26.03.1254, Тот враг безопасен, который уверен, что держит тебя в руках 

Дата, время: 26.03.1254, последобеденное время
Место действия: столица королевства, замок Ал-Антар, малые покои принцессы Вивиан
Участники: Ратьер Эган, Вивиан Авенмор
Предыстория/суть темы:Сомнение, сострадание, боль - признак слабости, а слабым не выжить в королевском замке, кому, как не Шепчущему, знать это лучше других.

Стойкость и молчание — вот высшие добродетели. Они берегут девичью честь от дурных помыслов, семейное счастье - от дурных взглядов, и саму жизнь человека - от помыслов о том, достойна ли она продолжения. Ратьер Эган лучше других знал, как мало, бывает, нужно для того, чтобы отдан был приказ её оборвать, и ещё меньше занимает времени воткнуть в спину кинжал или вбит последний гвоздь в крышку.
Утонуть в вине - благородная смерть, Ратьер видал немало других за свою службу короне - грязных, кровавых, отвратительных или глупых. С недоуменным немым вопросом распахнутого рта, с распоротыми кишками, от которых несёт дерьмом и тёплой кровью на всю улицу, с самодовольной усмешкой ничего не подозревающего человека, с ногами, бессильно скребущими камень пятками в смешном и нелепом последнем танце. Благородное вино - достойная смерть, хотя любой из них он предпочёл достойную жизнь.
Ему не жаль было казнённых, какими бы высокими титулами они не обладали. Измену не прикрыть короной, и посягнувшие на трон понесли своё наказание. А живым нужно жить дальше, какой бы ни была боль от предательства, а главное - жить так, чтобы ни у кого не возникло даже малейшей мысли о том, что их помыслы далеки от идеала. Что в глубине их сердец живёт обида, непонимание, страдание, злость и страх. В королевских покоях нельзя позволить себе роскошь истинных чувств - подданным положено чувствовать лишь то, что дозволено высшей властью, и должно во всём с ней соглашаться, чтобы не пополнить ряды тех, в кого вколачивают гвоздь или ведут к помосту. Обжегшись на молоке, дуют на воду, получив нож под лопатку от самого родного человека - сына, кровь от крови и плоть от плоти, не доверяют больше никому. Ни своим детям, ни своим друзьям, ни собственной тени, ибо предавший раз предаст снова.
Кто-то справлялся с этим отменно, кто-то и не горевал вовсе, а кто-то ещё не знал, как жить в тот час, когда сердце проси выплакать его кровавыми слезами, а глаза должны веселиться и сиять. Ратьеру не доводилось - вот так - терять брата, и, хвала богам, сына, но представить, как это, он мог. Как и заметить, что даже придворное королевское воспитание не способно научить душу быть чёрствой и пустой.
Плотно свёрнутый свиток, запечатанный сургучом, он сунул в проворную руку служанки принцессы Вивиан, спешащую куда-то по продуваемой весенним ветром галерее дворца, и через день ровно таким же способом, столкнувшись в том же месте, получил устный ответ, что Её Высочество согласны принять эквита у себя в назначенное время.
Чувствовал он себя не самым лучшим образом, подходя к покоям принцессы - это не было запрещено, и он был в том ранге, когда имел право просить, а иногда и требовать аудиенции, не смотря на чин и титул, но, всё же, обычно его круг общения ограничивался либо девицами нетитулованными и свободными в нравах, либо глубоко замужними и в сопровождении мужей, братьев, попечителей… Наносить же визит целой принцессе ему ещё не доводилось, и он, к стыду сказать, тушевался, не решаясь, с какой стороны начать щепетильный разговор. Это не дыбой угрожать и нож под ребро тыкать, чем изобилует его обычное времяпрепровождение, а разговор по душам с созданием юным и трепещущим, а опыта в этом у него не было ровно никакого.
- Ваше Высочество! - Ратьер застыл в официальном поклоне, прижав руку к груди в ожидании того, пока принцесса позволит ему выпрямиться.

