17.12.1253 г. Идет охота на волков, идет охота (с) 

Дата, время: 17.12.1253г.
Место действия: Окрестности замка Винтерстон, графство Веден, Вестмор
Участники:Квестрар Райнхольд, Дейдре Райнхольд, Келгар, Марвин
Предыстория/суть темы: Продолжение после Хорошие люди на дороге не валяются
Два дня понадобилось егерям чтобы подготовить все для охоты на лютующих в окрестностях волков.
Ату! Ату их!

Почти дюжина дней прошла после ужасного разговора с Ареном, а Дейдре все никак не могла успокоиться. Она пребывала в мрачном настроении и, не умея сдерживать эмоции, щедро выплескивала свою злость и обиду на ни в чем не повинных служанок и слуг. Несколько раз Дейдре порывалась сходить к отцу и все ему рассказать, пожаловаться на Дисмора и спросить совета, что же ей делать дальше - но всякий раз ее что-то останавливало. То ей казалось, отец еще слишком слаб. То дурочка Корнелия мельтешила рядом и не понимала прозрачных намеков... В конце концов Дейдре решила этот разговор отложить, пока отец окончательно не выздоровеет. А пока леди Райнхольд бродила по замку сумрачным привидением, от которого шарахались слуги. Шандор, будто чувствуя состояние хозяйки, не оставлял теперь ее ни на минуту и тоже бродил следом черной тенью. Не понимая, что так огорчило Дейдре, пес на всякий случай сдержанно рычал на каждого встречного.
В конюшню Дейдре боялась идти - опасалась, что причинит какой-нибудь вред Аспарке. Хотя при чем здесь было бедное животное? Разве Аспарка виновата в предательстве того, кто ее подарил?
На десятый день леди Райнхольд все же решилась зайти к лошадям. Аля приветствовала ее радостным ржанием, а вот Аспарка настороженно поглядывала на Дейдре, словно спрашивала - и что теперь со мной будешь делать?
Дейдре посмотрела в умные глаза лошади, потрогала ее мягкую челку, Аспарка в ответ шумно вздохнула и несколько раз, словно целуя, легонько ткнулась Дейдре в лоб - и та растаяла, как снег на солнышке. Невозможно обижаться на такую прелесть, даже если она - от Арена.
- Девочка моя хорошая, ласточка моя, соскучилась... - приговаривала Дейдре, поглаживая Аспарку по боку и чувствуя, как отступают прочь ее горести. Аля занервничала, услышав ласковые слова, обращенные не к ней, и принялась постукивать копытами и фыркать. Шандор с безразличным и независимым видом уселся посреди прохода и терпеливо ждал.
Наговорившись с лошадью, Дейдре заметила, что в конюшне совсем пусто. Отсутствовала добрая половина лошадей. Оказалось - Квестар уехал к Линдхольмам, чтобы поохотиться на волков.
Вот! То, что нужно! Охота! Бешеная скачка по заснеженному лесу, ощущение близкой опасности, свист стрел, вой волков, кровь на снегу - вот, что сейчас больше всего хотелось Дейдре.
- Мы тоже едем на охоту! - заявила она Аспарке. Бедная Аля тревожно заржала - ей не хотелось оставаться без дела, пока Дейдре и Аспарка развлекаются.
- А ты потерпи - не могу же я сидеть на вас обеих разом, - сказала ей Дейдре, когда подошла погладить любимицу. - Я еду не на прогулку, а на охоту. Ты уже охотилась со мной, а вот Аспарка всегда оставалась дома. Надо же восстановить справедливость.

До замка Линдхольмов путь был неблизкий, поэтому Дейдре с сопровождающими ее слугами выехала заблаговременно. Зимний день был хоть и сумрачным, но тихим. Тучи заволокли небо, вокруг все было серо-белым, но, по крайней мере, с неба не сыпался снег. Хотя к вечеру, скорее всего, начнется снегопад - если верить словам Сирры. Непонятно, откуда старушка брала информацию - но ее предсказания насчет погоды всегда сбывались.
Дейдре ехала верхом на Аспарке, часто обгоняя своих спутников и в нетерпении оглядываясь - мол, что вы ползете как аспарские черепахи? Аспарка, разделяя негодование всадницы, презрительно пофыркивала и взбивала передними копытами снег.

Пока всадники преодолевали горный спуск, Дейдре еще держалась возле них, но стоило выехать на покрытую снегом равнину, которую окаймляла темнеющая вдалеке, у самого горизонта, полоска леса, как в Дейдре и Аспарку будто вселились нетерпеливые фаханы. Выкрикивая что-то непонятное, Дейдре, не разбирая особо дороги, направила Аспарку галопом по заснеженному полю.
- Дюжина меня сохрани, вылитая дикая охотница, - пробормотал кто-то из слуг, пришпоривая свою лошадь. - Сама убьется, а спросят с нас...

До замка Линдхольмов, Винтерстона, доехали на удивление быстро, едва не уморив лошадей. Одной Аспарке, казалось, все было нипочем, и она была готова скакать и скакать по заснеженным полям и лесам. Встречать неожиданную гостью вышел сам хозяин Винтерстона, граф Линдхольм. И был крайне удивлен, когда не обнаружил ее среди суетящихся во дворе слуг.
- Госпожа в конюшне, милорд, - пояснил ему один из людей Дейдре. - Она не успокоится, пока не расскажет конюхам в подробностях, как следует ухаживать за ее лошадью. А то еще и покажет...
В этот момент в дверях конюшни показалась сама Дейдре, запыхавшаяся и раскрасневшаяся и крайне довольная собой.
- Прошу простить мое вторжение, милорд Линдхольм, - она слегка присела, прямо на пороге конюшни. - Но я не смогла остаться в Крэйстоне, когда узнала, что у вас здесь намечается охота. Я обещаю не мешать вам и не путаться под ногами. Хотя, учитывая скорость моей лошади, боюсь, вы меня даже не догоните.
Рагналл был поражен - то ли нахальством дочери герцога Магнара, то ли ее напором, то ли ее самонадеянностью - но главное, он был поражен.
Разговаривая с ним, Дейдре узнала, что Квестар уже отправился на охоту, что его возвращения ждут с минуты на минуту, что волков много, и на ее долю тоже должно остаться - а еще услышала немало комплиментов в свой адрес. После того, как северный лорд бросил ее, внимание графа было как бальзам на раны, и Дейдре, позабыв о приличиях, надолго засиделась с Рагналлом после трапезы. Несмотря на то, что находились они в общем зале, граф и герцогская дочка уютно устроились у камина, распивая теплое вино и болтая обо всем на свете. Очень скоро оба обнаружили, что самозабвенно любят лошадей и готовы говорить о них без умолку. Чем они и занялись. Дейдре напрочь позабыла о том, что за окнами разыгралась метель, что ее брат сейчас где-то в лесу, Рагналл - о том, что он, вообще-то, женатый человек и имеет кучу обязанностей как хозяин замка.
И лишь глубокой ночью в абсолютно пустом (не считая слуг) зале оба словно очнулись от странных чар. Граф пожелал Дейдре спокойной ночи, и леди Райнхольд отправилась в отведенные ей покои. Засыпая, она впервые после объяснения с Ареном не думала о мести, вообще не думала о северном лорде, а повторяла снова и снова про себя слова Рагналла. Под них и заснула, как засыпала в детстве под старую сказку, которую, постукивая спицами, рассказывала ей Сирра.
Она спала так крепко, что не слышала шума и переполоха во дворе, когда вернулся Квестар со своими людьми. Но зато первым, о чем узнала при пробуждении, была новость о том, что ее брат благополучно прибыл в Винтерстон ночью, и теперь спит. приставленная к ней служанка Линдхольмов принесла ей эту новость вместе с теплой водой для умывания. Повизгивая от утренней свежести и от переполнявшего ее энтузиазма, Дейдре поплескалась в тазу, торопливо оделась и, не утруждая служанку таким сложным занятием, как заплетание ее волос, просто наспех расчесалась (что, впрочем, никак не отразилось на ее волосах) и ринулась в покои брата.

Квестар все еще крепко спал. Дейдре не стала ждать, пока брат проснется. Она широко распахнула все ставни и, прыгнув к брату на кровать, принялась его тормошить:
- Вставай, вставай, соня, всех волков проспишь!

Положение гостя в Винтерстоне имело огромные преимущества. Где и когда еще Квестар мог забыть о своих обязанностях, о том, что на его плечах лежит ответственность за его людей. Теперь это забота Линдхольма, как хозяина замка.
Именно с этой мыслью Квестар беззаботно проводил время в Винтерстоне, не спеша выдвигаться дальше в сторону Вестмора.  
Утро в замке начиналось как обычно: с бормотания человеческих голосов во дворе, гулких в предрассветной тишине шагов, потом голоса стали более четкие, можно было услышать короткие распоряжения, обмен шутками и даже смех. Еще через некоторое время добавлялось фырканье и ржание лошадей, лай собак, ругательства, женский гневный оклик.
Кто рано встает, тому Дюжина подает. День начинался далеко до рассвета, тем более что в это время года рассветало не с первыми криками петухов, как летом.
Впрочем, об этой кэрской пословице Райнхольд тоже не думал, отсыпаясь после небольшого приключения на дороге.
Не слушал он, как отворилась дверь, не слышал и как отворяли ставни. Даже серенький предрассветный свет, наполнивший его покои, не разбудил его.  Так спят люди с чистой совестью или отягощенные выпитым накануне вином и элем.
И только почувствовав сквозь сон, что он не один в кровати, Квестар попытался проснуться, хотя первой мыслью было успеет ли он дотянуться до кинжала, валявшегося вместе с остальной одеждой около кровати.
Нет, у врагов нет такого прелестного голоска. Не открывая глаз Райнхольд схватил в охапку тормошившую его девицу и попытался поцеловать ее, попутно вспоминая с кем из таких дерзких служанок он мог делить постель этой ночью. На ощупь фигурка ее была ладненькая, вот только юбок на ней было слишком много, а голос очень знакомый.
- Ты? – изумленно воскликнул Квестар, когда полуоткрыв глаза увидел перед собой сестру. Нет, такого просто не могло быть. И выпить он столько не мог, чтобы Дейдре мерещилась ему наяву.
Хотя, нет, она вполне осязаема и не могла мерещиться. Аспарский табак так и остался у него в кисете, который он давно не доставал.
- Как ты здесь оказалась? – задал он справедливый вопрос сестре, вспоминая, если ли на нем хоть брэйлы. Отсутствие рубашки его не очень смущало, а вот остальные части одежды… Мда… И в трактире они неплохо посидели и с большом зале не с сухими кружками сидели. Он и не помнил, как ложился спать.
Но постепенно сознание стало возвращаться, подсовывая сказанные сестрой слова про волков.
- Волки сами сейчас спят, - зевая протянул он, взлохмачивая волосы Дейдре, - и никто никуда сейчас не поедет. Это тебе не кролики, чтобы вот так выехать на охоту.
И действительно, надо многое было приготовить, чтобы не просто убить разведчиков, а схватить самых матерых волков, а если повезет, то и вожака стаи.
- Я вчера добычу не хуже привез, - усмехнулся Квестар, с которого уже окончательно слетели остатки сна.
- В деревне барда встретили. Хорошо поет. Похвалялся, что у самих Дисморов одного из сыновей обучал. Может сама хочешь вспомнить уроки игры на лютне? А? - Райнхольд рассмеялся, представив сестру прилежно перебирающую струны.
- Он еще баллады про разбойника Мора слагает, что б его волки сожрали со всей его шайкой. И егерь с ним. Так что будут тебе волчьи шкуры на ковры.

