
- Ты...  Пусть считают... что брак состоялся... Ты получишь... титул... вдовствующей.. герцогини... и ...махар...  
Воздух со свистом вышел из обеих ран, когда умирающего сотряс сухой, мучительный кашель, от которого он еще больше побелел, и распростерся на полу, прекратив какие-либо попытки шевелиться 
- Ты ... будешь... жить безбедно... до конца своих дней... Сделай это... сейчас... пока.. никого нет....

Так вот о чем думал перед смертью Тристан Магнарский! О том, что с ней будет после того, как его не станет! С ней, с его убийцей! Так вот как боги решили ее наказать... Лучше бы разбойник заколол ее своим ножом вместе с герцогом...
Слезы хлынули ручьем из глаз Корнелии. Продолжая прижимать пропитанную кровью куртку стражника к ранам одной рукой, Корнелия другой очень осторожно провела по волосам Тристана.
- Не буду я вдовствующей герцогиней! - проговорила она сквозь слезы. - Сейчас придет лекарь... он тебя вылечит... я не хочу, чтобы ты умирал!

Начинавшие синеть губы едва заметно дрогнули, и герцог с последним, как казалось усилием чуть-чуть качнул головой, словно пытаясь изобразить отрицательный жест. Лужа крови, постепенно расползаясь, пропитала насквозь и рукав его котты, и окрасила в багрянец кончики его рассыпавшихся по полу седеющих волос. 
Милое дитя... Она ведь так его боялась. А сейчас, сейчас плачет над ним, и не соблазняется даже титулом, и теряет драгоценные секунды, на то, что могла бы сделать, чтобы получить его. Ах, Элина... кому еще даровано такое счастье, чтобы прожив на свете больше полусотни лет, женившись на юной красавице, обнаружить, что прельстило ее не твое имя, не твой титул, и не твое богатство, раз она даже думать о них не хочет, а ведь от одного лишь поступка зависит - получить их ей или потерять. От поступка, который, по большому счету, ничего не меняет, ведь он все равно сейчас умрет. Но... боги.. боги великие, как сладко умирать, зная, что ты, стареющий уже человек, вдвое старше этого милого создания - был дорог ей! Дороже титула и денег... О, Элина, поистине ты одарила меня своим благословением... спасибо... 
А все же.. что с ней будет? Если не сделает... Уедет одна, домой, с родителями? Кто потом возьмет ее замуж, если за ней потянется шлейф слухов, о том, что выйдя замуж она принесла мужу смерть вместо первой крови... Боги... несчастная девочка..
- Про...шу... - он еще пытался ее уговорить, но взгляд его угасал, а движения губ становились все менее разборчивыми. - Я... 
Он не договорил. Все угасавший и угасавший его взгляд потерял осмысленность, веки медленно опустились, а с губ, окаймленных полоской алой пены слетел короткий выдох, вызвав образование нескольких неаккуратных, сразу же лопнувших пузырей, словно с этим выдохом и отлетела прочь, душа, так искренне служившая светлоокой Элине.

Он умирал. Теперь он не мог даже говорить. Боги, если бы она знала, что все будет вот так... если бы она только знала... Как хотелось ей, чтобы произошло чудо, и она вновь оказалась в гостинице в Аллантаре в тот день, когда встретила Марвина! Да она бы ни за что не сказала ему ничего о герцоге!
А какая бы у нее могла была жизнь... с таким заботливым, нежным и ласковым мужем... Она бы узнала счастье, о каком даже не мечтала!
А теперь все потеряно, и во всем этом виновата она сама.
С каждым его вдохом надежда на то, что он выживет, таяла. Было уже очевидно даже ей, что герцог умирает. Его губы перестали шевелиться, глаза закатились, а из груди вырвался последний вздох.
Герцог Магнарский умер...
Разрыдавшись в голос, Корнелия обхватила умершего за плечи и прижалась щекой к его щеке, прося у мертвого герцога прощения за то, что убила его.