- Лола из цветочной лавки сказала, что она была настоящей ведьмой! – возбужденно заявила Кетрин, откладывая ткань с вышивкой, работа сегодня не ладилась.
- Откуда она знает? – захлопала огромными зелеными глазами Агнес-новенькая фрейлина, взятая на место леди Рутланд.
- Бабка ее сказала! А эта старая сама из их стана, поговаривают!
- Глупости все это, Кетрин! Вечно ты каких-то сказок на рынке наслушаешься!  - отмахнулась раздраженно Маргарет, подняв глаза от ленты, которую та пришивала к рукаву.
- Глупости? Будто ты сама не знаешь, что Бьято всех мужей свела на свидание  с Безликой, а потом и самого герцога! - возмутилась Кетрин, а потом понизила голос, - И на костре вон что творила!
- Что на костре? Сгорела она и все тут!
- Неправда, видно же было, что она что-то там шептала! Наверняка, заклинания.
- Прекрати, ты пугаешь Агнес! Не существует никаких ведьм! – резко оборвала ее Маргарет, и девушки замолчали на какое-то время, склонившись к рукоделию.
Но вот Кетрин снова подняла голову, обвела подруг взглядом и негромко продолжила:
- Странно все это, да? Ждали-ждали все, когда принцы с похода вернутся. И вот… оказывается все как… Принцы… А как думаете, Эдмунд долго в бочке барахтался, пока вином не захлебнулся? Вроде же дестур, а так…
- Замолчи! – едва не взвизгнула Маргарет и отвесила сестре знатный подзатыльник, и прислушалась к тишине в смежной комнате, - твое счастья, что она спит! Закрой уже свой рот и работай!

Вивиан не спала. Лежа на заправленной постели на спине, она смотрела на бордовый балдахин, натянутый между четырьмя резными столбиками, и невольно слушала разговор в малых покоях. Дверь была открыта, и хоть девушки принижали голос, слышала она отчетливо практически каждое слово. Да даже если бы была закрыта, то что? Только ленивый да немой сейчас в Кэйранде не обсуждает  случившееся.
 Вот только вчера утром, гуляя по саду, услышала точно такой же разговор садовников, вышедших в голый после зимы сад. Одного  интересовало сколько квартов вина выпил Эдмунд прежде, чем захлебнулся, а другого, что там было за вино – может не пожалели логрийского для такой особы? Слыша эти речи, Вивиан и не заметила, как жгучие слезы покатились по щекам. Едва не сбив какую-то служанку, принцесса пронеслась в покои и покидать их отказывалась. Слишком больно, слишком жестоко.
Выдохнув и повернувшись на бок, девушка закрыла глаза. Как такое вообще могло произойти? Весь Кэйранд празднует победу, празднует то, что предатели казнены. А замок? Вивиан била крупная дрожь, когда она вспоминала глаза отца на суде и там, во время казни. А глаза Эдмунда? Боги, ее брат, тот  с которым она носилась по саду и пряталась от нянек на конюшне, – предатель?! Предал отца, казнен, опозорен…
Застонав, Вивиан замотала головой по кровати,желая вытрясти из нее никуда не желающий уходить образ огромной бочки и брата, которого к ней тащил…. другой брат. Кажется в этот момент, она так сильно сжимала руку Элизабет, что девушка вскрикнула. Как она сейчас.
- Ваше Высочество, что…? – замерла на полуслове Маргарет, прекрасно зная что.
- Голова болит! – резче, чем хотелось ответила Вивиан, но поспешила смягчить тон,- окно открой….пожалуйста. Душно.
- Принцесса, давайте пройдемся по саду? Сегодня ведь такое солнце, и ветра, наконец-то нет, - предложила фрейлина, открывая окно.
- Нет, не хочу, - мотнула головой Вивиан, - и... ко мне должны прийти. Помоги одеться и уложи волосы, время остается немного.