Прав, воистину прав был Квестар Райнхольд, ан-герцог Магнар и граф Мальгер. Волки и вправду еще спали, зарывшись в снег и сберегая тепло своих тел после очередной голодной ночи, проведенной в неустанных поисках еды. Келгар и сам охотно проспал бы до самого полудня, но, раз уж сам напросился в егеря, то тут уж не разоспишься. Хотя в тот момент, когда он, кряхтя при каждом движении и со скрипом расправляя каждый сустав, поднимался еще затемно со своего набитого сухой ботвой тюфяка - раз сто успел помянуть недобрым словом и волков, и снег, и зимние долгие ночи, и свой болтливый язык заодно.
Впрочем, стоило таки заставить себя выйти из замка, где все, кроме караульных на стенах, да поварят на кухне еще сладко спали, возбуждая жгучую зависть, как дело пошло на лад.
Во-первый, ночью снова шел снег, и Винтерстон, расположенный меж двух скалистых отрогов, окружающих его полукругом, с расстилающейся перед ним на запад гладкой равниной, словно застыл в светящемся серебре под темным небом. Под гладким покрывалом свежевыпавшего снега не угадывалось ни луга, ни дорог, ни единого следа, и до самой границы леса, то есть на протяжение почти целой мили, мир казался перевернутым, где под совершенно темным еще небом светилась укутанная нетронутым снегом земля. И, что удивительно, сколько раз, за столетия своей жизни восхищался Келгар красотами мира, но всякая красота всякий раз очаровывает, точно в первый.

С четверть мили он прошел пешком, пока его не нагнала какая-то подвода, запряженная такой старой и заморенной клячей, что почуяв Келгара, разве что еще ниже голову опустила, с видом полной обреченности. Это дровосеки отправлялись в лес за дровами, и подвезли даже не к краю леса, а еще далеко вглубь, где заканчивалась просека. Поблагодарив их, Келгар отправился в чащу, неловко переваливаясь через занесенный снегом подлесок, но очень скоро обнаружил, что идти стало гораздо легче. Здесь, снег в значительной мере оседал на разлапистых ветвях огромных елей и страж-деревьев, и сугробов в чаще почти не было. Здесь же обнаружил и первый волчий след - частично занесенный, и петляющий меж стволов. Чуть дальше вновь провалился почти по середину бедра, довольно чувствительно ушибив при этом стопу о какой-то корень или камень, под белоснежным ковром.

Когда поднялось солнце он уже был мокр как мышь, в своей толстой куртке, от него валил пар, ноги и спина немилосердно ныли, штаны промокли чуть ли не доверху, и запас ругательств, накопленых более чем за четыре столетия, начал подходить к концу.
Наконец, обозвав себя идиотом, он сообразил, что людям, отправляющимся на разведку леса, свойственно надевать снегоступы или лыжи, а не нырять по снегу, как подраненая утка по воде. Устроил себе привал, соорудил нечто, что можно было бы привязать к ногам, на манер тех самых снегоступов, и дело тут же пошло на лад. Во всяком случае, в снег он теперь почти не проваливался, и мог наконец уделить время не только мучительному процессу передвижения, а тому, что он собственно тут должен был высматривать.

Только тогда он понял, наконец, почему граф Веден до сих пор не устроил массовую загонную охоту. Лес был слишком велик, и по большей его части состоял из редко расположенных зато толстенных деревьев, а волков в лесу было немало, судя по клочкам шерсти в крупных щербинах коры, которые он находил время от времени. Чтобы огородить здесь стаю потребовалось бы не менее полудюжины егерей-загонщиков, и, главное, несколько миль бечевы с флажками, учитывая,через какие промежутки пришлось бы ее протягивать, и какой толщины стволы ею охватывать. А где, спрашивается, взять столько? И как тащить? Да еще и не запутать? Не говоря уже о том, что в густой чаще, при небольших промежутках, бечева отлично выполняет свою роль - остается горизонтальной, и навязанные на нее лоскуты колеблются, отбивая у волков желание пересекать черту.
Здесь же - промежутки были такими, что бечева неизбежно провисала бы по центру, просто под весом лоскутов, которых на один такой протяг приходилось бы от трех до полудюжины. А тепещущие у самой земли лоскуты никакого волка бы не впечатлили.
Келгар нес с собой толстенный моток бечевы с лоскутьями, но ее не хватило бы на охват и четвертимильного участка, а волки небось бегали по куда более большой пощади, в надежде отыскать пищу.

В конце концов, как бы ни хотелось ему все сделать "по честному", то есть так, как это сделал бы человек, пришлось от этой мысли отказаться. Не под силу людям ограничить передвижение лесных хищников, когда те изначально бегают по такой обширной территории. Разве что милями и милями бечевы, дюжинами загонщиков, кучей приманок и долгими непрерывными днями упорной работы. Да и то с риском, что в любом месте уже приготовленная бечева провиснет (или порвется, или на нее упадет и сорвет вниз снежная шапка, или упавшая ветка), и все, волки уйдут, и ищи потом на многих милях огородки - в каком именно месте они улизнули.

Так что пришлось Келгару снова жульничать. Искать волков не по следам (иди найди их после ночного снегопада) а по запаху. Запаху, который он, в своем теперешнем облике чуял хоть и стократно хуже обычного, но все же куда лучше чем люди. Обнюхивал стволы, ища метки, обнюхивал каждый найденный клочок шерсти, жадно втягивал ветер, определяя направление, и, мало-помалу, добрался до тех мест, где клочки попадались уже чуть ли не на каждом втором дереве. Глубоко в лесу, на добрые две, а может и больше, мили от замка, куда ближе к тракту, чем к замку, в стороне от егерских заимок, там, где в лесу снова начинали попадаться серебристые от инея осколки слоистых скал, одной Вечности ведомо как занесенные в эти края. Раз, когда он делал очередной привал, а солнце уже перешло далеко за зенит, он услышал негромкое тявканье и возню, пока еще далеко среди деревьев, но вполне различимо, и увидел первый свежий след. Очевидно волки проснулись и снова отправились на промысел, пока еще поодиночке и осторожно, при свете вечереющего дня, но очевидно где-то здесь и приходился центр их территории. Этот -то центр и следовало оцепить. Большим кругом, слишком большим, чтобы его можно было охватить лишь с помощью бечевы, но у Келгара и тут имелся небольшой фокус. Он не был уверен, что сумеет охватить хотя бы часть территории за остаток дня, но, в конце концов, Квестар не ограничивал его во времени, и лучше было потратить лишнее время, но охватить всю стаю, чем поторопиться и ограничиться случайным уловом. В конце концов, ночевать в лесу ему было уж точно не привыкать, а все необходимое для того, чтобы устроить себе комфортное убежище, у него с собой было.
Так что он поначалу попятился назад, отойдя к территориям, где клочки шерсти встречались редко, и принялся обходить ее, с наветренной стороны, описывая большую дугу, и тщательно следя не заступать за те деревья, на которых обнаруживал шерсть, след, или хотя бы отдаленный запах волчьих меток. Но обходил не так, как делал бы человек - разматывая по ходу бечеву, и цепляя ее за деревья. Бечевы бы ему не хватило, и он растягивал ее лишь в тех случаях, когда деревья росли достаточно близко. В прочих же случаях, он попросту жульничал. То есть - мочился или плевал на стволы деревьев, возил по ним ладонями, с предварительно снятыми рукавицами, оставлял в трещинах коры то пару своих волосинок, предварительно растерев их об ладони или об шею, то кусочки от своей нижней рубахи, которую потихоньку открамсывал по ходу дела. Оставлял свой запах вместо флажков на бечеве, и был уверен, что наткнувшись на такую метку, волки с их обостренным обонянием, предпочтут отойти назад и пойти в какую-то иную сторону, чем заходить на территорию, помеченную хищником пострашнее их самих.
Закат застал Келгара, когда он отмерил едва ли не четверть намеченной себе окружности. Волки все еще могли свободно бегать по своим делам через неохваченную метками часть леса, но это его не беспокоило. Невелика беда, если они пробегают еще ночь или две. Самому ему стоило обходить территорию только днем, а когда просвет в окружности станет меньше мили - то последнюю, завершающую часть дуги, закрыть исключительно сразу после рассвета, чтобы быть уверенным, что все волки останутся в охвате, пока спят. Времени выходило гораздо больше, чем он изначально предполагал - не день, а не менее трех... зато закончив охват на рассвете третьего дня - у него останется достаточно времени вернуться в замок, и отдохнуть, пока лорды, леди и остальные охотники будут готовиться к выезду на следующее утро.
А пока что, он отыскал большую ель, между тяжелыми, низкими ветвями которой снег образовал горбосклонный нанос. Прокопал в нем что-тот вроде норы, устлал ее по земле лапником, извлек из заплечного мешка кусок хлеба, сыра и мешочек сушеного протертого мяса, не забыл и о фляге с элем, и прекрасно завершил вечер трудов. А потом и уснул, не испытывая ни малейшего дискомфорта от голосов волков тревоживших тишину затихшего леса.

Брат спросонья повел себя совершенно не по-братски, чем несказанно развеселил Дейдре.
- Вот интересно, кого это ты ожидал увидеть, а, братец? - поддразнила она Квестара, увидев, что он окончательно проснулся. - Уж явно не Ринну! Бедняжка... я, так и быть, ничего ей не скажу, разумеется, за щедрое вознаграждение!