А в коридоре тем временем уже гремели шаги десятков бегущих ног, и раздавались возбужденные, резкие голоса, слышались звуки команд. Большая часть людей пробежала мимо двери и устремилась дальше, несколько человек влетели в спальню и застыли на пороге, пораженные зрелищем, а последним вбежал длинный, сутулый, тощий как жердь человек лет сорока, на худом, желтоватом лице которого выделялся длинный, костистый, хищно изогнутый, точно ястребиный клюв, нос. Растолкав стражников, и застывшего как изваяние сына герцога, он бросился на колени, рядом с бездыханным телом, бесцеремонно отстранил новобрачную, сдернул импровизированную повязку, которая пропиталась кровью настолько, что напоминала сейчас тряпку для мытья полов, которую только-только вытащили из ведра, всмотрелся в помертвевшее лицо, и прижался ухом к груди герцога, зажмурившись, и затаив собственное, сбитое от быстрого бега дыхание. Несколько мгновений он не двигался, и в гробовой тишине было слышно даже как потрескивают фитили свеч, пламя которых вытягивалось и колебалось на поднявшемся сквозняке.
Наконец, лекарь отстранился, заозирался вокруг, ничего не говоря, выдернул из ножен ближайшего к нему стражника кинжал, и оттянув одной рукой ворот багряной котты герцога, одним движением вспорол ее сверху донизу, не желая тратить время на борьбу с крючками. За коттой последовала рубаха, лекарь отшвырнул нож, не глядя, раздернул одежду, и всмотрелся в две зияющие раны и длинный, но неглубокий порез, почти царапину, оставленную на пол-ладони повыше них. 
- Свечу! - рявкнул он не глядя, всматриваясь в раны так, словно пытался рассмотреть что-то в их глубине, и требовательно протянул руку. Один из стражников выдернул из ближайшего канделябра свечу, вложил ее в протянутую ладонь, и лекарь придерживая под свечой ладонь лодочкой, чтобы расплавленный воск не капал вниз - поднес к одной из ран вытянувшийся длинным, коптящим языком огонек. Тот дрогнул и затрепетал, под почти незаметной для человеческого глаза и уха, но весьма ощутимой для пламени свечи - струйкой воздуха, которой тянуло из раны. 
- Дышит... еще дышит.... - пробормотал лекарь, и, с лихорадочной поспешностью оторвал от пропитанной кровью рубашки герцога длинную полосу, рявкнув не оглядываясь
 - Слышите, вы! Комнату герцога откройте! Плащ сюда да покрепче! Надо его перенести...
 Пока он говорил, он споро и торопливо сворачивал полоску ткани в тугой цилиндрик, который тут же, без лишних сантиметров попросту затолкал в одну из ран, как плотник забивает гвоздь. Будь герцог в сознании, такая варварская манипуляция заставила бы его без сомнения взвыть от боли, но сейчас он даже не шевельнулся. То же самое лекарь проделал и со второй раной и только теперь поднял глаза. Стражники, обступив его, смотрели на его действия расширившимися от изумления и любопытства глазами.
 - Ну? Чего ждете! 
 Окрик на этот раз подействовал. Один из стражников сдернул свой плащ, и одним движением расстелил его на полу. Восемь рук со всех сторон потянулось к лежавшему, и теперь, споро и быстро переложили раненого на плащ. Лекарь, озабоченно хмурившийся, поднялся с колен, отряхивая руки, и проследив пристально за выносившими герцога стражниками, повернулся к девушке, окинув ее взглядом с ног до головы. Взгляд у него был похож на птичий, внимательный, немигающий, точно взгляд цапли высматривающей лягушку.
- Вы не пострадали, герцогиня? Вижу что не пострадали. Выпейте вина и ложитесь спать, если понадобится, мой помощник занесет вам сонных капель. - и он торопливо направился к выходу

Как-то внезапно комната наполнилась людьми и голосами. Кто-то оттолкнул Корнелию от Тристана, она метнулась было обратно, но чьи-то руки ее удержали. Высокий и ужасно худой человек теперь занял ее место возле герцога. Корнелия догадалась, что это - лекарь.
Она не понимала, что происходит и зачем лекарю все те действия, которые он проделывал, пока не услышала странное приказание. Зачем? Зачем переносить герцога? Чтобы подготовить его тело к погребению?
Корнелию трясло, она все не могла заставить себя отвернуться и не смотреть на безжизненное тело. Совсем недавно герцог был еще жив... улыбался ей, смеялся... говорил с ней, был внимательным... так бережно готовил ее к их первой брачной ночи... и вот он мертв, а она, подлая предательница, жива. И он еще хотел, чтобы ее посчитали вдовствующей герцогиней! Чтобы она присвоила себе имя, носить которое не имеет никакого права! Нет, после похорон она уедет в Ринвейл, и там будет вымаливать прощение у богов... если посмеет теперь хоть что-то просить...
Герцога вынесли, а лекарь произнес какие-то странные слова и тоже ушел. Спать?! Теперь?!
Она отрицательно качнула головой, но лекарь уже отвернулся и направился к выходу.
Корнелия обернулась и увидела стражников, которые под ее растерянным взглядом неловко кланялись и выходили из комнаты, один за другим. Расталкивая их, в комнату вдруг вбежала Альбина.
- Девочка моя, что тут случилось?! - мать бросилась к ней, принялась ощупывать, точно не верила своим глазам, и пыталась убедиться в том, что дочь жива.
Следом появился Эбергер, затем Теодор... кажется, были здесь и дети Тристана... Корнелия уже плохо различала окружающее.
- Мама! Он убил его! Он убил Тристана! - всхлипнула, наконец, Корнелия, и поток слез, приостановившийся было с появлением в комнате стражников и лекаря, возобновился. Альбина обняла плачущую дочку и принялась ее утешать, Эбергер пытался вывести из комнаты ненужных сейчас родственников, но у него выходило плохо, ибо подробности происшествия хотели знать все.
А Теодор прошелся по комнате, остановился возле темного пятна, затем с интересом осмотрел разбитый кувшин, потом подошел к перевернутому зеркалу, там тоже что-то разглядывал, и только потом, обернувшись к плачущей сестре, уточнил:
- Пока что не убил, а ранил. Но герцог в таком состоянии, что, пожалуй...
Тут Теодор, видимо, вспомнил, что они в комнате не одни, и умолк.
- Ты сказал - ранил?! - Корнелия высвободилась из рук матери и подбежала к брату. - Ранил?! Так он жив?!
И она устремилась к двери. Теодор с удивлением следил за ней, а Эбергер, недолго думая, схватил дочь за руку, не давая ей выбежать.
- Нечего тебе сейчас около герцога делать. Есть лекари, они им займутся, - непререкаемым тоном проговорил лорд Гриффин. И в любое другое время Корнелия послушалась бы его. Но в этот вечер ее мир перевернулся. Все прежнее оказалось неважным, а все, что для нее теперь по-настоящему имело значение - это выживет Тристан Магнарский, или нет. И ей почему-то казалось, что она должна быть сейчас с ним рядом.
Поэтому Корнелия решительно выдернула свою руку из руки отца.
- Больше не тебе решать, что мне следует делать, папа, - тихо, но твердо, произнесла она. - И никто меня не имеет права останавливать. Я иду к нему!
С этими словами Корнелия развернулась и вышла из комнаты. И ее в самом деле никто не задержал. Но у дверей в комнату Тристана с серьезными лицами стояли охранники. И, судя по их строгому виду, пускать ее внутрь они не собирались.
- Немедленно пропустите меня! - строго приказала Корнелия, стараясь казаться уверенной.