«Леди Гвенн была бы мной недовольна» - скривилась Вивиан, глядя на свое отражение в зеркале. Бледная, под глазами еще не сошли следы слез, которые почему-то никак не кончались. Но что есть, то есть. Надо сказать, что принцесса вообще не имела понятия, зачем она понадобилась самому Лорду-Слышащему.
«Вот сейчас и узнаю» - мелькнула мысль, когда в комнату вошел и поклонился граф Альтар.
- Добрый день, милорд, - чуть склонила в приветствии голову Вивиан и мягко повела рукой, указывая на стоящие около камина кресла, приглашая мужчину сесть, - Признаться, я не ожидала Вашего визита. Чем-то могу помочь?
«Чем я могу помочь Лорду-Слышащему? Глупость какая. Но зачем-то же он пришел?»

Публичная казнь Эдмунда Авенмора стала одним из самых больших представлений в жизни измотанного неизвестностю и страхом города, как пир после чумы. Она заставила выплеснуться на улицы толпы людей, жмущихся к стенам, лезущих на крыши, заборы, толкающих друг друга, лишь бы урвать место получше, поближе к эшафоту.
И Ратьер, как фактический Лорд-Слышащий, не имел права не появиться на этом празднике торжества власти. Скривив губы в неприязненной гримасе, но вынужден был стоять и смотреть, как делали это остальные, наблюдая, как за ярмарочными шутами, казнь живого мертвеца.
Даже по самоубийцам устраивают траур, и лишь предатель не может быть удостоен её, для того, у которого теперь нет имени, есть только одна дорога, в вечное забвение. Графу не жаль было предателя, человека, который без колебаний ввергнул бы страну в войну, кровь и боль, имей он возможность и ради своей выгоды, и который потащил с собой на эшафот и костёр таких же изменщиков. Но ему было по-человечески жаль преданную им семью. Каким бы он ни был, и какими бы ни были его отношения с отцом, матерью, братьями и сестрами, и каким бы чудовищем они его не считали, выдержать такой удар с непоколебимым лицом, даже в последний момент оставаясь каменным, словно бездушная статуя, было тяжким испытанием. Оно не многим под силу, испытание болью, страхом и разъярённой толпой, жаждущей вогнать в гниль, грязь и дерьмо того, края чьего блио ещё минуту назад они бы не дерзнули коснуться. Видеть это и не иметь ни возможности, ни права предотвратить, защитить, похоронить его в своих глазах и душе, и жить дальше.
И праздновать торжество власти. Красиво, на показ, как того требуют все глаза, со злорадностью голодных гиен ждущие подачку в виде слезы или тоски во взгляде. И небывалой широты праздник должен был показать всем, что семья Авенмор, осиротев на одного из братьев, ничего не потеряла.
Горожане бесновались под завывание костра и крики глашатаев, и это вызывало в графе отвращение. Он хотел тогда сплюнуть под ноги и брезгливо развернуться, но вдруг встретил взгляд заплаканной принцессы Вивиан, это остановило его. Девчонка, годная ему в младшие сёстры или даже дочери, на которой не было лица. Девчонка, сегодня потерявшая все основы своего бытия, и ноги ее держали меньше, чем руки фрейлин, но она стояла и смотрела. И Ратьер сдержался, а, когда девушка отвернулась, отвернулся сам, и, надвинув капюшон поглубже, ушел с площади. Казнь закончилась, узнала ли его - не известно.
Он не так давно был вновь представлен ко двору, чтобы успеть быть знакомым с принцессой лично или успеть узнать её. Сестра Рикарда, Леннарда, она представлялась ему другой, такой же самоуверенной, гордой и непоколебимой. Серая заплаканная тень, безмолвно стоящая рядом с братом на казни, оказалась совершенно другой. Такой она показалась ему и сейчас, тихая, с красными от слёз глазами, она казалась послушной, безвольной и сожжённой горем. В толпе разряженных аристократов и черни, спустя неделю всё ещё продолжающих праздновать и обсуждать казнь и ярмарку, до неё, казалось, никому нет дела, но Ратьер знал, что это только временно. Улягутся волнения, наскучат сплетни, остынут головы, и людям снова станет скучно, и они примутся искать новых жертв и новых виновных, и тогда девочке с грустными глазами будет сложно оправдаться за свою боль. Взгляд охватил её, растерянную, одетую в дорогое, но неброское платье, так странно контрастирующее с серым от горя лицом.
-Миледи, - она смотрела на графа удивлённо и несколько растерянно, и Ратьер выпрямился, на мгновение ещё раз склонив голову. Соболезнования приносить не принято по вычеркнутому из жизни, но и поздравлять единственного здесь человека, кто не скрывал своей боли, было не с чем.
- Я благодарен за то, что вы посчитали меня достойным беседы с вами, моя принцесса, - он очередным наклоном головы поблагодарил за оказанную ему возможность сидеть в её присутствии, и опустился в крепкое деревянное кресло. Фрейлины замешкались в дверях, в женском любопытстве пересиливая даже извечный человеческий страх перед Шепчущими, и Ратьер метнул в них хмурый тяжёлый взгляд. Дверь спешно притворилась, оставив небольшую “щель приличия”.
- И поспешу вас успокоить, я явился к вам как граф Альтар, а не Лорд-Слышащий. Пока, - он сделал паузу, упираясь в миловидное личико со следами слёз пронзительным взглядом, - как граф Альтар. Как пришёл бы к младшей сестре, или другу, который стоит на пороге беды и которого я могу от этой беды отвратить, потому что мой друг слишком юн и не искушен, чтобы быть способным бороться с ней в одиночку. Мой друг, - говорил он, отстраненно глядя в не зажённый камин, - склонен быть честным с самим собой и перед остальными, не скрывая настоящих чувств, и не успел ещё осознать того, что честность сейчас может сыграть с ним плохую шутку, обернувшись куда большим злом, чем ложь.
Ратьер перевёл любопытный взгляд с почерневших камней и вчерашней золы на дорогую отделку платья, и выше, к открытой шее и почти детскому личику. Понимает ли она, о чём говорит эквит?