Сонный Квестар выглядел почти мальчиком, которого внезапно разбудили и не дали досмотреть интересный сон, даром что был старше своей сестры на пятнадцать лет. Дейдре, смеясь, растрепала и без того растрепанные волосы брата и слегка отстранилась, чтобы иметь возможность дотянуться до незанятой подушки и при первой же возможности обрушить ее на Квестара.
- Я приехала сюда раньше вас, дорогой брат! - гордо заявила она. - Пока вы ездили непонятно где, я успела договориться с лордом Линдхольмом, и он предложил мне принять участие в охоте на волков!
Известие о том, что охота случится не прямо после завтрака, несколько озадачило Дейдре, и она даже забыла о своем намерении устроить подушечный бой.
- Как это волки спят? - переспросила Дейдре, усаживаясь возле Квестара и обхватывая руками колени. - Ты хочешь сказать, что эти свирепые хищники, которые держат в страхе крестьян по всей округе, сейчас спят где-то в своих норах?
Дейдре раньше не давала себе труда задуматься о повадках волков, несмотря на то, что несколько раз принимала участие в охоте. Для нее важнее было носиться по зимнему заснеженному лесу и поддаваться всеобщему охотничьему азарту.
- Интересно... - протянула она задумчиво, разглядывая брата, от которого потихоньку убегали остатки сна. - Вот бы выследить, где у них логово, и явиться прямо туда... только это, наверное, невозможно...

Новость о барде не оставила и следа от задумчивости Дейдре.
- Бард? - оживилась она, спрыгивая с кровати. - Я хочу, чтобы он пел нам, пока мы будем завтракать! Надо же! Брат, да ты просто сокровище! Вместо волков привез барда! Я так давно не слышала ничего нового... и...
Услышав имя Мора, Дейдре запнулась на полуслове.
- Ты говоришь, этот бард поет о Море? Об этом подлом убийце? Он что - его знает? Давай допросим его!

Дейдре не была бы Дрейде если бы не начала его поддразнивать, примешивая туда мелкий шантаж.
Квестар еще раз зевнул. Перекусить в трактире это еще не значит изменить стряпне, подаваемой дома. Но не разговаривать же с незамужней девицей на такие темы. Для этого есть старшие леди. Ну, вот хоть их очередная мачеха.
- Договорилась об охоте с самим лордом Линдхольмом? А что же на это сказала леди Линдхольм? – деланно изумился Квестар, будучи в полной уверенности, что Рагналл просто пошутил с его сестрой, а та все приняла за чистую монету. В такую то погоду брать с собой женщин на охоту? Глупости. Одно дело летом или по осени, когда охотились с помощью соколов или кречетов.
- И представь себе, что волки тоже спят. Днем. На охоту они выходят ближе к вечеру, охотница ты моя!
Остатки сна полностью уже улетучились из его головы, и он еще раз оглядел комнату в поисках свой одежды. По счастью или наоборот, по недосмотру слуги, все так и осталось валяться на полу, как он бросил. Подцепив с пола рубаху, пусть и не свежую, а основательно пропахшую вчерашним потом, Райнхольд натянул ее на себя. Это под одеялом тепло и уютно, а в комнате еще камин и не думали топить с утра.
- Логово выследят, сестренка. Как выследят, то доложат. Лес большой и плутать по нему можно не один день. В компании барда еще один человечек был, говорит, что егерем служит, вот и проверим каков он в деле.
Сапоги оказались дальше от кровати, до них не дотянуться. Пришлось вставать. Никто из сыновей герцога Магнарского не был неженкой. Каждый из них спокойно мог переносить тяготы походной жизни, поэтому холодные каменные плиты лишь окончательно изгнали остатки утренней дремы.
- Их должны были разместить в общем зале, в людской. Можно будет днем послать за ним, дать ему с собой людей и пусть разведывают.
Квестар еще помнил, как они пробирались сугробами по лесу, рискую провалиться выше пояса.
Известие о прибывшем барде обрадовало Дейдре и Квестар улыбнулся сестре. Ему было приятно видеть ее радостной и оживленной. Впрочем, Дейдре, меньше других его сестер унывала и лила слезы.
- Знаешь, я предпочту есть с солдатами внизу, чем сидеть в зале и слушать песни с утра пораньше. И допрашивать его – пустое дело. Ты думаешь, что если бы этот бард что-то знал об этом разбойнике, тот бы ему позволил вот так запросто бродить по стране и петь песни? Глупости. – Квестар махнул кистью руки, словно стряхивая капли воды. – Говорить, набивая себе цену, может каждый. Он уже убедился вчера, разговаривая с бардом. Шайки разбойников зимой не так активничали, как в теплое время года, предпочитая обосноваться где-то в своем логове. Как волки, беспокоящие всю округу.
- А пошли ка ты свою служанку за этим бардом. Марвин его, кажется, зовут. Да, Марвин. Пусть он вас развлечет за завтраком, а заодно и говори с ним о чем хочешь, это твое право, но правды он тебе, даже, если и знает, то все равно не скажет.
Самому Квестару следовало велеть принести воды для умывания, да одеться. Потом уже говорить с Линдхольмом об охоте. Послал ли тот своих людей, есть ли какие новости на утро.

Новостей не было. Не было их и на следующий день. Егерь канул в лесу, как камень, брошенный в воду, и волей-неволей, приходилось ждать.
Пока Райнхольды гостевали у Линдхольмов, и дожидались вестей из леса с явным нетерпением, сопровождающие их слуги и охранники откровенно радовались, и не раз, втихомолку, попрашивали старика Варта хорошенечко расчесать бороду, и устроить небывалый буран дней этак на дюжину. Очень уж сладостным оказалось для них пребывание в Винтерстоне, где и обязанностей-то никаких, разве что когда-никогда услужить своим господам по мелочи, зато все оставшееся время можно отсыпаться, чесать языки меж собой, да с местной челядью, и бездельничать так, как дома уж точно не доводится.
Поэтому, когда к вечеру четвертого дня в замок прибрел Келгар, без шапки, весь в снегу, с запутавшимися в волосах и отросшей щетине хвоинками, похожий скорее на потерявшегося грогана, чем на человека, встреченные им во внутреннем дворе двое из свиты Райнхольда только вздохнули горестно. Но к господину своему, тем не менее, провели сразу же, промедлив разве что то время, что потребовалось чтобы снять куртку, отряхнуть снег со штанов, да переменить насквозь промокшие сапоги на сухую обувку, позаимствованную у одного из винтерстонских охранников. Даже кружку горячего яблочного вина с гвоздикой ему вручили уже на пороге комнаты, в которой молодой Райнхольд беседовал с графом. Присутствовали здесь также и две дамы, старшая из которых, болезненного вида седеющая блондинка оказалась супругой графа, а вторая... Келгар аж сморгнул удивленно. Такой яркой красоты он среди людей еще не видел. Великолепно сложенная, с буйной гривой вороново-черных волос, ослепительно белой кожей и глубокими, блестящими как темные вишни, глазами, она была так красива, что охотник поневоле принюхался, точно надеясь распознать соплеменницу. Впрочем, кто-то из присутствующих как раз обратился к ней, назвав ее леди Райнхольд, и он проворно захлопнул распахнувшийся, было, рот. Он пока правда не знал, кто она - очередная ли жена магнарца, или одна из его многочисленных дочерей, но уж точно - не драконица в человеческом облике. А все-таки удивительно, что у людей тоже бывают глаза, горящие настолько жарким внутренним огнем..
Хоть и не полагалось простолюдину слишком уж пялиться на знатную даму, но, нет-нет, Келгар да и посматривал с нескрываемым любопытством, пока докладывал Квестару, и слушавшему заодно его доклад графу Линдхольму о том, что волки обложены, о приблизительном количестве и составе стаи, и том, в каком месте обкладка ближе всего к лесным тропам, с которых охотникам было бы удобнее подойти. Ориентиром ему послужила длинная, очень широкая просека, проходившая через маленькую, абсолютно круглую полянку, посреди которой догнивали останки давно сгоревшей лесопилки, и вновь углублявшаяся в лес. С дороги у поворота на эту просеку он завязал несколько лоскутов на крайних к дороге деревьях, так что найти место не составило бы труда.
Засим и откланялся, выслушав вопросы, ответив на них как умел, но не слишком запомнил, что отвечал, так как после нескольких дней в лесу - тепло каминов и горячее вино развезли его не хуже полуведра крепкой браги. Он едва стоял на ногах, и все тяжелее ворочал языком, и когда его, наконец, отпустили, назначив подготовку на весь остаток дня и выезд на завтрашний рассвет - буквально уполз на свою лежанку, предоставив свите Райнхольда и ему самому всю подготовку. Спать, спать, потому что завтра... зав... ыаааауууу..... хрррр..... хрррррр

Вестей от ушедшего егеря не было, и Квестар и не особо уже надеялся на его возвращение. То, что его приятель остался в замке, еще ни о чем не говорило. Что барду плохо, что ли иметь крышу над головой и тарелку еды?
И лишь на четвертый день, когда он коротал вечер в обществе сестры и хозяев замка, объявилась пропажа. Егерь выглядел, словно побывал в гостях у Нит, но решил вернуться.
Однако разум он Безликой не оставил. Говорил по делу и четко. Иным поучиться у него манере доклада. Квестар, словно наяву видел упомянутую просеку, круглую, словно блюдце, поляну. Да и старая лесопилка была хорошей приметой.
Граф Линдхольм тоже воодушевился услышанным, что даже встал с кресла и, открыв дверь, крикнул слугу.
Указания сыпались градом, к неудовольствию миледи Линдхольм. Жена графа сжала руками виски, словно ее мучала головная боль. По ее выражению лица можно было и без слов понять, что она не в восторге от затеи мужчин ехать на охоту.
Квестар перевел взгляд на сестру. О! Та была полная противоположность графине. Райнхольд улыбнулся, представляя как сестре тяжело держать себя в руках, скрывая нетерпение. Граф обещал взять ее на охоту… Что ж, Квестар знал, что это опасно. Отец бы не одобрил. Очередная мачеха подобно леди Линдхольм изображала головную боль.
Подмигнув Дейдре, Квестар встал и уже с Линдхольмом уточнил время выезда. Он все-таки гость и слово хозяина – закон.

***
Еще не рассвело, а внутренний двор замка наполнился лаем голодных собак, рвущих поводки. Конюхи выводили лошадей и ты фыркали от морозного воздуха.
Приказы лорда Линдходьма были короткие и по делу. Квестар отвечал только за своих людей. А те не желали ударить в грязь (или снег?) лицом перед людьми графа.
Лязг поднимаемой решетки, стук копыт по подъемному мосту и вот уже солидный отряд движется к обозначенному егерем месту. Благо и он сам ехал вместе со всеми, да и его метки на кустах и деревьях были хорошо видны.
Приближаясь к опушке, лорд Линдхольм, едущий впереди, поднял руку и сбавил ход. Постепенно все участники охоты собрались на опушке.
Квестал посмотрел на сестру, которая не стала отказываться от своих слов и, казалось, сама готова истребить всех волков собственноручно.
- Из их шкур я велю сшить для тебя покрывало. Или ковер. Смотря, что тебе больше нравится, - сказал Райндхольд, подъезжая к сестре.