- Не велено... - начал было один из стражников, но почти тут же оглянулся на своего товарища и добавил уже менее уверенно - Лекарь не велел никому входить.
Второй стражник чего-то неодобрительно буркнул, потом пожевал губами, и оглянувшись назад взялся за ручку двери. Однако, открыл ее не сразу. Изнутри брызнул яркий свет, как будто спальня была освещена не менее чем полусотней свечей разом, и послышался раздраженный окрик.
- Пошли прочь, олухи! Не мешайте работать.
- Э.. Тут герцогиня... пропустить требует! - мяукнул стражник, разом сделавшийся похожим на мальчишку. Походило на то, что здоровенные детины откровенно побаиваются тощего лекаря. Ну и понятно почему. В костистых руках этого человека с неправдоподобно длинными пальцами, которые, казалось, могут гнуться во всех направлениях разом - даже безобидный зонд казался грозным оружием. А уж если кому-то из них случалось занедужить, и этот служитель Саната брался за клистир, то тут и крышка любому из героических вояк, это знал каждый, и каждому хоть раз да доводилось оказаться перед ним без штанов на карачках, учитывая то, что пили по большей части всякую бурду.
Из комнаты послышалось ворчание, потом шаги, и на пороге распахнувшейся двери показался лекарь. Он был без котты, в одной рубахе, с засученными выше локтей рукавами. Рубаха пестрела пятнами крови, руки были окровавлены, пятно крови виднелось даже на лбу, с которого тот, повидимому отбрасывал волосы и не заметил как сам себя мазнул. И вид он имел не просто хмурый или встревоженный, а почти разъяренный. Однако, смерив девушку взглядом, он молча кивнул ей, посторонился, пропуская ее в комнату, и бесцеремонно ткнул на кресло, стоявшее поодаль от кровати, у окна.
- Садитесь туда раз уж хотите. И не вздумайте мне мешать, герцогиня. Потому как спасти его светлость сейчас может разве что великомудрый Санат.
И вернувшись к кровати, у которой с озабоченным видом хлопотали два его помощника, он тут же забыл о девушке.
Так и потекли минуты, складываясь в часы, в течение которых лекарь, ни на йоту не веривший в успех - возился с раненым. Жуткого вида инструменты, временами скрежетавшие где-то в глубине ран, да манипуляции, которые, казалось, любого живого способны загнать в могилу - были явно не тем зрелищем, которое следовало бы показывать молодой девушке. Однако, лекаря заботило только одно - чтобы ему не мешали, поскольку шансов выжить у герцога, который был уже далеко не молод, было на первый взгляд, даже меньше чем никаких. Но и лекарь магнарского замка был упрям и напорист, и потому, когда за окном забрезжил рассвет, а измученные помощники его уже едва волочили ноги - он отшвырнул, наконец, длинный, похожий на каминные щипцы инструмент, в котором зажимал кривую, остро заточенную иглу из пурпурного металла, и выругался. Всласть, длинно, коленцами многими надбавляя да приукрашивая. И только теперь, повернувшись к новобрачной, буркнул, отбрасывая со лба волосы.
- Что мог - сделал. Остальное в руках богов. Но я ни за что не отвечаю.
Так и провела новоиспеченная герцогиня Магнар, графиня Мальгер, которая в любую минуту могла превратиться во вдову - свою первую брачную ночь в замке Крэйстон.

--- Эпизод завершен ---