Как только граф заговорил, принцесса отвела взгляд, принявшись рассматривать узоры на тяжелых шторах. И с каждым его словом брови девушки чуть приподнимались, а на последних словах едва-едва сдержала несвойственный ей нервный смех, но уголок губ предательски дернулся в подобие улыбки. Девушка внимательно посмотрела на Лорда-Слышащего, словно увидела его впервые.
Да, в принципе так-то оно и было. Вот так близко и вот так же просто она видела его первый раз. В шумных залах слишком много лиц, чтобы выделить одно и запомнить. А теперь… Вот значит какой он – граф, заменивший Фелана Авенмора.
«Дядюшка Фелан…. Отец только оправился от его потери, как тут… Нет, об этом лучше потом подумать»
А улыбаться принцессу заставило то, что слова графа она уже слышала, практически слово в слово, только от супруги почившего Фелана. Тогда она не могла скрыть злобу в отношении новоявленной девочки-королевы, а теперь боль от потери брата. Ведь о ней же говорит граф, о ком же еще?
- Думаю, что Вашему другу, милорд, с детства тяжело дается ложь. Особенно, когда это касается таких….ситуаций,- потянувшись, Вивиан подняла золоченые крышечки с вазочек с сахарными фруктами и цветами, разлила ягодный морс по кубкам. Мелькнула мысль, что надо бы послать за вином, но не хотелось сейчас сюда приглашать лишний раз постороннего. Не хватало новых слухов и догадок на тему, что понадобилось от нее главе Шепчущих. При этой мысли она с невеселой улыбкой посмотрела на графа, - Боюсь, что теперь по замку будут гулять догадки о том, а не причастна ли я к заговору брата, раз сам Лорд-Слышащий меня навестил.
Откинув с лица выбившийся из под гребня золотой локон, Вивиан отпила кисло-сладкий морс и прямо посмотрела на графа:
- Милорд, давайте оставим недомолвки и загадки и будем говорить прямо. Вы видите, что я не могу изображать то, чего нет, - и тут принцесса ощутила то, чего никак не ожидала. Вся боль потери и непонимания вылились в ненависть. Она ненавидела весь бесновавшийся в радости город, хотя понимала их еще час назад. Ее злило и то, что даже в такие дни нашелся человек, который решил ее…упрекать и учить? Увы, здравый смысл сейчас уступил эмоциям. - Прошла неделя со смерти моего брата, а Вы пришли учить меня тому, как веселиться на показ, чтобы эти….они… были довольны?!