Жизнь в замке Линдхольмов Дейдре очень нравилась. Во-первых, здесь не было Корнелии, во-вторых, хозяин замка был настолько интересный человек, что в его обществе Дейдре забывала о нанесенной Дисмором ране. Казалось, уехав из Крэйстона, она где-то посреди снежных просторов оставила и все свои печали. Коротать дни помогал забавный менестрель, который, как говорили, приехал в замок вместе с одним из охотников. Бард знал множество баллад, а кроме того, оказался еще и интересным рассказчиком. Про Дарри Мора Дейдре расспросила его в первую очередь, но больше того, что рассказал Квестар, она так и не узнала. Похоже было, что бард то ли выдумал это знакомство, чтобы поднять себе цену, то ли виделся с разбойником мельком.
Кроме общения с бардом, Дейдре частенько общалась с собаками и лошадьми графа Линдхольма. Наведываться на псарни и в конюшни было обязательным пунктом ее времяпровождения. Чаще всего эти визиты они наносили вместе с Рагналлом. Он мог бесконечно рассказывать о характерах своих питомцев, чем окончательно покорил сердце Дейдре.

Как-то вечером, когда обитатели замка собрались все вместе в уютной комнате и мило общались, к ним провели одного из охотников. Дейдре он сам показался похожим на дикого зверя, вынырнувшего ненадолго из лесных дебрей. Наверное, таким и должен быть охотник - говорят же в народе: "С кем поведешься, от того и наберешься". С его слов выходило, что волков он обложил, и что охоту можно начинать прямо завтра. Наконец-то! Как ни прекрасны были безмятежные дни у Линдхольмов, но настоящая охота в зимнем лесу - это же совершенно иное! Это приключение, там может быть опасно, а еще там непременно будут трофеи! Чудесное известие!
Этой ночью Дейдре почти не спала. Может, дело было в предстоящей охоте, а может, в том, что, провожая ее до отведенной ей комнаты, граф Линдхольм как-то особенно тепло сжал в своей руке ее руку. То, что она нравилась графу, Дейдре видела, но... у графа была жена. Пусть скучная, невзрачная и с вечными болячками - но все же жена. Как далеко он готов зайти в выражении своих чувств? Насколько сильны эти его чувства? Окажутся ли они сильнее долга? Эти мысли горячили кровь Дейдре сильнее логрийского вина. Перспектива проверить свои чары на графе была заманчивой, очень заманчивой. К тому же, граф был таким обаятельным...
Подняться до рассвета оказалось проще простого - она ведь так и не уснула. Но вялой и сонной Дейдре себя совершенно не ощущала. Наоборот, ее переполняли самые разнообразные эмоции: азарт, предвкушение, нетерпение, любопытство...
Граф Линдхольм великолепно смотрелся на своем скакуне, он был превосходным наездником, а, может, Дейдре так показалось только потому, что она больше ни на кого не обращала внимания? Аспарка немного нервничала, ведь раньше ей не приходилось бывать на охоте, когда вокруг так много всадников и собак, шума и суеты. Дейдре пришлось какое-то время потратить на то, чтобы успокоить лошадь.
До указанной охотником опушки добрались быстро. Аспарка совершенно успокоилась, и теперь только иногда косилась с любопытством по сторонам.
- Я хочу и покрывало, и ковер! - жадно заявила Дейдре в ответ на слова брата. - Огромный ковер из волчьих шкур я положу перед камином, там будем отдыхать с Шандором. А покрывало подарим мачехе. Согласен?

- Жадина, - Квестар сделал «комплимент» сестре, но прозвучало это добродушно и даже с гордостью за нее. И правильно, Райнхольдам нечего мелочиться. Надо брать и то, и другое.

На опушке становилось все светлее и светлее. Рассвет разливался розовой пеленой в стороне от охотников. Но любоваться этой красотой было некому.

Собравшиеся на охоту были полны азарта. Тут были и ставки кто больше добудет «хвостов», были слышны окрики на не в меру разволновавшихся собак. Да и лошади вели себя беспокойно, чувствуя зверя.

Волки, которые выходят на охоту с приходом ночи и возвращаются в свое логово еще до рассвета, сейчас должны быть уставшими, не успевшими отдохнуть после очередной вылазки. Да и пиши в округе сейчас не так много.

- Хорошая работа! – похвалил Райнхольд егеря, оценив, как тот оцепил опушку привязанными к ветвям деревьев и кустарников тряпицами.

Граф Линдхольм тем временем распределял своих людей, посылая загонщиков на позиции, расставляя стрелков.
У Райнхольда было куда как меньше людей, поэтому он и отдал их под командование графа. Сам же присоединился к псарям, чтобы преследовать тех, кого не сразит стрела. Тут еще смотря, как поведет себя стая. Насколько он видел, звери были доведены голодом до отчаяния.
Линдхольм, распределив людей, повернул лошадь, отъезжая в сторону, чтобы оценить обстановку. Посмотрев на Дейдре, взгляд его потеплел. Он чувствовал себя двояко, понимая, с одной стороны, что женщине здесь не место, а с другой стороны восхищаясь смелостью и красотой дочери герцога Магнара.

- Миледи, наверное, это не первая охота на волков, на которой вы присутствуете? – спросил Линдхольм леди Райнхольд, подъезжая к ней ближе.

- Жаль, что сейчас не тот сезон для охоты с птицами. Я бы подарил Вам кречета для охоты и научил охотиться с ним на куропаток или уток.

Граф старался обращаться к ней по-отечески, но, Боги, как это давалось ему с трудом. В леди Райнхольд он готов был видеть кого угодно, только не ровесницу своей дочери.

У Келгара еще с ночи, в предвкушении дрожал каждый нерв. Охотиться одному ему приходилось постоянно, и никогда не приходилось прибегать к каким-либо ухищрениям. Охотиться доводилось и в компании - и с кучкой браконьеров, и с людьми некоего, давно уже сгинувшего в вечности барона, у которого лет полтораста назад служил егерем, но такого многолюдного, многоцветного и многоголосого сборища видывать ему не доводилось. И сейчас, он каждой порой своей впитывал и перекличку людей, и урчание собак, кожаные ремешки на мордах которых не позволяли им, до поры, лаять, чтобы не вспугнуть волков и не погнать их в противоположном направлении, и хруст снега под копытами лошадей и сапогами людей, и вообще, весь этот день, на удивление солнечный и холодный, искрящийся алмазными россыпями по свежему снегу, и пропитанный целым калейдоскопом будоражащих кровь запахов. Правда в том, что касается запахов - расслабляться он не мог. Всех лошадей из свиты асафетидой не накормишь, да и не было у него с собой такого запаса, а сорваться до ближайшей таверны, где могли бы ее продать - было некогда. Так что Келгар благоразумно обходил верховых только с подветренной стороны, благо, ветерок, хоть и нерезкий, но дул ровно, к Райнхольду подошел лишь улучив момент, когда тот спешился, и, получив его одобрение - нырнул за деревья, и скрылся за высоким подлеском, который был так занесен снегом, что с поляны казался чуть ли не крепостным бруствером, огораживающим чащу от поляны с засадой.
Граф Линдхольм, узнав, какую территорию оцепил пришлый егерь, лишь поглядел удивленно, и предложил ему в помощь еще троих загонщиков, но от этого пришлось отказаться. Помощники, зайдя в глубь леса о-о-очень удивились бы, увидев, что флажки висят хорошо если на трети, а то и на четверти периметра, который Келгар назвал огражденным. И сочли бы его либо идиотом, не знающим о том, что надо замкнуть кольцо окружения, либо мошенником, намеренно не выполнившим свою задачу, чтобы поставить охотников в глупейшее положение - ожидать стаю которая не огорожена, и, соответственно, ожидать ее можно хоть до скончания времен. А если бы не поторопились с выводами, и увидели, что, несмотря на неполный охват территории флажками, волки, тем не менее, остаются в кольце, и ведут себя как огороженные - решили бы, чего доброго, что он какой-то колдун или оборотень, завороживший зверей. От таких мыслей и до расправы недалеко. Так что, ничего страшного лишний раз ногами поработать, лишь бы без помощников, их глаз и мыслей.

Стаю Келгар нашел легко. Уже издалека услышал недовольное тявканье тех немногих, что уже проснулись. Никакой ночной охоты бедолагам не получилось - выйти за круг, обозначенный запахом дракона волки не посмели, и так и уснули под утро на голодное брюхо. Сейчас они как раз и должны были быть встревожены, недовольны и насторожены - вот и хорошо. Охотник обошел предполагаемые места лежки далеко с подветренной стороны, вооружился длинной палкой, прикинул направление, и пошел поднимать зверей.
Шел он неторопливо, разговаривая в голос сам с собой, время от времени постукивая палкой по деревьям, и сбивая снежные шапки с низко нависших ветвей, шел от дальнего конца огороженного круга, и двигался широкими зигзагам, чтобы направить зверей в нужную сторону.
Важно было насторожить волков, встревожить, но, ни в коем случае, не напугать. Осторожный зверь склонен уходить от опасности. Заслышав непонятную, еще далекую тревогу, предпочтет сняться с места и неторопливо потрусить в сторону, противоположную встревожившим его звукам. То есть, именно туда, где и ждали их охотники. Если же шуметь слишком сильно, или если неправильно использовать ветер, то волки сообразят, что им грозит нешуточная опасность, и тогда рванут напролом, уже невзирая ни на флажки, ни на пугающе пахнущие метки, прорвут окружение и уйдут в чащу. Так что надо было лишь беспокоить их - не сильно, но назойливо и настойчиво. Что Келгар и делал. Шел не таясь, позволяя и снегу скрипеть под снегоступами погромче, нарочно выбирал дорогу, где кустарник погуще, чтобы ветками хрустеть как сразу несколько человек.
И волки поднялись. Вначале несколько молодых, которые уже проснулись, и кружили вокруг сородичей. Потом волки постарше, тревожно наставили уши. Наконец, крупный, чуть боле трех футов в холке и почти шести футов в длину, самец с роскошной пышной гривой, издал короткий вой, поддержанный через несколько секунд двумя или тремя голосами,  потянул носом, и, вытянув вперед и вниз шею с пригнутой к снегу головой потрусил в сторону, противоположную той, откуда раздавались непонятные звуки. За ним потянулись и остальные.
Келгара они не видели, да и он видеть их не мог, предусмотрительно держась на расстоянии, и следя за тем, чтобы оно не сокращалось, но и не увеличивалось. Но он слышал и чуял, их. Хорошо зная волчьи повадки, он мог представить перед мысленным взором, как они, растянувшись вереницей по одному и по двое трусят по лесу, обходя тревожащие метки с непонятным запахом, и  уходя все дальше от столь же неясного шума позади, в то время как шум настойчиво движется следом, беспокоя все больше. Почти видел их опущенные, вытянутые вперед головы, наставленные уши, глаза, настороженно осматривающие причудливые очертания сугробов и провалы в подлеске.
Так, словно пастух, который пасет стадо, и сгоняет его в кучу, следуя позади него, Келгар и направлял забеспокоившихся зверей в сторону засады. Соблюдал дистанцию и уровень шума. И лишь когда до поляны оставалось не более сотни ярдов - охотник поднес к губам рог

Услышать сигнал с поляны

Ответом ему был треск. Волки хорошо знали, что означают эти звуки. Они ломанулись вперед. В четыре огромных прыжка вожак перешел на галоп и помчался низким, стелющимся галопом, пролетел оставшееся расстояние до просвета в деревьях, туда, где открывающееся широкое пространство поляны сулило им, как казалось, простор для того, чтобы уйти от возникшей позади, уже явной опасности. С ходу разнес головой снежную шапку на последнем кусте, не тратя времени на то, чтобы его обогнуть, с хрустом смял голые ветви и вырвался на поляну, подняв целое облако разлетающегося снега и мелких веточек, а за ним неслись и остальные, подгоняемые снова и снова раздававшимся из леса голосом рога

Аспарка немного нервничала. В отличие от Али, привыкшей к охотничьей суматохе, она присутствовала на охоте впервые. Вороная постоянно вздрагивала, испуганно подергивала ушами и все норовила свернуть в лес. Дейдре пришлось даже несколько раз останавливаться и уговаривать строптивицу. В конце концов то ли леди Райнхольд удалось убедить Аспарку, то ли сама Аспарка немного привыкла к толпе всадников и сворам собак, но лошадь перестала артачиться и послушно поскакала вместе со всеми.
Несмотря на то, что ничего интересного пока что не происходило, Дейдре была вполне довольна. Зимний день порадовал прекрасной погодой, все вокруг искрилось и переливалось, даже мороз, казалось, сделался мягче от такой красоты.
Дейдре неслась по заснеженному лесу, мечтая о том, как чудесно было бы пустить Аспарку с максимальной скоростью... к сожалению, этого нельзя было сделать, ведь Дейдре не знала, куда нужно ехать, а потому вынуждена была усмирить свои желания.
Зато поблизости часто оказывался Рагналл Линдхольм. Дейдре чувствовала на себе его взгляды и не стеснялась отвечать тем же. Еще и улыбалась иногда заговорщически. В конце концов Рагналл заговорил с ней, а Дейдре только этого и нужно было.
- Да, я бывала уже на охоте, - кивнула леди Райнхольд. - Но вот моя Аспарка - нет. Надеюсь, она не бросится прочь, почуяв волчий запах.
Дейдре весело рассмеялась - что-что, а уж управиться с взбрыкнувшей лошадью она сможет, так что Аспарка может сколько угодно капризничать. Такой красавице это простительно.
- А когда начинают охотиться с кречетами, милорд? - спросила Дейдре с интересом. - Я бы тогда снова совершила набег на ваш замок, чтобы вы меня научили с ними охотиться.
Откуда-то из леса донесся протяжный звук рога, и Аспарка нервно фыркнула и переступила передними ногами.
- Это значит, волки уже близко? - азартно спросила Дейдре Рагналла. Ее сердце забилось чаще от какого-то неясного предвкушения.

В ожидании сигнала нервы были, что натянутая струна. Ожидание начала, приправленное опасностью, сродни чаше вина, сдобренного перцем. Или Квестар мог сравнить это ощущением еще с тем, как держать острие копья в руках. Ты его осязаешь, знаешь, какую оно может таить в себе смерть, пусть оно даже еще не посажено на древко, а только что вышло из умелых рук кузнеца оружейника.

Сначала волков почуяли собаки, рвавшиеся с поводов, затем стали нервничать лошади. Вдали подлеска можно было заметить шевеление ветвей. То были птицы, которых спугнули хищники покидали насиженные места.

И вот, наконец раздался звук рожка.

Райнхольд не испытывал никакого страха. Только азарт. Будь он, как в прошлый раз, всего с полдюжиной людей, тогда да, было бы страшно встретиться с голодной стаей волков. Достаточно вспомнить их преследование на дороге.
Сдерживая за ошейник одного из псов, он ждал, когда волки покинут подлесок. Стрелки с луками под началом Линдхольма расположились полукругом, готовые в любой момент пустить стрелу в цель.

Первым, огромными прыжками несся вожак, прижимаясь к земле. Он искал выход. Следом шли другие.

Команда и вот уже стрелы спущены с тетивы, а на снегу показались первые капли крови. Следом послышался свист других стрел.
Волки были голодные, уставшие и от этого еще больше злые. И сдаваться на милость они не собирались. Матерый крупный самец с пышной гривой, будучи уже раненым первый бросился на охотников.

Собаки тоже были голодны. Их сутки уже не кормили, и сейчас разгоряченные запахом волков, запахом крови, они, спущенные с повода, с ожесточением сцепились с хищниками. У собак было преимущество – ошейники с шипами, мешающими волкам вцепиться своей жертве в шею.
Это была явно не охота на кроликов или куропаток. Рычание, лязг зубов, визг казалось, заполнили все пространство поляны и округи. Лошади нервничали и их едва сдерживали всадники.

Вспомнив о сестре, Квестар обернулся в ту сторону, где он последний раз ее видел в обществе Линдхольма.

И тут один из наиболее дерзких волков, решивших прорваться к свободе и спасению, оказался как раз между леди Райнхольд и теми, кто был с ней рядом. Не видя выхода, волк, подпрыгнув, едва не задел всадницу, но промахнувшись, вцепился мертвой хваткой в переднюю ногу лошади.

Такой быстрой реакции от Рагналла Линдхольма Квестар не ожидал. Мгновение, и он спешившись, навалился сверху на волка, всаживая тому длинный кинжал в шею, а потом еще и еще раз, пока тот, разжав челюсти не рухнул на снег.

Квестар подбежал как раз вовремя, чтобы поймать сестру, лошадь которой совсем обезумела.
- Рагналл, я в долгу перед вами, - тяжело дыша от бега, сказал Квестар, обнимая сестру и чувствуя впервые за сегодняшний день страх. Не за себя, а за Дейдре. Это было сущим безумием позволить ей присутствовать на охоте.

- Отцу мы ничего не скажем, - нервно смеясь сказал он сестре, все еще не разжимая кольца рук.
У герцога Магнара и без того забот хватает, чтобы знать о совсем не детских проделках его уже взрослых детей. Все живы и это главное.

- Миледи, он вас не успел задеть? - поинтересовался Линдхольм, вытирая снегом кровь с рук.
Квестар был слишком взволнован и обеспокоен за сестру, чтобы подмечать, как граф посмотрел на Дейдре. А Рагналл вовсе не учтиво и не по-отечески смотрел на свою юную гостью. Казалось он жалеет, что это граф Мальгер держит ее в объятьях, а не он сам.

Выскочившие из подлеска волки показались Дейдре дикими и прекрасными. Порождения леса, попавшие в ловушку, были полны решимости прорваться на свободу, но их жалили стрелы, оставляя на густых шкурах кровавые потеки. На них с азартом набрасывались собаки, остервенело кусая. Густой запах звериной крови пронзил морозную поляну. Дейдре рассматривала схватку со смешанными чувствами. Она, несомненно, пришла в восторг от ловкости и меткости лучников и от храброго и безрассудного поведения собак, бросившихся на лесных хищников, но ей в то же время сделалось жаль, что гибнут такие красивые и мощные звери. Они родились и выросли в этих лесах, дикие, свободные... Казалось, они с лесом составляют единое целое и, лишившись их, лес лишится части себя.
Взметнувшийся внезапно прямо перед Аспаркой волк напугал и лошадь, и всадницу. Дейдре вскрикнула, пытаясь хоть как-то сдержать Аспарку, но бедное животное, в ногу которого уцепился волк, было уже не в состоянии что-нибудь понимать или слушать. Она дико ржала, судорожно дергалась и брыкалась, и удержаться на ней у Дейдре не вышло.
Брат подоспел вовремя. Не подхвати он Дейдре, она бы вполне могла себе что-нибудь сломать при падении.
Вцепившись в Квестара и дрожа от страха, Дейдре оглянулась на Аспарку - и застыла, забыв на мгновение обо всем. Рагналл Линдхольм, расправляющийся с волком, был еще более диким и впечатляющим, чем сами волки, которыми еще совсем недавно Дейдре восхищалась.
- Я тоже в долгу перед вами, милорд, - услышав слова брата, проговорила Дейдре, когда Рагналл, отряхиваясь, подошел к ним. Великий Раас, до чего же он был прекрасен! Рагналл все еще сжимал свой нож, лезвие которого было обагрено кровью волка, напавшего на Аспарку. - Вы спасли мне жизнь. Волк до меня не добрался, но моя лошадь, что теперь будет с ней...
Дейдре с ужасом посмотрела на свою лошадку, к которой уже успели подбежать люди брата. Казалось, еще немного - и она рухнет на снег, истекая кровью.
Глаза Дейдре наполнились слезами. Ее любимица... неужели она сейчас умрет?
- Квестар... спаси ее... - уткнувшись в плечо брата, попросила она, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

Успокаивая Дейдре, Квестар даже сначала не понял, кого та просит спасти. А потом по взгляду сестры догадался, что речь идет об ее лошади. Боги всемогущие! Да это она, наверное, от испуга и стресса думает наперед о лошади, а потом о себе.

- Если дойдет до замка, то с ней все будет хорошо, - опрометчиво пообещал Райнхольд, еще даже не видя насколько ранена эта Аспарка так неудачно подвернувшаяся волку. Или удачно? Лучше пожертвовать лошадью, чем сестрой.

Насколько он мог заметить, то одной раненой лошадью не обошлось. Один из лучников придерживал окровавленную руку, а еще один из людей, судя по одежде, из людей Линдхольма, лежал на снегу, из горла его текла кровь. Волк со вспоротым брюхом тоже лежал на снегу. Остальные хищники или были мертвы, или счастливчикам удалось уйти с этой поляны, ставшей для них смертельной ловушкой.

Не замечал Райнхольд только недавно нанятого им егеря. Уж не провалился он куда в яму под снегом или не задрал его волк. Скверно. Негоже оставлять того в лесу. Но и посылать кого-то на его поиски пока было рано.

Линдхольм, как хозяин земель не без сожаления покинул общество Райнхольдов, но ему нужно было собрать людей, осмотреть трофеи.  И садясь верхом, он был рад сегодняшнему дню. И не только потому, что стаи волков уже не существовало, а потому что в его душе поселилась весна.

- Миледи, я лично прослежу, чтобы вашей красавице была оказана помощь. Один из псарей сведущ в лечении животных. Я его пришлю к вам. И если понадобиться, то животное отвезут на санях в конюшню замка.

Линдхольм сейчас готов был пообещать что угодно, хоть превратить в алмазы все лежащие вокруг снега, лишь бы еще раз увидеть благодарный взгляд черноокой красавицы.

Аспарка же все еще взволнованная от волчьего запаха, от боли в ноге, не находит себе места и людям, подоспевшим к ней, еле удается ее успокоить. Один из них и есть тот, о ком говорил Линдхольм. Осматривая ногу, он то качает головой, то кривит губы, невольно корча рожи. Наконец, он подходит к Райнходьду и поклонившись, объявляет, что по всей видимости сухожилие не задето и после того как рана заживет, то есть вероятность, что благородное животное даже не будет хромать.

Тем временем на поляне каждый из участников охоты занят своим делом. Некогда грозная стая волков теперь собрана в серо-кровавую кучу. Псы, все еще голодные, но истратившие свой запал ярости, позволяют псарям привязать к ошейникам повода. Они уже знаю, что дома то им от добычи достанется законная волчья требуха. Кто-то из псов уже успел урвать кусок добычи и облизывался, а кто-то лишь рычал в сторону кучи волков, скаля зубы.

Раненого лучника перевязывали лоскутами, нарезанными из холщовой подкладки плаща. А вот второй был накрыт свои плащом, ожидая свой последний путь.  Нит встретит его как подобает, а Раас проводит того, кто был храбр.

Охотиться Марвин никогда не умел, и с большим удовольствием остался бы валяться в замке, попивая теплое вино, любуясь видами из окна общей трапезной и приобнимая хорошеньких служаночек, нашептывая им в ушки заковыристые комплименты и получая за это либо поцелуи, либо какие-нибудь вкусные и приятные мелочи вроде пирожков (второе все же было бы предпочтительнее). Но приезжим бардом, как назло, заинтересовалась супруга графа Линдхольма, и Марвину пришлось долго и упорно терзать лютню, распевая все баллады подряд - леди Линдхольм любила, чтобы ей пели. Все бы ничего, можно и попеть, но не по пять часов подряд! Выбравшись глубокой ночью из покоев музыкальной леди, Марвин едва мог шептать. Болезненная леди никак не желала засыпать, а все требовала петь еще и еще, пусть даже уже пропетые песни. И Марвин твердо решил, что ему просто необходимо отправиться на охоту. Подумаешь, мороз и волки! Страшнее драконов все равно уже ничего быть не может. Кто видел дракона - тот волков не боится, решил для себя бард и вскочил едва ли не одним из первых на следующее утро, торопясь одеться и плотнее позавтракать - кто его знает, как долго будет продолжаться эта охота?
Балагур Марвин успел за короткое время завладеть вниманием людей Райнхольда, и по дороге к поляне, о которой говорил Келгар лорду Райнхольду, оказался в дружелюбной компании. Марвин, чувствуя себя в своей стихии, о волках думал меньше всего. Он рассказывал различные истории, отчаянно привирая, слышал отовсюду одобрительный смех и врал от этого еще изощреннее. В седельной сумке была припрятана тщательно закупоренная и обложенная соломой бутыль с вином на тот случай, если бард окончательно замерзнет, и несколько лепешек с сыром - если бард проголодается. Жизнь казалась прекрасной, мороз - терпимым, лес - живописным, спутники - приятными. Марвин блаженствовал и совершенно забыл о том, куда и зачем он едет.
Резкий звук, разорвавший тишину леса, нарушил это безмятежно-блаженное состояние. Марвин недовольно поморщился, обнаружив, что слушатели спешно покидают его и расходятся по поляне. Мысленно посетовав на неблагодарное невнимание новых знакомых, Марвин со вздохом потянулся за мешком, но Раздрыга вдруг потянула ноздрями воздух, вздрогнула, фыркнула, проржала что-то тревожное и зачем-то попятилась.
- Укуси тебя баргест, напасть этакая! - возмутился Марвин. - Сейчас-то что тебе не так?
Ругаясь и поминая бездны, откуда родом были предки Раздрыги, бард кое-как удержал животное на месте и поспешно спрыгнул с глупой скотины, пока она не вздумала его сбросить. Марвин накрепко привязал свою бестолочь к ближайшей сосне, отцепил заветный мешок, достал бутыль и поднес горлышко ко рту, как вдруг на поляну принялись выскакивать волки.
Боги, что это было за месиво... Кто-нибудь слышал, как рычит волк, который понимает, что его сейчас убьют? Обреченный рык, страшный рык: "Я сдохну, но я и тебя с собой утащу!" - вот что услышало чуткое ухо барда.
Ну и что, что драконы ревели в сотни тысяч раз сильнее?! Драконы остались у озера Этайн, а волки, бросающиеся на вооруженных людей, были совсем рядом!
Не прошло и нескольких мгновений, как бард, выдержавший схватку с баргестом, переживший нашествие шахтеров-призраков, выживший после нападения белых драконов и не свихнувшийся, когда увидел, как его друг сам становится драконом, - сидел почти на верхушке той самой сосны, возле которой металась, не в силах отвязаться, бедная Рздрыга.
Оттуда, сверху, храбрец и наблюдал поле боя, боясь лишний раз вздохнуть. И только когда все закончилось, он почувствовал, что страх, сковавший его по рукам и ногам, потихоньку отступает. Тут бы ему и слезть - но обнаружилась новая проблема. Залезть-то он сумел, а вот как слазить - не мог даже себе представить, поскольку у сосны ветки были расположены довольно далеко друг от друга, а где-то с середины и до земли отсутствовали напрочь.
- Люди... друзья... помогите, пожалуйста... - позвал Марвин, испытывая новый головокружительный страх. Он вот-вот рухнет на землю, туда, к подножию сосны, под копыта Раздрыги, рядом с мешком, из которого так аппетитно выглядывают лепешки, отведать которых Марвину, кажется, уже не суждено...

* совместно

Среди шума, смеха, разговоров, лая собак, звона сбруи, стука колес телеги, на которую грузили добытых волков, и прочей облегченной суеты, слабых воплей с верхушки сосны никто не слышал. Келгар выбрался через ту же брешь в подлеске, через которую проскакивали на свой последний бой волки, обсыпался по пути снегом с головы до ног, отряхивался, стаптывал его с ног, добродушно отзывался, или столь же добродушно отгавкивался от многочисленных реплик со всех сторон, в зависимости от того, поздравляли ли его с таким удачным загоном, или же беззлобно ерничали. Как-то очень сразу свита Райнхольда стала относиться к нему по-другому. Не как к непойми какому голодранцу, с какого-то ляда подобранного в захудалом трактире их молодым лордом, а почти как к своему, точно он и был одним из них и служил их бесхитростную службу вместе с ними уже как минимум не первый месяц. Впрочем, это не удивляло, а радовало. Радовало всегда, хотя уже мог бы привыкнуть, за столько сотен лет, тому, как само собой дается это странное свойство быть своим в доску почти с любыми людьми. Жаль вот, правда, что не с животными. Собаки поднимали вой и рвали свои поводки, и хвала Матери за то, что псарям и в голову не могло прийти, что виновно в этом отнюдь не возбуждение от охоты.
Охота закончилась, вереница людей, лошадей и собак понемногу потянулась в сторону замка, на поляне оставалось лишь несколько человек - собиравших последние остатки чьей-то рассыпавшейся поклажи, и довольно рассеянно переговаривавшихся меж собой, а Келгар начал хмуриться. Он ведь хорошо помнил, что бард собирался отправиться вместе с охотой, иначе говоря, он и должен был с ними отправиться, но куда он подевался? Среди собиравшихся охотников - Келгар его так и не высмотрел, как ни искал. Среди уезжавших - тоже. Среди оставшихся - тем более. Может все-таки не поехал? Но нет, один из людей Линдхольма говорил, что бард таки где-то тут. Может уехал раньше? Раньше лорда? Хм. Вообще-то это было маловозможно, такого неуважения простолюдину бы не простили, ну так на то и бард, вольная птица. Может не поделил чего с кем, рассорился да и уехал?
На ум уже приходило, что надо бы отправиться в замок, ведь бард наверняка уже там, когда, на самом краю поляны, вдруг споткнулся. Наклонился, рассматривая. Даже поднял обнаруженное. Сумка. Лепешки, фляга. Да лютня же! Вот она, в чехле, у самого ствола, да так снегом присыпана, что только часть грифа да и торчит наружу, как рука замороженного трупа со скрюченной кистью.
Келгар извлек и лютню, убедился, что больше под деревом ничего нет, поозирался, и только сейчас, когда даже последние остававшиеся на поляне уже тронулись неспешно в обратный путь и гомон голосов стал затихать - услышал невнятные звуки. Причем сверху. Задрал голову, да так и сел. Натурально, сел в снег, запрокинув голову и не веря собственным глазам.
- Марвин! Ты чего там делаешь?

Его никто не слышал. Никто! Марвин дрожал от холода и ужаса, представляя, как настанет ночь, взойдет луна – и он, окончательно окоченевший, свалится вниз, прямиком к тем волкам, которые придут оплакать или съесть своих собратьев…
- Кто-нибууудь, - от страха голос Марвина сделался совершенно слабым, как у полудохлого цыпленка. – Помогите… спасите… кто-нибудь…
Он с безнадежной тоской смотрел вниз, смотрел, как постепенно пустеет поляна, как с каждым мгновением тает надежда на спасение, и заплакал бы от отчаяния, но так заледенел, что даже слезы, казалось, замерзали где-то в глазах.
И вдруг увидел Келгара. Тот расхаживал по поляне, явно что-то разыскивая.
- Келгар! – засипел Марвин, пробуя подергаться, но тут же испуганно замерев на месте. – Друг! Спаси-помоги! Келгар!
Боги великие, дай вам Дюжина здоровья за то, что вы направили взгляд охотника вверх!
- Я тут… я это… я не помню… Я слезть не могу! – Марвину казалось, что он орет, но на самом деле он тоненько посипывал. – Сними меня!

- Да как ты туда вообще попал? - глаза охотника сделались круглыми. Обычный человек сейчас наверное пополам бы сложился от хохота - очень уж забавно выглядел бард, этаким грибом-трутовиком прилепившийся к сужающемуся вверх стволу, несмотря на в общем-то полную серьезность ситуации, но Келгара озадачил даже не сам факт наличия Марвина на сосне, а то, каким способом он туда взобрался. Потому как сам он, осмотрев ствол, и попробовав допрыгнуть хотя бы до нижних веток, вынужден был признать, что взобраться наверх сможет разве что только с какими-нибудь веревками, или крючьями.

- Я не помню… - взвыл бы Марвин в полный голос, но только голоса у него сейчас как раз и не осталось. – Волки как выскочат… как набросятся… а я – на сосну… я, кажется, к ней насовсем примерз… я не могу слезть! Я боюсь! Сделай что-нибудь!

Келгар яростно поскреб в затылке, пытаясь сообразить, что сделать. Вообще-то снять Марвина с дерева ему не представляло ни малейшего труда, но, здесь? Сейчас? Когда до темноты еще оставалось изрядно времени, да и в лесу вполне могли шляться какие-нибудь люди? Отставшие от охоты, или кто-то еще? Да еще на открытой поляне, да так близко к краю леса?
Массаж головы не помог. Пытаться взобраться было бесполезно - лазить по деревьям, Келгар умел не хуже любого другого человека, но на эту сосну бы даже и пробовать не стал. Да даже если и вскарабкаться - то как спускаться обратно, да при этом еще и тащить закостеневшего от неподвижности барда, который в любой моментт сорваться может.
- Слушай, а может попробуешь спрыгнуть? Я тебя поймаю!
Келгар правда не был уверен - не переоценивает ли свои силы. Все-таки в этом теле он был крепче и сильнее любого человека, но хватит ли этого, чтобы удержать человека, свалившегося с такой высоты? Впрочем, попробовал бы, если б другого выхода не оставалось, что ж было делать.

- С-с-с-спрыгнуть?! – Марвин глянул вниз, ойкнул, вжал голову в плечи и тихонько заскулил. – Я не смогу-у-у-у….

Келгар вздохнул, витиевато выругался, оглянулся. Вроде, вокруг никого. Последние запоздавшие уже ушли с поляны. Лес становился тих, да и солнце уже заметно склонялось на запад. Он снова выругался, уже для удовольствия, и принялся раздеваться. Донага. Окажись тут сторонний наблюдатель - ошалел бы от такого зрелища, и, представив, какую бы, такой любопытствующий, скроил рожу - охотник едва удержался от смеха. Когда на нижних, тонюсеньких веточках, оказалось развешано все, вплоть до подштанников, Келгар встряхнулся, отошел подальше от кустов, и, расслабившись развел руки в стороны и прикрыл глаза.
Все-таки процесс возвращения к истинному облику, особенно если не в экстренных ситуациях, а вот как сейчас, когда от лишних мгновений ничего не зависит, был мучительно приятным. Как засидевшемуся в одной позе человеку - потянуться каждым своим мускулом, сладко, до хруста в суставах и приятного звона в голове.
И ощущать, как с невыразимым чувством освобождения пробивается, словно раздвигая человеческую спину - гребень громадных черных пик, как раздается, меняясь, все тело, как высвобождаются крылья и сладко растягивается, изгибаясь, шея. Как тяжело опускается все тело, и под бывшими руками, а теперь - мощными когтистыми лапами, мягко вздрагивает, принявшая на себя нешуточную тяжесть земля.
И вот уже не голый человек, а красный дракон, крупный даже для своего вида, медленно прогибая спину, и сворачивая крылья, потянулся вверх, увенчанной изогнутыми назад черными рогами, головой на длинной шее. Едва дотянулся, уже подумал - не придется ли подниматься на задние лапы, но достал и так. И обдал закоченевшего барда теплым воздухом из ноздрей - обычным дыханием, но гораздо, гораздо горячее человеческого. Золотые глаза заметно щурились, и будь у Келгара по-прежнему человеческий рот - улыбался бы сейчас до ушей. Впрочем, и рокочущий голос дракона звучал со смешинкой.
- Залезай.

От осознания того, что Келгар рядом, Марвину стало чуть легче. Правда, руки по-прежнему словно приросли к шершавому стволу и никак не получалось их хоть немного расслабить, и ноги одеревенели так, что практически уже не ощущались, но теперь появилась надежда на спасение. Келгар обязательно что-нибудь придумает.
Какое-то время внизу было тихо. Марвин снова глянул туда - и мигом забыл и о сосне, и о страхе. Там, внизу, происходило чудо, увидеть которое вряд ли до сих пор удавалось кому-нибудь из жителей Кэйранда. Да что там Кэйранда - всего мира!
- Да чтоб мне в бездны провалиться! - восхищенно шептал Марвин, наблюдая превращение человека в дракона. - Офаханеть, до чего красиво!
При приближении драконьей головы Марвин невольно отпрянул прочь - и едва не провалился в самом деле - только не в бездны, а в снег у подножия сосны. Сколько ни тверди себе, что дракон - это тот же Келгар, только огромный и с шипами, а все равно перепугаешься, когда к тебе подвинется чудовищная морда.
Зато теперь руки Марвина, наконец, разжались - наверное, с перепугу.
Куда именно залезать - уточнять не было нужды, вот только как это сделать, когда руки трясутся, как у старого пьяницы, а ноги практически не слушаются, и впридачу от страха все внутри сжимается в какой-то тошнотворный комок...
Марвин хотел было сотворить знамение, но постеснялся - вдруг драконы этого не любят? Вздохнул, мысленно простился с белым светом, представил, какая прекрасная и грустная баллада могла бы получиться об умирающем в одиночестве, всеми покинутом, лежащим среди равнодушных снегов барде - и потянулся к дракону.
Марвин сразу же почувствовал тепло - Келгар наощупь был словно хорошо натопленный камин. Стараясь не смотреть вниз, бард, словно большой неуклюжий кот, переполз на голову дракона, стараясь при этом не угодить ему случайно ногой в глаз, и крепко-крепко ухватился за драконий рог - с точно таким же пылом, с каким до этого держался за сосну.
- Боги Кэйранда, видел бы меня сейчас кто-нибудь... - произнес Марвин.

- А меня? - фыркнул дракон, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Не приспособлена драконья морда для улыбки, зато смех - рокочущий, ликующий выдох - был вполне доступен. Только вот пламя при этом могло вырваться совершенно неконтролируемо, просто от избыточного веселья, а в планы Келгара не входило спалить ни за что ни про что ни в чем не повинную сосну, а с ней и пол-леса впридачу. Так что сдерживался, хотя за все четыре сотни с гаком лет его жизни, нечасто доводилось попадать в ситуации, забавнее этой. По когтям пересчесть практически. Ну, то есть, по пальцам. - Репутацию всему драконову роду попорчу на все века до и после текущего. Мне ж по всем вашим представлениям, тебя бы слопать полагалось, а не с верхушки, точно котенка, снимать. Кошмар, да и только.
Ворча в собственное удовольствие он медленно, сгибал шею, слегка поворачивая ее набок, и стараясь удерживать голову строго параллельно земле, не опуская носа, чтобы окоченевшему Марвину было легче удерживаться. Потом, сложил лапы, лег, и, вытянув шею по земле чуть наклонил голову, буквально "скатывая" с себя пассажира.
- Если придется тебе когда-нибудь на мне прокатиться, имей в виду - голова для этого не самое удобное место. Слетишь, и пикнуть не успеешь. - поделился, как тайным секретом. И только было поднялся на лапы, чтобы вернуть себе человеческий облик, как поляну огласил дикий ор.
- ААААААААААААААААААААААААААА
Келгар дернулся, поворачивая голову на длинной шее и, увидев источник звука, издал совершенно тоскливый стон.
- Ыааааууууу!. - Только для непривычного уха звучало оно, почти как угрожающий вой, ну откуда знать людям, что драконы выть не умеют. Этот вот, явно не знал. Застывшее, белое как смерть человекообразное существо на снегоступах, выронившее из рук моток веревки, топор и холщовую сумку, смотрело на Келгара так, как наверное смотрят души приговоренных в Безднах на приближающихся к ним черных духов с огненными крючьями в руках. Ему бы удрать, но мужика так приморозило, что он, похоже, даже дышать забыл.
Вот мудила! И что теперь делать? Не жечь же этого придурка, в самом деле, только за то что на поляну невовремя зашел? Сам ведь виноват, что среди бела дня да совсем близко от жилья в таком виде показался. Келгар дернул головой в его направлении и нарочито зрелищно клацнул зубами.
- Ам!
Кажется тут только что кто-то стоял? Непохоже. Хотя вон, снегоступы остались. И топор. И веревка с сумкой. Хотя нет, точно был. Едкий запах человеческой мочи ни с чем не перепутаешь.
- Скотина - со вздохом резюмировал дракон, и приникнув к земле, уже через пару мгновений превратился в стоявшего на четвереньках нагого охотника. Который, когда выпрямился, выглядел и раздосадованным и развеселенным одновременно. Ну а как назвать, когда лоб морщинами изломан, в глазах светляки скачут, а рот кривится наискось и зубы щерит. Ну что, хорошие зубы, белые, крепкие, а все равно не клыки длиной в фут с пядью. Совсем не то впечатление.

* совместно
- Я понял это уже, - поохивая, Марвин поднялся с земли. - И чего это у тебя голова такая жесткая и бугристая? У меня, кажется, все в синяках...
Договорить не вышло. Дикий крик, похожий на тот, который издает свинья, когда ее пытается зарезать не самый умелый мясник, раздался, казалось, у самых ушей Марвина. Глянув в сторону крика, бард и растерялся, и развеселился. Мужика, конечно, понять было легко - с непривычки такое увидеть, конечно, - это очень серьезное испытание. Но до чего же он потешно выглядел в своем испуге! А еще смешнее стало, когда мужичонка смылся, стоило Келгару на него рыкнуть.
- Ха-ха-ха! - покатился со смеху Марвин, и эхо далеко разнесло его смех. - Во дает! Таким темпом он до Аллантара за час доберется! Ха-ха-ха...
Просмеявшись, Марвин повернулся к Келгару, успевшему уже стать человеком, хотел было что-то прибавить, но его согнуло пополам от нового приступа хохота.
- Ты бы оделся, что ли... вид у тебя...не приведи дюжина, еще кого сюда принесет...

- Нет уж, спасибо - фыркнул охотник, и запрыгал на одной ноге, пытаясь надеть подштанники - А ты, вижу уже оклемался, вот и молодец.
Сам тоже молодец, справился с первого раза. Сел на кривое бревно и принялся наматывать портянки.
- Смех смехом, а надо бы поторопиться. Следы мои замести, да смыться отсюда подобрк-поздорову. Тебя -то он навряд ли успел заметить, когда меня увидел ему явно было не до подробного разглядывания окружающего пейзажа. Но бежать теперь будет как заяцсс подпаленным хвостом докуда, откуда пришел. И расскажет что видел. Над ним , конечно отхохочут , но если настаивать будет - могут и пойти посмотреть.
С портянками было покончено, Келгар натянул штаны и принялся обуваться.
- И этого им видеть не надо
Мысль была вполне резонной. У основания сосны, на расстоянии добрых восемнадцати футов друг от друга, темнели, глубоко вдавленные в снег четкие отпечатки двух пар громадных когтистых лап.

- Это уж точно, - кивнул Марвин, успокаиваясь. В самом деле, нет времени веселиться, нужно замести следы - здоровенные, надо сказать, следы - и валить отсюда побыстрее.
- Надо же, не раздавил! - обрадовался бард, подойдя к дереву и обнаружив там валявшуюся бутыль. Когда Марвин, демонстрируя чудеса ловкости и проворства, сиганул на дерево, отбросив ее, бутыль упала весьма удачно: из нее вытекло далеко не все содержимое. Подхватив бутыль с земли, Марвин сделал несколько глотков и, несмотря на то, что вино было ледяным, сразу же почувствовал, как внутри него растекается приятное тепло.
Совмещая приятное с полезным, Марвин принялся затаптывать следы Келгара, не забывая при этом прикладываться к бутылке. Следы, слава дюжине, не успели застыть на морозе и затаптыванию поддавались вполне, хоть и похрустывали.
- Хочешь? - Марвин протянул бутыль Келгару. - У тебя была славная охота. Ты загнал волчью стаю и спас бесценное сокровище - золотой голос Кэйранда - от ранней и незаслуженной смерти. Надо будет сложить балладу о том, как дракон спас... нет, что-то не то... как дракон хотел сожрать, а потом спас... нет, и это не то... Слушай!
Марвин замер на месте, прекратив затаптывать следы.
- А расскажи мне что-нибудь про вашу драконскую жизнь, а? Может, у вас там дракон влюбился в драконшу, а потом прилетел другой дракон и убил ее, а она уже успела отложить яйца, и первый дракон их высиживал, а потом они все выросли и тому отомстили? Ну или что-нибудь в таком вот роде, понимаешь? Чтоб можно было балладу написать. А то баллада о снятом с дерева барде какая-то не такая. Мало величия и трагизма. Хотя, трагизма-то как раз вполне - но не все его поймут. Расскажешь, а?

- Расскажу, расскажу. Потом догоню, и еще доскажу. - проворчал Келгар, больше "для порядку", потому что его вся эта ситуация неимоверно веселила. Просунув голову в рубаху высунулся, и увидел чем бард занят - Эй, не топчи! Снегоступы его тащи сюда.
Нижняя рубаха, верхняя, сикось-накось, даже заправляться некогда. Руки в рукава куртки, пояс затолкал в колчан вместе с рогом и флягой, времени нет надевать. Колчан и лук за спину. Вот молодец, послушался без вопросов, надо же. Забрал один снегоступ, и принялся забрасывать следы снегом, орудуя снегоступом как лопатой.
- Давай, помогай. Хрен собачий знает, как быстро этот дурень добежит и как быстро вернется. А ну кого по пути встретит и сюда приведет. Затоптанный снег таки на мысль о том что тут что-то было навести может. А если на месте где дракон привиделся увидят снег, весь такой белый да рыхлый, тут и будет ему почет и уважение и репутация самого отчаянного враля Кэйранда до конца его дней.
В четыре руки следы оказались забросанными довольно быстро. Что там бурчал под нос Марвин, Келгар не расслышал, о чем жалел. Предполагал, что это были шедевры, которые не грех и позаимствовать. Хотя и без того было ясно, что случаев пополнить свой багаж человеческих идиом у него будет еще немало. Бард оказался великолепным спутником и отличным товарищем, и отказываться от этого удовольствия он уж точно не собирался.
- Ну все. - Келгар отер лоб, оглядел результаты их работы, забрал оба снегоступа и установил их точнехонько на то место, на котором они с ног незадачливого зеваки и свалились. Смысла скрывать собственные, с Марвином, следы - не было. Поляна была так истоптана человеческими, лошадиными и собачьими следами, что разобрать тут пару лишних не смог бы даже лучший в мире следопыт. Только сейчас охотник оглядел себя, сплюнул,
- Ну, баргестова глотка! - и принялся приводить себя в порядок, поглядывая временами на Марвина - Ну что, певун? Отогрелся?

*совместно
- Так отогрелся, что даже жарко стало! – после всего пережитого Марвин чувствовал бесконечную усталость, а впереди еще был неблизкий путь, который предстояло проделать на своих двоих, что барда никак не радовало.
- Из-за какого-то явившегося невовремя дурака так мучиться, - буркнул бард, поднимая свой опустевший мешок, в котором тихо и жалобно вякнула лютня. – Теперь еще топать фахан знает сколько… ну хоть можно волков не бояться. Одно хорошо…
Марвин поддел носком сапога оборванный повод, обмотанный вокруг сосны.
- Тупая скотина таки сбежала. Чтоб подавился тот волк, который ее сожрет!
Марвин перебросил мешок за спину и повернулся к Келгару.
- Слушай, а ты же помнишь, в какую сторону идти-то надо? А то я… занят был, пока сюда ехали, по сторонам глянуть некогда было – ничего не запомнил.

Келгар прыснул, выслушав прощальное напутствие бедной Раздрыге. Впрочем, ловить строптивую кобылу по лесу сейчас совершенно не хотелось, да и попасть в тепло все-таки стоило бы поскорее. Сам мечтал о жарком огне, сухих портянках и миске чего-нибудь горячего и вкусного, а уж бард, и подавно. К тому же тот от долгих шатаний по морозу и своего сидения на сосне запросто и простудиться мог.А ну как голоса лишится? Не хотелось бы.Так что он не стал рассусоливать
- Пошли-пошли. Я по этому грешному лесу за эти дни столько набегался, что сейчас, пожалуй у каждого дерева могу запросто осведомляться о здоровье его пятого отростка на восемнадцатой ветке, да не бояться, что меня пошлют куда-нибудь, куда даже болотные огни не заглядывают, как назойливого незнакомца.Из лесу выйти тут просто а там замок издалека видно.Да и не удивлюсь, если по запаху найдем.У Линдхольмов-то сегодня навеняка пир будет. Так что давай, Марвин, шевели ногами. Думаю,мы как раз успеем к горячему. И, если сегодняшняя охота удовлетворила молодого Райнхольда,то местечко нам, среди его людей,обеспечено.В самый раз на отдохнуть, отъесться и дух перевести,а там - поглядим, куда будет охота двинуть по весне.

- Только бы не заставили снова петь этой леди Линдхольм, - передернулся бард. - Надо будет сразу, как придем, завалиться спать... не станут же они меня будить, чтоб я пел... или станут? Если станут, я прикинусь мертвым... или лучше больным... и угораздило же эту леди до такой степени любить баллады... а ничего, что у меня голос только один?
Не прекращая болтать, перемежая свои рассуждения охами, ахами и жалобами на судьбу, Марвин покорно поплелся по скрипучему снегу следом за Келгаром.

И снова большой зал замка Винтерстон был полон людьми. Горели факелы, столы были еще полны еды, а кувшины с медом и вином не совсем опустели.
Лорд Линдхольм был сегодня как никогда доволен охотой и не без гордости поглядывал на волчьи головы, насаженные на пики и выставленные в зале в качестве трофеев. Лели Линдхольм, забыв про свой недуг, сидела за столом, высматривая среди присутствующих заезжего барда.
Квестар Райнхольд уже устал учтиво повторять леди, что этот Марвин нанят им на службу и он не намерен расставаться с ним, как и с Келгаром, так удачно устроившего им сегодняшнюю охоту. Квестар успел за то недолгое знакомство с этими простолюдинами оценить их мастерство. И пусть Келгара он ценил выше, чем того кто звался Марвином, но расставаться с бардом не собирался. Да и откажи он одному от службы, еще неизвестно остался бы второй служить ему. Товарищество много значит. И это тоже каждому из них было в плюс, потому как если человек может быть предан своему другу, то он будет предан и своему господину. А если человек без друзей, то разбери еще какие твари там водятся.
- Нет, нет, леди, я не могу оставить этого певца. Не далее как утром я отправил гонца с письмом своей жене, в котором написал о том сюрпризе, который ее ждет. Не могу же я обмануть ее. Вы же понимаете?
Письмо действительно было отправлено леди Райнхольд с гонцом, но про «сладкоголосого певца» в нем ничего не было сказано. А то, что Квестар немного приврал, так то не грех. Зато леди Линдхольм дальше весь вечер только вздыхала, но больше не донимала его просьбами.
И когда охотник со своим спутником появились наконец в зале, то были встречены одобрительными возгласами людей, да тостами в их честь. Райнхольд снисходительно и не без удовольствия смотрел на то как принимают тех, на кого еще недавно ворчали, не зная с какой это радости граф Мальгер взял их на службу.
- Отошлите охотнику этот кувшин меда, - велел он слуге, указывая на отменный медовый напиток, подававшийся только на стол хозяев и почетных гостей.
Граф Линдхольм только усмехнулся, глянул на жену, теребившую куриное крылышко, да послал егерю, устроившему для него эту охоту, о которой будут еще долго говорить в округе, кабаний окорок.
А охоты выдалась знатной. Настолько, что даже старые воины не могли припомнить подобной. Похоже, что ни одному волку из стаи не удалось сохранить своей шкуры. Среди убитых был даже молодняк, который обычно не бегает с матерыми волками. Не каждый егерь сможет поднять столько зверья. Это заслуживало уважения его опыту и мастерству.
Посмотрев на Райнхольда, Линдхольм улыбнулся и поднял наполненный кубок. У графа Мальгера тоже "охота" удалась, ведь найти таких мастеров своего дела - большая удача.

- Эпизод завершен -